Анна Качкаева : Похороны, рецессия, Конституция, беспорядки… На экране минувшей недели крестились, поджигали, ругались, отмечали День Конституции. Реальность, заключенная в рамку кадра, как всегда, на разных каналах двоилась, если не троилась. В одном эфире молодого человека уводили с конференции, на которой выступал президент, а в другом эфире эта реальность никак не отражалась. Беспорядки в Афинах плескались на всех экранах, а вот все то, что происходило в Москве и Санкт-Петербурге в минувшее воскресенье, на экраны не попало. В одном эфире, например, можно было увидеть скорбные лица, поминающие Патриарха, а в другом пятиминутку общения наших современников, проложенную запикиванием до такой степени, что обрывочно дозволенные слова разобрать практически невозможно. Никита Сергеевич Михалков, председательствующий на воскресном телевизионном собрании по выборам «Имени России» намедни все задавался вопросом: а чего это народ выдвинул Грозного в число 12 главных исторических персон? Ответ из вяловатой и в общем-то предсказуемой дискуссии никак не рождался. Не бодрила риторика о вечном противостоянии Западу, не вдохновляла величавая речь Глазунова об оправдании жестокости Грозного, который убил своих только 4 тысячи, а не 10, как король французский или король испанский. Не развлек даже губернатор Ткачев, сообщивший, что Грозному все человеческое было не чуждо. Видимо, имелись в виду убийства жен и сына. По-моему, самую верную версию интереса народа к царю Иоанну выдвинул Александр Любимов, ведущий программы. Ни опричнина, ни взятие Казани двигали народной любовью к Грозному, а приятные воспоминания о замечательной советской комедии «Иван Васильевич меняет профессию». Даже если это некоторое преувеличение, то все равно все же соглашаются с тем, что наука, история да в общем и жизнь с помощью телевидения превращается в некое собрание комиксов, почти как у классика – чего-то хотелось: то ли Конституции, то ли севрюжины с хреном.
О документалистике и «документалке», о природе документального на сегодняшнем кино- и телеэкране, об особом отношении документалиста с документом и реальностью мы сегодня и будем говорить с режиссером, продюсером и человеком, который многие из своих телевизионных работ не знает, как назвать – то ли фильмами, то ли программами. Виталий Манский сегодня со мной в студии. Только что к тому же закончился и отшумел девятый фестиваль «Лавр» неигрового кино.
Виталий Манский: Да, была вручена девятая премия. И отшумел второй фестиваль «Артдокфест», который предшествует обычно премии «Лавр».
Анна Качкаева : И мы сейчас об этом тоже поговорим. Вам мы задаем вопрос, вдруг кто-то ходил случайно на «Артдокфест» или кто-то пойдет на «Сталкер», потому что так совпало, что много документальных фестивалей в конце декабря. А если кто не пойдет, может быть, у кого-то в коллекции дома, кто-то по телевизору любит смотреть. Назовите ваш самый любимый или особенно запомнившийся документальный фильм.
Давайте начнем с «Лавра». Вы мне перед эфиром сказали, что главным для вас ощущением как для члена жюри и организатора была реакция аудитории, поскольку вы вели дискуссии и в зале было много народу. Но вот опишите это ощущение, что это за люди, что смотрели, на какие фильмы реагировали?
Виталий Манский: Я бы тут, конечно, разделил, это очень принципиальное разделение, если не сказать взаимоисключающее даже, ведь собственно фестиваль «Артдокфест» - это фестиваль фильмов, которые невозможно увидеть по телевидению, это фестиваль неформатного документального кино. Я надеюсь, что радиослушатели понимают и в состоянии сделать отличие между телевизионными документальными передачами и авторским кино.
Анна Качкаева : Если не понимают, то вы об этом скажете.
Виталий Манский: Я скажу, я просто приведу пример. Вот в прошлом году был фестиваль «Артдокфест», в конкурсной программе 21 фильм. Это 21 лучший документальный фильм, снятый на русском языке во всем мире. Таков регламент. Чтобы фильм попал на фестиваль, он должен быть уже готов. Значит, фильмам исполнилось как минимум два года. На сегодняшний день из этих 21 фильма по телевидению в Российской Федерации показано только три картины.
Анна Качкаева : Какие?
Виталий Манский: Показана картина Алины Рудницкой «Беса ме мучо», показана картина Лозницы «Блокада», это на канале «Культура», и произошло чудо, иначе я не могу это обозначить, показан немецкий фильм «Мистер Пилипенко и его подводная лодка» на Первом канале. Просто снимаю шляпу перед всем руководством. Это действительно такой поступок. Но тем не менее… 18 фильмов, лучших фильмов не показаны, и неизвестно, когда будут показаны. Потому что они даже не цензурно… Ведь в принципе у нас же вообще никто не снимает антигосударственных картин. Такого нет, в отличие от Белоруссии, где с демократией все обстоит значительно хуже, но тем не менее там на потоке производство антилукашенковского документального кино. Вот поэтому даже, когда наши радиослушатели сейчас будут пытаться назвать какие-то лучшие фильмы документальные, я просто не могу себе представить…
Анна Качкаева : Скорее всего, это будут телевизионные фильмы, которые вы фильмами не считаете и не называете. Хотя в «Лавре» то соревнуются телевизионные фильмы.
Виталий Манский: А вот теперь возвращаюсь к этому водоразделу. Так как фестиваль «Артдокфест» - это фестиваль, его даже в народе называют фестиваль антителевизионных документальных фильмов. Но тем не менее, это фестиваль неформатного кино, а «Лавр» - это премия, которая вручается всем видам, жанрам и направлениям документального кино. Там есть номинация для арткино, там есть номинация для лучшего научно-популярного фильма, для лучшего телевизионного полнометражного, телевизионного короткометражного и телевизионного сериала. Понятно, что сериал, кроме как по телевидению, показываться не может. Но тоже в этом году произошла в очередной раз, потому что что такое «Лавр», это 37 профессионалов, работающих в основном на телевидении, оценивают как бы процесс, вырабатывают некие тенденции, это гамбургский счет наш профессиональный. И в этом году возьмем сериал. В финал сериала, я не говорю о том, что туда были выдвинуты все сериалы, которые снимаются, и очень хороший НТВшный сериал «Следствие вели», в финал прошли три сериала. Называю: «Тайны архитектуры» - это топовый сериал канала «Россия», такой действительно мощный, постановочный, одна из крупнейших студий, студия мастерская, которая снимает и «Византийские уроки», и «Вода», такой документальный телевизионный блокбастер. Второй номинант – это Первый канал «Одноэтажная Америка» - вообще хит этого года. На мой взгляд, вообще лучший сериал на телевидении, который был сделан. И третий сериал – вот я, конечно, его назову, но его а) никто не видел, потому что он на телевидении не показан… Но я в документальном кино прожил всю свою жизнь, я не знаю этих людей, которые его сняли, студия ООО «Мир рыбалки» (Красноярск), сериал об охотниках, егерях, рыбаках, которые живут в удаленных…
Анна Качкаева : «Счастливые люди» он называется.
Виталий Манский: Да, он называется «Счастливые люди». На церемонию приходят Второй канал, приходит Познер с Ургантом.
Анна Качкаева : В смокинге.
Виталий Манский: И правильно. Потому что в принципе абсолютно логично, что они победили. Тем более, что вот этот «Мир рыбалки» вообще никто не знает. Ну, понятно, что победил в итоге «Мир рыбалки», они вышли на сцену, я вижу людей первый раз в жизни. Вы понимаете, какова проблема внутри профессионального сообщества, каково желание все-таки профессионалов видеть на телевизионных экранах живых реальных людей с их чувствами, переживаниями, их рефлексией – то, чего, собственно говоря, нет на телевидении. Потому что я помню интервью моего коллеги на ведущем канале, когда его спрашивают: «А почему нет простых людей на экране вашего государственного канала?», он говорит: «Понимаете, чтобы мы предоставили эфир простому человеку, мы должны сначала сделать из него звезду. А потом уже рассказывать о его хитросплетениях биографии». То есть топ-менеджеры каналов государственных считают, что нормальные человеческие отношения, нормальные люди, замечательные люди, героические люди, которые живут с нами, они менее достойны эфира телевизионного, чем…
Анна Качкаева : Но вот все-таки фильм Лены Погребижской, который победил, который победил и на ТЭФИ, кстати…
Виталий Манский: А это еще раз подчеркивает, что очень ответственный и профессиональный вердикт выносит жюри, что оно не пропускает, что оно прежде всего смотрит все картины, ответственно голосует по каждой картине. Потому что картина Лены Погребижской – это действительно лучшая полнометражная картина 2008 года.
Анна Качкаева : Называется «Продавец крови», и, наверное, ее могли видеть наши слушатели. О человеке, который умирал и умер от рака. Но вот о том, как он боролся, как он жил эти последние годы, как писал об этом в блогах. И снято очень сильно и пронзительно, и абсолютно жесткий, но такой не сопливый фильм.
Виталий Манский: Но согласитесь, все же проглядеть Погребижскую сложнее, потому что это крупный канал, это канал с очень мощной телевизионной журналистикой, документалистикой. Это наши коллеги, это близкие к нам люди, это просто люди, как-то даже просто интегрированные в наши личностные отношения, межличностные отношения. А вот неизвестные никому совершенно, я проводил некое расследование, никто не знает этих людей, и чтобы проломить не просто мастодонтов, а проломить Первый канал и выиграть – это… без комментариев.
Анна Качкаева : Ну да, без комментариев. Я знаю, что «Артдокфест» начинался с события. Что за фильм вы показали, и сколько было, интересно, людей? Возвращаемся к народу и к реакции. Я понимаю, что вам хочется говорить каждый раз о работе.
Виталий Манский: Мы на открытии фестиваля… В этом году мы проводили фестиваль как бы такой для нас… Мы его попытались поднять на достойную понятия, термина «фестиваль» высоту. Потому что мы тоже должны понимать, что в принципе само слово «фестиваль» себя уже девальвировало, потому что фестивалей в Москве больше, чем гастрономов, по-моему. Поэтому люди как-то уже и не идут на фестиваль, а что, собственно, там делать? Конечно, у меня было внутреннее переживание, что, несмотря на очень серьезную и очень ответственно подобранную программу, по объективно-субъективным причинам зрителя не будет или будет скромный зритель. Но чтобы зрителя привлечь мы поставили на открытие картинку, я бы сказал, в чем-то провокативную, очень кинематографически мощную, а главное, тематически уникальную. Мы поставили первый фильм из мне известных (а мне известны все документальные фильмы российские), рассказывающий о реальной жизни российской политической оппозиции. Фигуранты и герои фильма наряду с Каспаровым, Касьяновым иЛимоновым рядовые члены этих партий, нацболы. Картина очень кинематографически мощная. Ссылаясь на мнение критиков, которые уже написали рецензии об этих фильмах, ни один критик не отказал себе в удовольствии сравнить сюжетную фабульную линию с романами Достоевского. И мы поставили этот фильм на открытие, которое прошло при переполненном зале. На следующий день в 12 часов начинается конкурсный показ фестиваля. Я подъезжаю к кинотеатру «Художественный», это воскресный день, 12 часов утра, и я вижу то (вот эта картина у меня стоит в глазах, если бы я ее не видел, а мне кто-то пересказывал, я бы не поверил), я вижу очередь от метро до кинотеатра. Хотя мы тоже, конечно, скажу честно, мы поставили первым фильмом российскую премьеру Герца Франка «Вечная репетиция». То есть тоже нельзя сказать, что…
Анна Качкаева : Да, кто видел или слышал эту фамилию и видел «Высший суд», ясно, что народ ломанулся.
Виталий Манский: И вы знаете, что произошло с Герцем Франком? Произошло следующее, что зал был заполнен до отказа настолько, что кинотеатр потребовал прекратить доступ в зал по соображениям пожарной безопасности. И мы сразу, слава богу у нас было окно временное, мы закончили один показ его фильма, и были вынуждены сразу поставить еще один показ, тем более там была еще одна версия, более длинная, 106 минут, и на второй показ, я уж не знаю, остались ли люди после первого просмотра или пришли новые, но второй показ тоже был при 70-процентном заполнении зала. И вообще говоря, за время фестиваля нам пришлось еще повторить четыре или пять фильмов по причине переполненности зала и требованию зрителей.
Анна Качкаева : А помните ли вы какую-то такую дискуссию, которая вам показалась концептуальной, принципиальной, которая бы говорила о настроении, об общем ощущении современной жизни? Что людей волнует, когда они обсуждают эти фильмы? Они ведь все про сегодня.
Виталий Манский: Прежде всего, мы на фестивале ни одну картину не оставили без дискуссии. Эти дискуссии со зрителями. При том как мы проводили дискуссии не прямо в зале, как фильм окончился, выходит режиссер: «Давайте пообсуждаем». Вроде зрителю неловко уходить, он мнется, жмется и остается в зале. Мы предлагали зрителю выйти из зала, подняться на второй этаж, проголосовать ногами за желание обсуждать это кино. И эти дискуссии были и острыми, и длинными, и меня удивили дискуссии многие. А вот одна особенно, потому что мы обсуждали фильм, французскую картину Дениса Снегирева «Между медведем и волком». Это фильм о процессе над правозащитником в Нижнем Новгороде, которого обвинили, он – редактор маленькой оппозиционной газеты, опубликовал обращение чеченских сепаратистов к русскому народу и подпал под известные статьи Уголовного кодекса. И вот хроника этого процесса. Так вот меня удивило, что некоторые присутствующие на дискуссии люди обвиняли и автора, и героя фильма. Их позиция была такая – ну, а что вы дергаетесь, Путин дал вам Медведева, Путин дал вот эту расслабленную спокойную жизнь, ну и живите себе, ешьте свой суп, не лезьте никуда. Притом это не касалось темы конкретно опубликованных писем. Это касалось вообще в принципе некой гражданской позиции. То есть они говорили: «Нам не нужна гражданская позиция. Зачем нужна гражданская позиция, если в холодильнике есть колбаса?»
Анна Качкаева : А зачем они пришли смотреть все эти фильмы? Как вам показалось? Вот это мне очень любопытно всегда. Что за психология людей, которые считают, что…
Виталий Манский: Вы знаете, в принципе ведь все эти фильмы, которые были показаны…
Анна Качкаева : А фильмы то и про бойцовских девочек, и про гастарбайтера Веру, и про малолетних преступников, и про мужчин и женщин, которые выживают…
Виталий Манский: И про людей, которые совершают некие восхождения духовные в том числе. Это очень разные картины. Просто люди хотят иметь возможность контакта с реальностью, в которой они живут и которую не ощущают, не могут себя соразмерить с этой реальностью в массовых официальных средствах информации. То есть мы живем как бы одной жизнью, а телевидение нам предлагает такое кривое зеркало. Мы не узнаем сами себя. Это очень тяжело. Представьте, что у вас в квартире все зеркала с какими-то каплями, бракованные зеркала, и вы не можете понять, что с вашим лицом, женщина не может проверить, правильно ли она наложила тон, когда выходит на работу, хорошо ли на ней сидит пальто. Это в принципе просто на совершенно бытовом уровне ненормальная ситуация. Обязательно человек поменяет зеркало на то, которое дает объективное отражение того, как он выглядит на самом деле. Но ведь телевизор становится тем же зеркалом нашей жизни. Мы в телевизоре, мы узнали о каком-то событии, более того, мы были его участниками, а затем мы приходим домой, мы хотим посмотреть, как это событие интерпретируется телевидением. И если мы видим интерпретацию, не имеющую ничего общего с тем, в чем мы участвовали, мы чувствуем себя некомфортно. Вот этот некомфорт… У нас же, между прочим, кроме мгновений счастья, в семьях случаются конфликты, у нас умирают родные, у нас не всегда программа «Аншлаг» в голове. Но почему же мы при том, что мы живем некой реальной жизнью, вынуждены находиться только в «Аншлаге»?
Анна Качкаева : Но тем не менее, все равно фестиваль, который проходит в одном, хотя и центральном, и заполненном кинотеатре… это к вопросу о масскульте.
Виталий Манский: Мне говорят: «Виталий, какой успех!» А мы посчитали, тупо посчитали, у нас получилось, что максимум через фестиваль прошло 10 тысяч человек, что очень много.
Анна Качкаева : Очень много. Конечно, хорошо, что много людей приходят в зал «Художественный», но… Так вот что но?
Виталий Манский: Но мы действительно как бы, у нас был такой рекорд посещаемости для московского фестиваля. Это 10 тысяч человек. Но мы все понимаем, что даже эфир регионального, скажем Урюпинского городского телевидения Волгоградской области эфир одного документального фильма если собирает 10 тысяч зрителей, это просто провал. Это рейтинговый провал, это ничтожно малая величина. Поэтому фестиваль не может удовлетворить зрительский интерес. Он может только спровоцировать дальнейший интерес, он может спровоцировать некую дискуссию вокруг этих картин, он может обратить на эти картины внимание телевизионных менеджеров, прокатчиков, кого угодно. То есть это начало жизни фильма, а не его жизнь. Это природа фестиваля – находить кино, предъявлять его обществу для того, чтобы общество с этим фильмом работало своими институтами. Но, к сожалению, в России этих институтов нет. Вот в чем проблема. Поэтому такая аномальная ситуация, что фильмы рождаются на фестивалях и на них же умирают. Поэтому премьеры этих фильмов являются первым и последним показом. И это относится к большинству фильмов, показанных на «Артдокфесте», как, впрочем, и на любом хорошем фестивале документального кино.
Анна Качкаева : Возвращаясь к удивившему и потрясшему вас фильму, связанному с вот этой рыбалкой, и «Счастливыми людьми», а были ли еще какие-то удивления в отношении авторов? Я, например, обнаружила там, как минимум, четверых людей с журналистским образованием, не с киношным, не со ВГИКовским. Некоторые из них стали номинантами, другие даже победили. Это тенденция или это просто случайность, и так бывает всегда? Кто сейчас те люди, которые снимают документальное кино? И какого они возраста?
Виталий Манский: На телевидении в основном, конечно, кино редакторское. А редактора – это журналисты.
Анна Качкаева : Продюсерско-редакторское.
Виталий Манский: Но в принципе я же тоже на телевидении проработал немало лет. И работаю сейчас на телевидении. Я знаю, к сожалению, что режиссер в телевизионном производстве человек подчиненный, вторичный. То есть в принципе в процессе производства фильма можно режиссера поменять даже не один раз. Одну картину могут делать пять режиссеров. Потому что там нет, собственно говоря, к сожалению, пока телевидение не востребовало вот этой филигранной авторской документалистики. Оно опять же живет форматами, а формат – это как печь хлеб в лотках. Бросил приблизительно килограмм теста и получил буханку хлеба. И задача хлебозавода, чтобы буханки были одинаковые. Если будут разные, то это уже как бы серьезная проблема, как их транспортировать, как их продавать, по какой цене.
Анна Качкаева : То есть я так понимаю, у меня было ощущение, что вы в какой-то момент года, может быть, три назад, когда вы писали свой манифест о реальном кино, у вас было такое жесткое неприятие того, что конвейерно делает телевидение. Сейчас вы как-то, такое ощущение, в себе это примирили, что да, есть то, что называется жизнью, то, что в театре каким-то образом называется вербатим, из жизни делается нечто. Также из жизни документалист делает что-то. А телевизор формует, формует.
Виталий Манский: Вы знаете, я глубоко убежден, что все равно без телевидения документальное кино жить не может, поэтому телевидение, с одной стороны, я лично критикую, но критикую, не уничижая, а как бы распаляя в них азарт все же вступить с настоящим документальным кино, если не в интимные отношения, то хотя бы зародить какую-то такую романтическую историю. Потому что в принципе ведь что такое телевидение? Нет же отдельно российского телевидения и отдельно мирового телевидения.
Анна Качкаева : Да нет, конечно.
Виталий Манский: Ведь в Европе документальное кино не просто показывается по телевидению, а документальное кино производится телевидением. Я приведу пример собственной картины, потому что это более показательная ситуация. Вот я два года назад сделал фильм о своих одноклассниках из украинского города Львов, которые живут где угодно – в Израиле, Канаде, Америке, в Ливане, но ни один мой одноклассник не живет в Германии, ни один не живет во Франции, ни один не живет в Финляндии, Швеции. Но именно эти страны участвовали в финансировании этого фильма, я имею в виду телевидение этих стран. Потому что они понимают, что их зрителям нужно более объемное представление о мире, о человеческих судьбах, о каких-то реальных переживаниях в пространствах, которые им неведомы, которые они хотят для себя открывать. А что любопытно? Что много моих одноклассников живет и в России, и на Украине.
Анна Качкаева : Ни российское, ни украинское телевидение…
Виталий Манский: Вот сейчас канал «Культура» только заключает договоры, и то я просто очень настоятельно порекомендовал им обратить внимание на этот фильм. Только сейчас. Хотя он уже в Израиле за счет того, что там много моих одноклассников, эту картину показали уже четыре раза. Притом не какой-то там канал, а один из четырех основных каналов государственных. Поэтому когда мы критикуем телевидение, мы говорим: «Ребята, приходите». Вот я звоню топ-менеджерам телевизионных каналов и говорю: «Приходи, посмотри», как-то пытаюсь их завлечь на эту дискуссию, чтобы они увидели, что они ничего не потеряют от того, а только приобретут, если какие-то картины, пусть не «Революцию, которой не было»…
Анна Качкаева : А я бы сказала, например, «Представление».
Виталий Манский: Например, «Представление».
Анна Качкаева : Хорошее же кино… Опять надо коротко сказать, что в советские времена многие люди и 40-летние люди до 80-х годов регулярно видели киножурналы перед просмотром киносеансов. И они состояли из набора всяческих сюжетов. В общем, это про нас – из жизни страны.
Виталий Манский: А почему бы по телевидению не показать картину, которая получила приз за лучший полнометражный фильм «Артдокфеста»? Фильм израильский о русском репатрианте, который с десяти лет живет в Израиле. Его замечательная мама, картина называется «Идише мама». И этот репатриант влюбился, и снимается история событий, предстоящих его собственной свадьбе. Но влюбился он в марокканскую еврейку, которая, кто не догадался, чернокожая женщина. Эта «Идише мама» пытается отговорить своего единственного и любимого сына от неправильного опрометчивого шага, который может просто нанести несмываемый позор на всю их семью. Не говоря уже о том, что в контексте Обамы, который стал президентом Соединенных Штатов, это просто некий фильм-басня, памфлет, человеческая романтическая история. Зрительское восприятие – всю картину зал смеялся, плакал, свистел, аплодировал. Почему этот фильм не показать? Он получил, кстати сказать, в Израиле он стал лучшим документальным фильмом этого года, получил главный приз. Этот фильм для телевидения. Но как телевидение его покажет, если оно не имеет просто представления о его существовании.
Анна Качкаева : Да уж я не говорю о том, что некоторые картины могли бы быть обсуждаемы в том же самом «Закрытом показе».
Виталий Манский: А вот Первый канал купил мою картину на «Закрытый показ».
Анна Качкаева : «Девственность» небось?
Виталий Манский: «Девственность.
Анна Качкаева : Ну, кто бы сомневался. Ну, мы не будем сейчас пересказывать, хотя коротко я скажу, если вы захотите увидеть, то обязательно посмотрите, это очень современная история трех девушек, которые разными способами пытаются завоевать свое место под солнцем.
Виталий Манский: Используя фактор девственности.
Анна Качкаева : Другая пытается поступить в институт, а третья становится героиней знаменитого ток-шоу.
Виталий Манский: Реалити-шоу «Дом-2». И вот эти социальные лифты собственно там разбираются. Там много вопросов и к самому документалисту, но кино, безусловно, вызывает энергичную реакцию и у молодых, и у взрослых.
Анна Качкаева : Значит, все-таки в «Закрытом показе» будет. Ну, так вот и еще некоторое количество работ из этих, как мне кажется, вполне могли бы быть предметом обсуждения в эфире больших каналов.
Виталий Манский: А что там слушатели, задают ли вопросы?
Анна Качкаева : «В кулуарах фестиваля «Артдокфест» я спросил Роднянского, - Иван Антонов нам пишет, - когда будет показан по его каналу фильм «Революция, которая не состоялась», он в ответ лишь грустно улыбнулся». Кстати, эмблемой фестиваля был перечеркнутый телевизор. Вот Роднянский просто улыбнулся.
Виталий Манский: Кстати сказать, у нас жюри – это тоже редкость для наших фестивалей – работало, сидя, смотрело все фильмы вместе со зрителями в зале строго, ответственно, и на выходе из фестиваля, когда мы с ними общались, они были по-человечески потрясены увиденным. При том, что жюри это и Олег Кулик – художник, и Татьяна Друбич, и Роднянский, который по определению должен был бы, казалось бы, знать это кино, но он его для себя открыл, только будучи председателем жюри нашего фестиваля. Значит, хотя бы для трех человек мы уже сделали что-то полезное и доброе. И, надеюсь, не только для трех, но и для всех остальных. Вообще, кто приходил на наш фестиваль даже в последние дни, потом я уже видел, что они из зала не вылазили.
Анна Качкаева : Вот отвечает Владимир Киселев из Междуреченска, что он любит фильмы режиссера Юрия Шиллера, западно-сибирская студия «Кинохроника». Андрей из Одинцово пишет, что по каналу «Звезда» показали документальный фильм о нашей технике для разгона митингов. Если посмотреть, то на митинг страшно идти. И такое кино есть. Это к разговору о фильмах на телевидении.
«Смотрю с наслаждением спортивное документальное кино», - Александр из Сызрани. Это на канале «Спорт», я подозреваю, потому что вряд ли где-нибудь еще его покажут. И что такое спортивное документальное кино – это к разговору, то ли программа о спорте, то ли документальный фильм о спортсмене.
Виталий Манский: Вот мы делали в свое время документальный фильм о матчах СССР – Канада 1972 года, как бы восстановили с помощью разговора со всеми участниками, и канадскими хоккеистами, и советскими хоккеистами, восстановили историю этих матчей, что называется, поминутно, посекундно, где практически разыгрывали эту распасовку между реальными фигурантами, живущими по разные стороны океана. Это был очень любопытный спортивный документальный фильм.
Анна Качкаева : Олег спрашивает: «Знаете ли вы, что под влиянием фильма «Тайна воды» на одном водоканале уже облучают воду музыкой Баха и Римского-Корсакова?» В общем, не удивляюсь.
Виталий Манский: Ну, хорошо, что не Вагнера.
Анна Качкаева : Не удивляюсь. С этим фильмом у меня сложные эстетические взаимоотношения.
Виталий Манский: А лучше бы гимн Российской Федерации ставили.
Анна Качкаева : Это вот к разговору, кстати, о если угодно реальности – нереальности экранной. И то, что в связи с телевидением в общем довольно любопытно, потому что мне-то кажется, что такое раздвижение границ дозволенного связано как раз с трансформацией того, что мы понимаем под документальностью. Потому что реальность все менее востребована на экране, от новостей до любого другого способа работы с документом. Везде бесконечная реконструкция, имитация, провокации, режиссура и так далее. Причем во всех смыслах – от информации до документалистики. Игра с историей и документами, передергивание. Ты уже не понимаешь, где это драматическая инсталляция, а где естественная реальность. Поэтому вот этот способ разговора со зрителем, он, по-моему, и сдвигает границы.
Виталий Манский: Не только способ разговора, но и способ подачи материала. Ведь, собственно говоря, создать настоящее документальное кино, за исключением редчайших случаев, когда его можно снять за один день, бывают такие ситуации, это такой серьезный подвиг художника и гражданский подвиг, потому что, скажем, в конкурсе был фильм Александра Расторгуева и Сусанны Бранжиевой «Мальки и мамки». Это люди снимают на протяжении уже десяти лет драматическую историю жизни одного конкретного человека. Притом они начали снимать его историю до момента появления его на свет. То есть они снимали его еще в утробе матери, и финальный эпизод, когда ребенку исполняется восемь лет, у матери отнимают этого ребенка по причине лишения ее материнских прав. И за восемьдесят минут посмотреть семейную сагу со сложнейшими драматическими изломами, прожить, прочувствовать это – для зрителя тоже серьезное испытание. Это не просто «Минуты славы» на Первом канале или «Танцы со звездами», что тоже нужно. Я, кстати, совершенно не отрицаю права существования всех без исключения развлекательных форматов на телевидении. Просто невозможно жить только…
Анна Качкаева : Да, соотношение реальности и нереальности.
Виталий Манский: Я, кстати, как потребитель люблю, бываю за рубежом, хожу на всякие «американские горки», с удовольствием прокатился, получил какой-то адреналин, но уже даже второй раз на нее не сядешь. А прожить на «американской горке» просто невозможно, потому что ты сойдешь с ума. Наше же телевидение считает, что можно жить на «американских горках» и устраивает эти горки с утра до ночи нам. И уже нас выворачивает, уже в приличных домах в принципе телевизоры смотреть – дурной тон. Их либо завешивают черной материей, либо вообще уносят в комоды.
Анна Качкаева : Наталья из Москвы, мы вас слушаем.
Слушатель: Вот вы сказали, что еврейка чернокожая, наверное, иудейка. Поэтому, думаю, тут вероисповедание имеется в виду.
Анна Качкаева : Да, да.
Слушатель: Вот я, например, тоже редко смотрю исключительно, это случилось недавно, потому что действительно ощущение какого-то колеса непонятное. Но документалистика завораживает, хотя тоже понимаешь, что где там чьи идеи продвигаются. Но меня захватили три фильма, которые шли один за одним, в день погребения Патриарха. Это был «Свастика и крест», «Сталин и православие», потом хрущевские все подставы, когда люди вдруг разоблачались.
Анна Качкаева : Это на каком канале? На «России» все?
Слушатель: Да, на «России». Второй фильм чем примечателен? Там как раз использование религии в политических целях. Это было целое открытие для меня. И деньги давались, чтобы проплачивать кого-то, и как они распределялись. И архивы открыты, уникальные архивы. И как Вселенский собор был создан Никодимом, когда все собирались. И, кстати, любимым учеником был нынешний неправильным образом избранный, из-за которого раскол, видимо, будет, владыка Кирилл.
Анна Качкаева : Я поняла. Мы сейчас не будем обсуждать обстоятельства еще, видимо, будущих церковных споров. Вообще, все, что было в связи с Патриархом на минувшей неделе, производило такое достойное вполне впечатление. Там было много работ, которые были и старые, как я понимаю.
Виталий Манский: Я хочу обратить внимание, что действительно телевидение, если как-то корректно работает в режиме документального кино, то это исторические расследования, это исторические экскурсы.
Анна Качкаева : Тоже по-разному бывает.
Виталий Манский: По-разному, но все же более… По крайней мере, в эту сторону оно движется и при этом совершенно не замечает современной жизни, которая и является основным питательным материалом для документального кино. То есть мы по сути не создаем летописи современности, почти ее нет. В телевизионном пространстве ее вообще нет. В документалистике ее очень мало, потому что она не востребована. И очень тяжело документалисту работать без понимания, что то, что он делает, будет представлено широким аудиториям. Поэтому мы можем оказаться в ситуации, что нам просто следующее поколение не из чего будет делать. Если мы сохраним эту тенденцию – только говорить о вчерашнем дне, то нам просто не из чего будет собирать этот вчерашний день. Потому что в принципе история картины той же Алены Полуниной «Революция, которой не было» ценна еще и тем, что Полунина просто зафиксировала на пленке этих людей и эти события. Что позволит в дальнейшем, я просто приведу банальные хрестоматийные примеры. Из фильма «300-летие дома Романовых» Исфильшуб потом сделал фильм «Падение дома Романовых», а из фильма «Триумф воли» Ленни Риффеншталь Михаил Ромм потом сделал «Обыкновенный фашизм». Поэтому если бы Ленни Риффеншталь не сняла «Триумф воли»…
Анна Качкаева : Который сейчас, кстати, смотрится совершенно иначе.
Виталий Манский: При всей его опасности, при всей его провокативности, при всех его минусах она оставила в вечности эту летопись, эту хронику, которая потом при осмыслении того времени стала просто уникальным материалом. Поэтому нужно снимать наше время.
Анна Качкаева : Надо сказать спасибо ТНТ, я имею в виду и «Дикий пляж», и «Девственность», по заказу которых Расторгуев и вы снимали фильмы, которые тоже останутся. Ведь так и не показали, по-моему.
Виталий Манский: Так и не показали. Я вообще убежден, что все кино рано или поздно покажут. Главное, дожить до этих времен.
Анна Качкаева : Лариса Николаевна с Урала звонит.
Слушатель: Первый раз звоню, 30 лет вас слушаю. Хочу сказать о том, что документальное кино, буквально люди испытывают голод по документальному кино. Хотя в мире все должно быть сбалансированно: и гламур, и все жанры. И тем не менее, острейшая необходимость в хорошего качества документальном кино. Это первое. Второе, я хочу сказать о том, что интерес к документальным фильмам огромен, потому как смотрели на фестивале.
Анна Качкаева : Ну, Екатеринбург – это особое место, там как-то фестивали документального кино…
Слушатель: Третье, я хочу сказать о том, что снимать надо, уважаемый господин Манский, не только о жизни элиты, этим уже все обкормлены, о царях, о патриархах, о гламуре и так далее. Очень важная тема – это жизнь простых людей. И четвертое, что я хочу сказать, я хочу назвать хорошие фильмы по сценариям Савельева. Знаете такого сценариста?
Анна Качкаева : Нет, если названия фильмов назовете, может быть, вспомним.
Слушатель: «Кому вольготно, весело живется на Руси!» вот я видела, потряс и поразил.
Анна Качкаева : Это к разговору о том, как нас слышат. Мы буквально всю программу пытались говорить о том, что нужно снимать о простых людях, а не о гламуре уж точно совершенно. И телевидению хорошо бы о простых людях показывать. Это было бы самое главное. Вот тут нам напоминают, что времена Советов было два кинотеатра, которые показывали документальные фильмы – «Хроника» на Сретенке и «Новости дня» на Арбате.
Виталий Манский: А еще в кинотеатре «Россия» был малый зал, который был залом документального кино. И я, кстати, в этом зале работал ночным уборщиком, когда учился во ВГИКе. И мне так не повезло, что в этом зале в принципе в советские времена было очень чисто и работа была непыльная. Но именно, когда я устроился работать в этот чистый непыльный зал, в прокат вышел фильм Юриса Подниекса «Легко ли быть молодым?», и я стал выгребать просто мешками мусор, потому что зал был забит с утра до ночи зрителем, который стоял в очереди. Правда, сейчас нет уже этого зала, в этом зале находится казино, название которого, наверное, нельзя произносить на радио, так как это будет реклама.
Анна Качкаева : Закольцовывая и заканчивая, наверное, такие документальные взрывы бывают в понятные исторические эпохи. И документалистика так же, как и журналистика, прорывает какие-то вещи и так далее. Как вы думаете, то, что вы наблюдали, это уже естественный процесс, и мы ничего нового не увидим в ближайшее время в смысле исторического ощущения? Или все-таки есть какое-то ваше чувство, что что-то поменяется с аудиторией?
Виталий Манский: Я прежде всего убежден, что сейчас появится такая прокатная линейка документального кино в кинотеатрах, в мультиплексах, конечно, не в больших залах, а в малых. Но это безусловно произойдет. Безусловно, произойдет прорыв на DVD -рынке. И, безусловно, я убежден, что я даже приблизительно догадываюсь, какой из главных каналов страны откроет линейку, вернет точнее линейку настоящего авторского документального кино.
Анна Качкаева : Как-то мне кажется, что это Первый.
Виталий Манский: У меня тоже есть такое легкое подозрение. Но это просто назрело.
Анна Качкаева : Да, наверное, потому что так же, когда назрела необходимость разговаривать, и линейки интервью появляются в ночи, так же, наверное, есть ощущение, что настало время и для документального кино.
Виталий Манский: Абсолютно.