Во время недавнего визита уходящего президента США Джорджа Буша в Ирак некий рассерженный местный журналист швырнул в него ботинками, сопроводив эту выходку парой нелестных слов в адрес высокого гостя. Знатоки Востока тут же разъяснили, почему в Буша полетели именно ботинки: оказывается, в арабской культуре коснуться человека подошвой обуви – значит грубо его оскорбить.
Так обувь довольно комичным образом вновь вышла на авансцену истории – далеко не в первый раз. В связи с инцидентом в Багдаде многие вспомнили о другом «ботиночном» эпизоде – выходке Никиты Хрущева, стучавшего в ООН туфлей по столу, чтобы придать большую выразительность своему возмущению позицией США. Из-за чего тогда в ООН разгорелся сыр-бор, помнят уже немногие, но вот Хрущев с ботинком и легендарным «Мы вам покажем кузькину мать!» в исторической памяти, любящей анекдотичные ситуации, закрепился прочно.
И не он один. Обувная тема в истории, если покопаться, играет довольно заметную роль. Впору хоть специальное исследование писать – а может, оно уже кем-то и написано? Ведь в мире постмодерна историю стало модно расчленять на составные части, сосредотачиваясь на историях отдельных вещей и явлений – городов, химии, карнавалов, гужевого транспорта, да чего угодно… Доводилось встречать, например, книжку под названием «История женской груди».
Так вот, об обуви. С ней так или иначе была связана судьба или репутация многих правителей. Скажем, печально знаменитый Гай Калигула вошел в историю именно под этим прозвищем (caligula – «сапожок»), поскольку в детстве щеголял в лагере своего отца-полководца в пошитой по размеру легионерской обувке. Мальчик вырос, стал императором и придавил весь Рим своим «сапожком», превратившимся в настоящую железную пяту. Вообще, сапоги в истории частенько были символом весьма неласковых режимов и вождей – достаточно вспомнить мягкое переступание сталинских сапог по кремлевским коврам. Были, впрочем, и исключения: в центре Хельсинки, на улице Маннергейма, есть большой обувной магазин под названием Kenkämarski – «Маршальский сапог». Название как раз и напоминает о маршале Маннергейме, который дважды в минувшем веке помог отстоять независимость Финляндии.
Иногда обувь была символом определенного социального статуса. По преданию, последнего византийского императора Константина XI, который погиб в бою с турками, штурмовавшими его столицу, удалось опознать в груде мертвых тел только благодаря царской обуви – пурпурным башмакам с золотыми орлами. Позднее, в XVII – XVIII веках, при многих европейских дворах знаком принадлежности к высшему обществу были красные каблуки туфель. И наоборот: вряд ли требуется напоминать, какого рода людей по сей день принято называть словом «лапоть». Бессмысленность иных политических споров была обыграна и в литературе с привлечением обувной аллегории: в Лилипутии Свифта борьбу между собой ведут партии высококаблучников и низкокаблучников – пародия на современных автору британских тори и вигов.
Иракский журналист Мунтадер аз-Зайди, швырнувший ботинками в Джорджа Буша, лишь дополнил, как видим, довольно богатую историю обуви в политике. Выходку аз-Зайди можно считать глупой, а можно чуть ли не геройской – тут многое зависит от субъективных взглядов на уходящего американского президента и начатую им иракскую войну. В пропагандистском плане этот эпизод, кстати, может пойти американцам даже на пользу: ведь волей-неволей напрашивается мысль насчет того, что стало бы с человеком, который позволил бы себе в том же Багдаде лет семь назад запустить обувью в Саддама Хусейна или кого-то из его гостей… Но есть в истории с иракским журналистом и его башмаками и определенный философский смысл. Она олицетворяет один из полюсов политического поведения, одно из двух очень разных состояний общества: в одном из них в президента можно, если уж так невтерпеж, запустить ботинком, в другом – настоятельно рекомендуется верноподданнически лизать подошвы президентских штиблет. Остается выбирать, кому что по душе. Как обувь – по ноге.