Программу ведет Марк Крутов. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Праге Ефим Фиштейн.
Марк Крутов: Сегодня в Чехии исполняется 40 лет со дня знаменитого акта протеста против советской диктатуры. 16 января 1969 года чешский студент Ян Палах совершил самосожжение близ Национального музея на Вацлавской площади в Праге.
Ефим Фиштейн: В верхней части Вацлавской площади, в самом центре чешской столицы, на том месте, где Ян Палах облил себя бензином и чиркнул спичкой, в булыжную мостовую вправлен черный обгоревший деревянный крест. Не поставлен, а именно вложен, вкраплен, брошен под ноги прохожим. Мостовая в этом месте чуть вздыблена, искорежена, как и обугленные бревна креста. Тот самый случай, когда «камни кричат от боли». Ни имени, ни фамилии, но этого и не надо - все знают, что здесь сжег себя Ян Палах. Безымянный, совсем непатетический памятник - это очень по-чешски. А вот способ, который пражский студент избрал для своей безвременной смерти - это как раз очень не по-чешски. И об этом много спорили в чешском обществе уже тогда, зимой 1969 года.
Как видится акт самосожжения Яна Палаха по прошествии четырех десятилетий? - спросил я у чешского историка Павла Блажека, одного из авторов сборника "Ян Палах-69".
Павел Блажек: Трагическая смерть Яна Палаха вызвала множество откликов не только в отечественной, но и в международной прессе. Вряд ли можно найти другой персонаж чешской истории, о котором в 1969 году писали и говорили бы столько же, как о Яне Палахе - ну, может быть, за исключением Александра Дубчека. Реакция чешской общественности варьировала в широком диапазоне, и была исключительно глубокой. Чехи были шокированы мучительным способом самоубийства, который он избрал. В дискуссиях нередко высказывалась мысль о том, что эта форма протеста привнесена к нам из иного, совершенно отличного культурного круга. В те времена в нашем сознании она связывалась с ситуацией во Вьетнаме, где, начиная с 1963 года, буддистские монахи частыми самосожжениями протестовали против религиозной политики сайгонского режима. Но в конечном счете чешская общественность оценила акт самопожертвования Яна Палаха как действие исключительной эмоциональной силы. Об этом свидетельствует огромное количество демонстраций, митингов протеста, да и сами похороны студента, вылившиеся в грандиозную манифестацию, выражавшую как солидарность с ним, так и протест против политики оккупационных властей. Органы государственной безопасности коммунистического режима проводили тогда массовые негласные опросы для выявления настроений населения, и, по сохранившимся документам, мы знаем, что в то время было немало таких, которые его акт не то чтобы осуждали - таких почти не было, но высказывали сомнение в его способности что-либо в положении изменить. Но из тех же сводок явствует, что большая часть населения, в особенности его наиболее активная часть прекрасно осознала символическое значение события. Другое дело, как отдельные слои населения отнеслись к тем конкретным требованиям, которые сформулировал Ян Палах в своем предсмертном послании. Студенты, профсоюзы, некоторые другие группы пытались вынести эти требования на рассмотрение правительства страны, но тщетно - власти отнекивались, ссылаясь на их невыполнимость. Чехословацкий союз студентов тогда вел неоднократные переговоры с правительством, и всякий раз слышал в ответ одни и те же ссылки на невыполнимость требований Палаха.
Ефим Фиштейн: Ясно одно - того эффекта, на который рассчитывал Ян Палах, его акт отчаяния не возымел: общество довольно быстро впало в состояние летаргии, из которого его Ян Палах надеялся вывести. Можно ли считать его поступок зерном, которое проросло лишь через 20 лет? Историк Павел Блажек с этим решительно не согласен.
Павел Блажек: Мне представляется надуманной конструкция, согласно которой зерно 20 лет пролежало в земле, а потом дало всходы и вылилось в так называемые «Палаховы недели», когда в конце 1980-х молодежь в память о Палахе регулярно проводила митинги протеста, грубо разгонявшиеся полицией. Может, она и подходит для написания романов или не слишком серьезных статей, но в действительности все было иначе. Для великого множества людей поступок Палаха был толчком для серьезных раздумий о смысле собственного существования, многие под его впечатлением приняли добровольное решение о сопротивлении коммунистическим властям, другие восприняли его как определенное моральное обязательство на всю жизнь. Диссиденты, выступавшие за права униженных и преследуемых, вспоминают, что их поведение напрямую связано с той жертвой, которую принес Ян Палах. Те, кто сумел в годы нормализации устоять и не поддаться на соблазны и уговоры режима, утверждают, что именно память о Палахе дала им силу сказать режиму «Нет!». Значение это акта нельзя недооценивать. Разумеется, политические требования Палаха удовлетворены не были. Следует помнить, что чехословацкая общественность была изрядно измотана событиями последнего полугода - а именно полгода прошло тогда со времени ввода войск в Чехословакию. Ян Палах совсем не случайно выбрал дату для своего акта - именно 21 января должны были совершить акт самосожжения другие члены так называемой «группы Палаха». Чешская общественность еще собрала последние силы для того, чтобы превратить похороны Палаха в демонстрацию всенародного траура, но бесконечная усталость привела к тому, что вместе с ним были похоронены и его идеи. Правда, в последующие месяцы население показало властям, что не смирилось со своим положением оккупированного и униженного народа - это продемонстрировали мощные демонстрации по случаю побед чехословацкой хоккейной команды над советской сборной, как и демонстрации по случаю первой годовщины оккупации. Лишь после них стало окончательно ясно, что сопротивление теряет силу.
Ефим Фиштейн: Яну Палаху сегодня было бы 60, но он навсегда останется молодым, 20-летним, «живым факелом номер 1». Умирая, он просил друзей не следовать его примеру, Видимо, понимал, что такой поступок силен именно своей исключительностью, а не массовостью.