Иван Толстой: Мой собеседник сегодня хорошо знаком нашим слушателям – кинорежиссер и журналист Мумин Шакиров, снявший недавно историко-документальный, может быть, точнее сказать: документально-исторический фильм о наших соотечественниках, пытающих счастье в кино-столице мира. Фильм легкий, как развлекательная прогулка, и называется «Голливуд. Русская дорожка».
Мумин Шакиров (фрагмент из фильма): Чем занимаются актеры в Голливуде? Где нужно оказаться, чтобы тебя заметили продюсеры? Как нужно себя вести, чтобы удержаться на Фабрике Грез? И какая истина откроется тем, кто останется в Голливуде?
Иван Толстой: Мумин, раз вы решили снимать, значит, чувствовали, что тема свободна?
Иван Толстой: Мумин, насколько я понимаю bad guys - это, к сожалению, удел русского актера в Голливуде, потому что американский взгляд, несколько штампованный, в данном случае, на национальные роли, он определен заранее и учитывает и ожидания зрителя.
Мумин Шакиров: Я пытался в этом разобраться. Это очень интересная тема для разговора. Я все-таки был загнан в определенные рамки. То есть, это телевизионный проект. Есть такое нехорошее слово - формат. Это форматное кино. Поэтому мне надо было рассказывать о тех артистах, имена которых более или менее знакомы российскому зрителю.
Возвращаясь к штампам. Почему эти штампы существуют, и ничего не меняется, несмотря на то, что холодная война ушла в прошлое, казалось бы, потепление отношений между США и Россией, между Голливудом и российским зрителем? Это удобно, потому что американский зритель, он очень простой, наивный и, порой, примитивный. И ему неинтересно как-то углубляться в русскую душу, пытаться понять, что это за человек, почему болит его душа, а выгодно увидеть простой образ, понятный, внятный. Лучше, если он прыгает, дерется и что-то взрывает, и тогда понятно, что это враг. Но есть очень интересный нюанс. Это говорил мне Андрей Кончаловский, который там работал. Когда я его спросил, можно ли с этим бороться, он говорит, что бесполезно. Но вы, - говорит, - не переживайте, потому что американцы по своему принципу, по своей ментальности, это очень добрый, наивный и гостеприимный народ. Он ходит в кино не для того, чтобы понять истину, кто есть кто, он ходит в кино для того, чтобы получить удовольствие и, посмотрев очередной боевик с русским гангстером или мафиози, он выходит и тут же забывает. И когда ты приезжаешь в Америку, это я могу подтвердить уже сам, американцы очень приветливые и всегда, когда узнают, что ты из России, улыбаются, удивляются, задают какие-то вопросы. И совершенно они не позиционируют экранных русских с реальными русскими, которые проезжают в их страну.
Иван Толстой: Ехали ли вы с целью отрыть Америку, в данном случае, открыть Россию в Америке, была ли у вас какая-то сверхзадача переосмыслить все, перевернуть, перестроить и показать, как оно на само деле есть, потому что вам-то и откроется?
Мумин Шакиров: Конечно, я был очень голоден, этот голод я частично удовлетворил, потому что я побывал в гостях у практически всех наших известных актеров, и малоизвестных в том числе, которые там успешно работают. Это Илья Баскин, в первую очередь, - более 90 проектов в Голливуде, это Олег Видов, который снимается меньше, но все равно у него есть какие-то работы, которыми он гордится, это еще несколько новых молодых людей. Допустим, цирковой актер и акробат Игорь Жижикин, который засветился в картине «Индиана Джонс». И мне хотелось понять, зачем эти люди туда приехали. Понятно, что они все прекрасно понимают, что вряд ли кто-то из них станет суперзвездой. Это надо сразу просто исключить, потому что, во-первых – язык, во-вторых, чтобы стать суперзвездой, надо родиться в Америке, как Ди Каприо, как Скарлетт Йоханссон или Мила Йовович, по крайней мере переехать туда в пятилетнем возрасте. Естественно, они для себя создают определенные рамки и в этих рамках действуют очень успешно. В материальном отношении у них все великолепно. Потому что все актеры, с которыми я общался, у них по несколько домов, квартир, в том числе, на Беверли Хиллз, на Малхолланд драйв, на Сансет бульваре. То есть, они зарабатывают очень прилично. Другое дело, что я для себя прояснил, что они никогда не сыграют, допустим, Гамлета или каких-то чеховских героев, никогда не сыграют каких-то героев того же Стейнбека. То есть, они обречены играть роли иностранцев. Чаще всего, иностранцы - это плохие парни. Но, если везет, это получается какая-то комедийная роль или какой-то небольшой эпизод, где вырисовывается такой характерный образ русского человека. Но, очень интересная деталь: режиссеры и продюсеры всегда, когда берут русского героя, то он может быть положительным, но он чуть-чуть должен от американца чем-то отличаться. Или ему приделывают какую-то челку странную или оденут в какую-то старую советскую одежду, или дадут роль, где бы его характер проявился не как у нормального американца, а как у приезжего. То есть, это для удобства, чтобы обозначить, что это чужак. А чужак, в американском кино, это чаще всего иностранец. Кстати, это касается не только русских актеров, часто под этого чужака попадают и французы, и итальянцы, и ирландцы, которых часто мы видим в роли террористов. Вот какие-то вещи я для себя хотел прояснить.
Что я еще хотел понять? Насколько русскому человеку или человеку, который из бывшего Советского Союза, допустим, в моем возрасте, может ли он приехать в Голливуд и что-то для себя открыть, найти для себя какую-то работу? Конечно, как актер это сложно, если не играть только плохих парней, но вот что касается сценаристов, то тут можно работать успешно, потому что во всем мире существует дефицит сценариев, дефицит идей. Это есть и в русском кино, и во французском, и в итальянском, а также и в американском кино. И несколько российских сценаристов там работают успешно, они делают свои проекты и продают свои сценарии крупнейшим студиям. Имена их пока сложно назвать, потому что все-таки они малоизвестны, но, по крайней мере, в этом направлении двигаются. Но что касается режиссуры, то, конечно, мы все часто говорим об Андрее Кончаловском, хотя он считает, что его карьера там не сложилась, и часто в этом признается. Хотя он снял несколько, на мой взгляд, неплохих проектов. Но вот сейчас там работает Тимур Бекмамбетов. Мне кажется, что первая картина очень успешная и он, по крайней мере, может там сделать неплохую карьеру.
Иван Толстой: Мумин, а не рассказали бы вы нам о русских в двоенном Голливуде, о тех русских, которых вы не застали?
Мумин Шакиров: Начнем с Акима Тамирова. Это, конечно, крупнейшая звезда Голливуда. Самое интересное, что он приехал где-то в 20-х годах, это выпускник мхатовской школы, он, к сожалению, в России очень малоизвестен, но звезда на голливудском бульваре его есть, и ее я даже фотографировал. Чем он примечателен? Это выходец из Баку, по-моему, армянского происхождения. Он снялся в 140 фильмах за 40 лет успешной работы в Голливуде. Снимался у известных режиссеров, снимался в одной картине вместе с Гретой Гарбо, снимался у великого Орсона Уэллса, снимался много в Европе. «Сестра его дворецкого» - это один из самых известных фильмов с его участием. Его знают в Голливуде и, конечно, когда говорят о нем, то Аким Тамиров - то, да, плохой парень, но свой плохой парень, который успешно снимался с 30-х до конца 60-х годов.
Юл Бриннер. Это, действительно, суперзвезда мирового значения. Ему удалось сделать карьеру. Он сам выходец из России, родился во Владивостоке, ребенком, естественно, приехал. Кстати, и Аким Тамиров, и Юл Бриннер до конца не избавились от акцента, как ни странно, но Юлу Бриннеру удалось все-таки получать не только плохие роли, а чаще - хорошие роли, в частности, в «Великолепной семерке», и много других ролей он сыграл и стал действительно суперзвездой.
И была послереволюционная эмиграция, и в Голливуд приехало много людей, которые бежали из советской России. Допустим, генерал Николай Богомолец в Голливуде зарабатывал сапожным делом, сыграл роль русского офицера в фильме «В ее царство». Также был казачий генерал Вячеслав Савицкий. Надо сразу сказать, что офицеры белой армии играли роли не отрицательные, они играли роли дворян, купцов, предпринимателей. То есть, до войны образ русского в американском кино был более приятным, положительным, я бы даже сказал. Допустим, Михаил Чехов, о котором мы еще поговорим более подробно, играл профессоров, чудаков таких, русских интеллигентов.
Можно говорить, что образ русского в голливудском кино кардинально изменился с наступлением холодной войны. Вот когда уже холодная война диктовала свои условия, появились кагэбешники, продажные генералы, монстры. Сегодня это мафиози, а девушки играют часто проституток или подруг мафиози. То есть, такая антиэволюция, если можно сказать. Но вот эти кадры с русскими актерами, которые туда приехали в 20-е годы, очень сложно найти даже в архивах Голливуда, потому что для этого нужно было время, потому что нужно было заказывать фильмы, просматривать их. Я бы сказал, что я все-таки делал картину для российского канала, и там есть свои законы, и зритель должен сосредотачивать свое внимание на знакомых вещах, чтобы были знакомые лица. А как только ты начинаешь рассказывать про белую гвардию или русских офицеров в немых и первых звуковых фильмах Голливуда, тут же, по выражению продюсеров и владельцев канала, зритель отключает кнопку, переводится на другой канал. Поэтому были определенные рамки. Но все равно мне удалось рассказать об Эйзенштейне, о Михаиле Чехове. Для меня это было очень интересно.
Иван Толстой: Мумин, я вас хотел попросить чуть-чуть задержаться на исторической теме и рассказать о советском следе в Голливуде. Вот Эйзенштейн самая для этого, по-моему, благодатная фигура.
Мумин Шакиров: Эйзенштейна, после фантастического успеха «Броненосца Потемкина», пригласили крупнейшие голливудские продюсеры и киномагнаты в Голливуд читать лекции. И пригласили его для того, чтобы, может быть, он что-то сделал для Paramount Р ictures или United Artists . В общем, это было впервые, когда у великого русского режиссера Голливуд захотел учиться. И он действительно там 2-3 года прожил, вместе с Александровым туда поехал, который тогда был еще ассистентом режиссера у Эйзенштейна. Помимо того, что он успешно читал лекции, рассказывал о том, как он монтировал «Броненосца Потемкина», он вел параллельно беседы о проектах. Но, к сожалению, ему не удалось там ничего сделать, потому что там была попытка сделать сценарий на основе «Американской трагедии» Драйзера. Естественно, это очень, на первом этапе, понравилось продюсерам из Paramount , но Наум Клейман сказал о том, что Эйзенштейн (он большой специалист по Сергею Михайловичу) написал просто блестящий сценарий по «Американской трагедии» и, по его словам, Чаплин был в восторге, но это не была та «Американская трагедия», которая была в интерпретации Драйзера, а это было нечто большее - это исследование души, это исследование характеров человека, то есть он ушел немножко в другую сферу, что не понравилось продюсерам, потому то им нужна была такая внятная мелодрама, чтобы на этом можно было заработать деньги и, естественно, контакта не получилось.
Была попытка экранизировать роман «Золото Зуккера» о золотой лихорадке в Калифорнии. Там, по-моему, была та же самая проблема. Вообще должен сказать, что к Эйзенштейну было особое отношение - несколько напряженное, потому что все-таки он приехал из большевистской страны, и продюсеры, по высказываниям того же Клеймана, боялись, что какие-то левые нотки в картине могут появиться, и это, может быть, немножко отталкивало. В общем, он уехал оттуда ни с чем, вернулся в Москву, снял, если память мне не изменяет, «Александра Невского». В общем, не получилось.
А иная судьба сложилась у Михаила Чехова, который туда приехал в конце войны как известный театральный режиссер, очень успешный, открыл студию актерскую и режиссерскую, и его учениками там были Мерлин Монро, Клинт Иствуд, Юл Бриннер и еще другие звезды. Вот ему удалось реализоваться, к сожалению, не как актеру и режиссеру, а как педагогу. И понятно, что система Михаила Чехова, как и система Стеллы Адлер и другие, она очень популярна. Это, на самом деле, то же самое, что система Станиславского, хотя тут идут разные споры, но в Голливуде предпочитают говорить, что это система Михаила Чехова. По крайней мере, так мне рассказывали многие педагоги, с кем я общался и, в частности, систему Михаила Чехова внедряет в калифорнийских киношколах наш актер Евгений Лазарев, который здесь работал и был одно время главным режиссером Театра на Малой Бронной и снимался во многих фильмах. Последняя его роль - роль императора в картине «Турецкий гамбит». Если вы помните картину «Семнадцать мгновений весны», то на свидание в кафе он привел жену Штирлица. Это была знаменитая сцена, построенная на музыке Таривердиева. И вот он там молчаливо курит и дает возможность Штирлицу и его супруге общаться на расстоянии. Немножко о нем подзабыли в России, но он, при этом, очень успешно работает как педагог в нескольких калифорнийских школах, это первое, и, второе, он играет русских генералов и офицеров и очень трепетно относится к своим героям. И даже о нем говорят, что это чуть ли не единственный русский актер, который пытается защищать своих персонажей и старается не превращать их в карикатуру, как это делают многие другие актеры.
Иван Толстой: Все ли шло у вас по плану? Поскольку, вероятно, план у вас был, вы, наверное, ориентировались на ваших предшественников. Расскажите, пожалуйста, о том, как вы вычерчивали эту карту Голливуда, по который вы отправитесь путешествовать?
Мумин Шакиров: С самого начала я говорил уже о том, что моим главным героем в картине стал Илья Волох, выпускник школы-студии МХАТ. И вот он вначале предложил сделать фильм о нем, а, точнее говоря, он хотел выступить в качестве Вергилия по калифорнийскому раю, по голливудскому раю, если так можно сказать. Но когда мы стали снимать картину, то выяснилось, что этого очень мало, надо все-таки рассказать о тех знаковых фигурах, которые важны для российского зрителя. И вот это были Илья Баскин, Олег Видов, конечно, мы приехали в гости и к Галине Логиновой, которая нас великодушно встречала в своем доме и рассказала о том, как она устраивала судьбу своей дочери, Милы Йовович.
Иван Толстой: Насколько изменилось ваше представление, когда вы оказались в Голливуде, о том, как нужно снимать и как нужно рассказывать обо всех этих судьбах?
Мумин Шакиров: Голливуд состоит из мифов. Для меня было важно еще обозначить тему мифов в американском кино, вообще, в восприятии города Лос-Анджелеса. Поэтому я не случайно выехал, мы вместе приняли решение поехать в Сан-Диего, в город Коронадо и снять сюжет о знаменитой гостинице, где снималась картина «В джазе только девушки». Это легендарное место. Вообще, я вам должен сказать, что Лос-Анджелес - это такой большой пирог, нарезанный на мелкие куски, и каждый кусочек - это памятное место. Здесь ходил Чарли Чаплин, здесь снимался знаменитый боевик «Беверли Хиллз коп», «Мойщики машин», «Красотка». То есть, мне хотелось несколько этих памятных мест обозначить в картине, чтобы такой создался образ Голливуда, мифа и легенды. То есть, каждое соприкосновение с этой землей, с квадратным метром дает какое-то ощущение причастности ко всему этому, и знаменитая картина «Сансет бульвар» Билли Уайлдера знаменательна тем, что Билли Уайлдер сказал до свидания настоящему большому искусству, на смену которому придет настоящий большой бизнес. Так оно и произошло. И вот этот «Сансет бульвар» и появился в нашем фильме. Еще мы сняли эпизод, связанный с картиной «Малхолланд драйв». Это знаменитая трасса на холмах и это знаменитая картина Дэвида Линча. И мы хотели еще один миф рассказать Голливуда, а на самом деле это обычная такая проселочная дорога, ничем не примечательная, но, благодаря картине Дэвида Линча, она сегодня приобрела такой знак голливудских холмов, потому что эта дорога как раз связывает две долины между собой. Для меня это было очень важно, и мы эти памятные места отобразили в нашей картине.
Михаил Чехов. К сожалению, его имя сегодня почти ничего не говорит большинству из нас.
Участник: Чехов не очень известен, потому что он довольно давно уехал. Сейчас в России вы, наверное, даже не найдете или по пальцам перечитаете людей, которые видели его на сцене.
Мумин Шакиров: Племянник Антона Чехова, любимый ученик Станиславского, легенда мирового театра и русского немого кино, Михаил Чехов предложение работать в Америке сначала не принял. Тогда, летом 35-го, его труппа привезла в эту страну несколько новых постановок. Мастера заметили и предложили работу, но он в Штатах не остался. В 31-м он эмигрировал в Германию и уже добился успеха. Его роли и театральные постановки заставили Европу говорить о Чехове как о большом мастере. Его спектакли любили в Париже, но он скучал по русскому зрителю, пытался осесть в Риге, но безуспешно.
Участник: Латвия его выгнала как советского гражданина, потом то же произошло в Германии - фашизм надвигался, он вынужден был уехать в Америку.
Мумин Шакиров: Он вернется в Америку только в 39-м, спасаясь от Второй мировой, и уже не на гастроли, а навсегда. В первый же год после приезда он ставит несколько успешных спектаклей, в которых играет сам. Его замечают, им восхищаются, и сам Хичкок приглашает его в свою картину «Зачарованный». Чехов виртуозно исполняет роль психиатра. Его партнеры - великая Ингрид Бергман и будущая звезда Грегори Пек. Сам актер номинирован на «Оскара». В 1946 газеты объявили о создании Чеховым Лабораторного театра Голливуда. Именно там он подготовит лучших своих учеников – Мерлин Монро, Юла Бриннера, Клинта Иствуда и других, а сам станет легендой Калифорнии.
Участник: Его страшно любят актеры, потому что его упражнения страшно наивны, детски, они - радость. Он учит актеров радостному творчеству.
Иван Толстой: Когда миф о Голливуде достиг Советского Союза, границы родины перегораживал железный занавес, но стоило ему несколько ослабнуть, как искатели приключений обнаружились и в актерской среде. Об истории одного побега рассказывается и в фильме Мумина Шакирова.
Мумин Шакиров (фрагмент из фильма): 1985 год. Югославия. По мокрому шоссе в сторону границы с Австрией направляется автомобиль, в салоне которого двое мужчин и женщина. Один из пассажиров заметно нервничает, и все время закрывает лицо высоким воротником. Этому длинноволосому красавцу, артисту Олегу Видову, через несколько часов предстоит незаконно пересечь границу с Австрией.
Олег Видов: Я должен был бежать из ресторана, через границу, ночью. В 12 часов закрывается, и я должен был перебежать. Марьин сказал: «Слушай, никого нет, давай попробуем». Я говорю: «Ты что, лучше я перебегу». Он говорит: «Ты молчи. Я здесь езжу всегда». Мы подъезжаем, и там, в окошке, пограничники что-то кричат. Он говорит: «Наверное, футбол смотрят». Он посигналил, пограничник так посмотрел: «Давай!», - и нажал. И я оказался в Австрии.
Ведущий: Он уехал из Советского Союза, будучи на вершине славы. Таинственный ковбой из «Всадника без головы», молодой князь Гвидон из «Сказки о царе Салтане», коварный адмирал де Лиме из «Легенды о Тиле», лейтенант милиции Славин из «Джентльменов удачи» - это все один и тот же человек, актер Олег Видов.
Иван Толстой: Чего же все-таки больше в Голливуде – драматических судеб или счастливых? Я понимаю, что Голливуд все превращает в сказку, а вот что вам приоткрылось? Дайте нам, пожалуйста, почувствовать вот эту драму и это счастье. Чего больше?
Мумин Шакиров: Я, конечно, общался с теми, у кого сложилась судьба. Была пару эпизодов, к сожалению, они не попали в картину, мы пытались говорить с людьми, у которых не получилось. Но есть одна интересная деталь. В Голливуде хотят сниматься все. То есть, если вы попадаете в кафе или в какой-то ресторан и вас обслуживает какой-нибудь накачанный парень или какая-то симпатичная старлетка, то вы реально ощущаете, что это официанты, но это временные официанты. Завтра они будут, может быть, звездами Голливуда, и это бросается в глаза. В Голливуде хотят сниматься все. Мойщики машин, официанты, работники сервиса, то есть те, кто убирает тротуары, - все хотят сниматься в кино. Только родился ребенок, а уже его таскают по этим кастингам, зовут фотографов, чтобы запечатлеть его образ и тут же раскидать по актерским агентствам. То есть, это бросается в глаза, и когда говоришь об этих судьбах, то человек, который снялся в одном кадре с Гаррисоном Фордом, вот это я слышал очень часто, вот эти воспоминания, или с Джорджем Клуни, или с Николь Кидман, он всю жизнь вам будет рассказывать про эту историю, то есть, он эту историю будет повторять раз 20-25. Вы помните эту картину? Вот я там сказал: «Кушать подано», или я там ударил Гаррисона Форда по лицу, или я убегал от Джима Керри.
То есть, там люди немножко сошли с ума на кино, если так можно сказать, потому что все кружится вокруг Голливуда. Для меня это было неожиданностью. Вы едете по городу, и там за каждым кварталом можно увидеть съемочную группу, эти трейлеры, эти съемочные машины, огромное количество людей. То есть, город дышит и живет кинематографом. Если проехать часа полтора-два по Голливуду, то 6-10 съемочных площадок вы обнаружите. Понятно, что город живет этим.
Что еще меня удивило? Для большей часть людей, которые работают в кино, утро понедельника открывается новостями Голливуда: какая картина сколько денег заработала, кто получил наиболее высокие рейтинги, о какой картине написали хорошо. Вот в России трудно представить, чтобы рядовой москвич открыл газеты и посмотрел бокс-офис. В Калифорнии так начинается утро понедельника, потому что понедельник подводит итоги уик-энда и первые бокс-офисы, первые результаты уже есть. В Голливуде готовы сниматься даже бесплатно. Если это интересная какая-то идея, но у тебя нет денег, ты собираешься своей командой, и люди работают бесплатно с тем авансом, что кто-то это заметит, его пригласят на роль. То есть, в этом отношении этот вирус кинематографа буквально заразил всех. Это бабушки, старушки, люди разных возрастов. Я видел неудачников, которые гуляют по даунтауну, в 60-е-70-е годы они были успешными чечеточниками, успешно играли в каких-то мюзиклах, а сейчас это бомжи. Я даже разговаривал с одним из них. Мечта этих людей не сложилась в Голливуде, и они там подрабатывают, что-то зарабатывают себе на жизнь, но при этом в глазах - грусть. Это драматические судьбы. Но, так как это не было основной темой моей картины, все-таки мне хотелось рассказать об успешных русских, поэтому эта тема пошла мимо меня, хотя, мне кажется, она очень интересная.
И, конечно, наиболее интересный эпизод, на мой взгляд, то, что я нашел русского парня, которому сейчас 17-18 лет, который приехал в годовалом возрасте, почти не говорит по-русски, английский язык теперь уже его родной, и он очень много снимается на телевидении в каких-то картинах. Его зовут Филипп Воробов и, возможно, он станет звездой, как Ди Каприо, потому что он - привлекательной наружности, высокий, под метр девяносто, широкоплечий, подтянутый, очень сосредоточенный, очень целеустремленный. Мама его с детства таскает на эти кастинги, и мне кажется, что у него будет какой-то успех. Я подвожу к тому, что, чтобы стать звездой в Голливуде, нужно там родиться.
Иван Толстой: Какие еще ваши излюбленные истории в фильме?
Мумин Шакиров: Мне нравится трагическая история Александра Годунова. Мы как-то немножко подзабыли актера и танцора, его трагическую судьбу и то, что он был звездой Большого театра, и то, что ему не удалось сделать карьеру в Голливуде. Одна из причин это, конечно, отсутствие хорошего английского языка. Из-за произношения, конечно, он не мог конкурировать с другими американскими актерами, и одна из причин - то, что ему надоело играть этих монстров. Потому что он, красавец-мужчина, надо сказать, что он очень яркий, и он великолепно сыграл в «Крепком орешке» террориста из Европы, и, казалось бы, вот-вот у него начнется такая счастливая судьба, но не получилось, потому что Голливуд - он очень жестокий. Вот если человек не попал в сферу его интересов, то очень сложно карабкаться наверх. Тут важно иметь своего агента, очень хорошего агента, чтобы он тебя пробивал просто. Но тут, мне кажется, человек сломался, возможно.
Мне было интересно в его судьбе, что он не сумел даже сделать карьеру танцора в Америке, потому что, как рассказала мне балерина Большого театра Алла Ханиашвили, близкий друг Годунова, в России в Большом театре ставят такие глобальные спектакли, панорамные, масштабные - это и «Спартак», и «Лебединое озеро», и техника исполнения несколько иная, чем в Америке. Поэтому Барышников, который на первых порах ему очень помогал, переложил ему перековать мышцы, чтобы Годунов уже выступал в американском балете, который по стилистике, по темпераменту немножко другой. Но, как я понял, Годунову не очень хотелось переквалифицироваться, перековывать мышцы, и не удалось ему эту карьеру танцора продолжать так же ярко, как он это делал в России. А в кино два-три успешных проекта, но он потом уже как-то начал пить, впал в депрессию, судьба у него не сложилась, и очень загадочная смерть. Конечно, среди русскоязычной диаспоры очень часто вспоминают Александра Годунова, хотя для американцев он малоизвестен - подумаешь, засветился в двух-трех фильмах.
Иван Толстой: Я помню, что Александру Годунову много на первых порах помогал поэт Иосиф Бродский, и, кстати, и в вашем фильме мелькнул эпизод с конференцией Александра Годунова, где рядом сидит в качестве переводчика Иосиф Бродский, кажется, еще не Нобелевский лауреат, к тому моменту.
Мумин Шакиров: Да, это очень интересная история. Эта история более подробно рассказывается в другой картине, которую сняла моя коллега Лилия Вьюгина, Бродский действительно выступил в качестве переводчика и помогал ему, организационно помогал ему контактировать с адвокатами. Я читал воспоминания нашего коллеги Соломона Волкова, который очень подробно пишет об этой истории. Да, действительно, но в картину это не вошло, потому что мне захотелось рассказать о голливудском периоде Александра Годунова. Тема фильма - Голливуд, но при этом мы, конечно, рассказали, как у него на первых этапах складывались судьба в Нью-Йорке, там, где он первое время работал, а потом уже в Чикаго и в других городах. И вот спустя какие-то количество лет он переехал в Лос-Анджелес, кстати, благодаря актрисе Жаклин Биссет, с которой у него был знаменитый роман, потому что об этом писали многие таблоиды и многие американские журналы.
И, конечно, нельзя не сказать о судьбе Савелия Крамарова. Для меня это было интересно, что Савелия Крамарова любят в России и до сих пор, и я поехал на кладбище, где он похоронен. Город Колма, такой фантастический город, такой печальный город мертвых, как его еще называют. Это одна главная улица, а слева и справа - кладбища: греческое, итальянское, сербское, православное, еврейское. То есть, это бульвар Эль Камино, на еврейском кладбище находится его могила и памятник, который ему установил художник Шемякин. Почему мне была интересна его судьба? Потому что, имея такую дикую популярность, он покинул Советский Союз и переехал в Америку. Многие действительно спрашивают, почему он это сделал и, судя по тем исследованиям, которые я провел, мне кажется, что ему надоело быть в России одноплановым актером, мне кажется, что он наивно предполагал, что в Америке он сможет играть другие роли, а не только роли придурков и каких-то чудаковатых парней, которых он переиграл огромное количество в советских фильмах. А хотелось ему как-то устроить иначе свою судьбу. И потом еще одна проблема, это мне уже рассказывал Марк Розовский, что зритель, да и коллеги многие, путали его образ с реальным человеком. То есть, он был совершенно другой, такой печальный комик. Часто бывает в среде комиков, что они робко улыбаются, на самом деле, а на экране фонтанируют по полной программе. Кстати, это касается и Райкина, который в жизни был очень тихий и грустный человек. И очень скромный. И там Крамаров даже сделал операцию, то есть ему подтянули мышцы глаз, выровнял косоглазие, но не сложилась там его судьба, хотя начинал он очень здорово в картине «Москва на Гудзоне» Пола Мазурского, потом были какие-то эпизодические роли. Но потом, когда он ударился в религию, он нашел какое-то свое место в американской жизни. У него был духовный отец, раввин Лангер. Я как раз посетил ту синагогу, куда он часто приходил, встречался с супругой этого раввина, и мы очень много беседовали о Савелии Крамарове. Вот она рассказывала те вещи, которые малоизвестны российскому зрителю, и мне это было интересно.
Я познакомился с его последней женой Натальей Сирадзе, которая тоже очень много о нем рассказывала. Конечно, он не принял эту систему Голливуда, как она говорит, ему было дискомфортно на кинопробах, потому что в Советском Союзе его никто не пробовал, его просто снимали, он был суперзвездой, а там, как ему казалось, ему приходилось проходить через эти унизительные кинопробы, где надо было показать себя. Это его очень сильно раздражало, и он очень мало снимался. В конце концов, это ему надоело, и он сказал, что он будет сниматься, если будут какие-то главные роли. И когда он получил главную роль в одном из фильмов, он заболел раком и, к сожалению, умер.
И вот еще одна важная деталь, что в Америке, если ты снялся в нескольких проектах, это меня поразило больше всего, то человек, который снялся, допустим, в эпизоде, в картине «Крестный отец» в 1974 году и сказал: «Кушать подано», то он всю свою жизнь получает роялти. Если он получил в первый и единственный день съемок за фразу «Кушать подано» 500 долларов, то он может за эти 35 лет получить 40 тысяч долларов. Откуда складывается эта сумма? Вот это - благополучие Голливуда. Это то, что, во-первых, каждый уважающий себя канал, а в мире существует около 5 000 телевизионных каналов, в год один раз показывает «Крестного отца». Это капают деньги. Картина выходит миллионными тиражами на ДВД. Все эти деньги в течение 40 лет накапливаются, и есть актерская гильдия, которую в Америке боятся больше, чем налоговой инспекции, которая все это отслеживает, и человек, который снялся в 2-3 крупных проектах, а эти проекты регулярно показывают по всей планете, потому что зрители Голливуда - это 5 миллиардов человек по всему земному шару… И вот у моего главного героя Ильи Волоха около 80 проектов, около 10 блокбастеров, в принципе, он может не работать. Вы можете себе представить, что человек, который снялся в стольких проектах, может спокойно не работать и жить на эти комиссионные.
Иван Толстой: Еще один фрагмент из картины. Пример удачной судьбы – Илья Баскин.
Мумин Шакиров: В середине 70-х Илья окончил училище и, получив диплом артиста разговорного жанра, устроился в московский театр эстрадной миниатюры.
Ведущий: В СССР Баскин снимался не так много, в основном, в эпизодических ролях. Зрителю он известен по фильмам «Большая перемена», «Три дня в Москве» и «Телеграмма».
Мумин Шакиров: По счастливой случайности у Ильи в те годы действительно появился выбор, где жить. Железный занавес, зависимый от политических маховиков, чуть-чуть приоткрылся, власти разрешили эмиграцию русским евреям в Израиль.
Илья Баскин: Я думал, прощу ли я себе, если я не воспользуюсь это ситуацией, не уеду и не посмотрю мир.
Мумин Шакиров: Из Вены, которая была своеобразным перевалочным пунктом для эмигрантов, он отправился не к палестинским холмам, а к голливудским.
Илья Баскин: Я сразу хотел ехать в Лос-Анджелес, потому что я знал, что без языка в театре я работать не смогу, а в кино, не зная, как здесь снимают кино, думал, что смогу.
Мумин Шакиров: Но с ходу Голливуд взять не удалось. И Илья устроился сразу на две работы – в ресторан и страховую компанию. Баскин в Америке не страдал, трудностей особых не испытывал и, конечно же, рассчитывал продолжить свою актерскую карьеру.
Илья Баскин: Даже когда я убирал посуду в ресторане, у меня было потрясающее настроение, я знал, что это не будет до конца моей жизни.
Мумин Шакиров: Первое предложение сняться в кино Илья Баскин получил неожиданно быстро - спустя все 6 месяцев после того, как приехал в Лос-Анджелес. Знаменитый комик Джин Уайлдер снимал тогда картину, которая называлась «Самый большой любовник мира».
Илья Баскин: Есть такой продюсер Пол Маслянский, он прославился своими фильмами, которые называются «Полицейская академия», и люди, которые его знали, дали мне его координаты здесь, в Лос-Анджелесе. Когда я приехал, я ему позвонил, он как раз работал на «ХХ век Фокс», и он меня познакомил с Джином Уайлдером, который в это время набирал актеров.
Мумин Шакиров: Это было невиданное везение. Небольшая роль дала ему возможность вступить в актерский профсоюз, завести хорошего агента, правда, кардинально не перевернула его судьбу. Но Баскин от природы обладал деятельной натурой. Со своим другом Александром Половцом он начал издавать первую русскоязычную газету Лос-Анджелеса «Панорама».
Илья Баскин: Очень многие годы мы были единственными на этом побережье, это был очень интересный бизнес, это была газета.
Иван Толстой: Известно, что русские за границей объединиться не умеют. В Америке есть какие угодно лобби, а вот русского лобби нет и никогда не было. А получается ли это в Голливуде, становится ли Голливуд для русских в этом смысле исключением? Как вы заметили?
Иван Толстой: Мумин, а можно ли изменить русский образ в американском кино?
Мумин Шакиров: Нет, это невозможно изменить. Я вопрос себе задавал очень часто, почему это невозможно, почему русские в американском кино продолжают оставаться мафиози, террористами, продажными генералами и все такое. И я ответил себе на этот вопрос. Может быть, я не прав, может быть, это моя субъективная точка зрения, но я нашел ответ. В Голливуде и, вообще, в Америке американский зритель мало что знает о России, он вообще мало что знает о других странах, но о России - тем более. Он не видит Россию у себя в стране. Когда ты едешь по Лос-Анджелесу, когда ты едешь по Сан-Франциско, по всей Калифорнии, ты оглядываешься и видишь эти огромные баннеры, рекламные щиты знаменитых компаний - «Сони», «Тойота», «Самсунг». То есть, если какая-то другая страна присутствует в Америке, то она присутствует в виде брендов. Япония ассоциируется с высокими технологиями, с японской кухней, корейцы ассоциируются с машинами, с аппаратурой. Что касается Франции, то она ассоциируется с одеждой, с парфюмерией. А России там просто нет. То есть, ты, если живешь сто лет в Америке, ты Россию не встречаешь нигде - нет российских товаров, нет российской одежды, российской литературы очень мало. То есть, ты не сталкиваешься с Россией и не можешь проводить параллели с тем, что не видишь и что ты видишь на экране. А русские же обижаются. Когда ты сюда приезжаешь, все время спрашивают, почему они нас показывают идиотами. Я говорю, что потому, что мы там не присутствуем, мы не появляемся на кухонном столе, мы не появляемся в офисе. Потому что если ты живешь в Москве, ты включаешь компьютер - это Америка, садишься в автомобиль - это Америка, мобильный телефон - это Силиконовая долина, мебель - это Италия. То есть, все, что тебя окружает, это продукт западного производства и, естественно, у тебя создается образ Америки, Франции, Италии и Британии. А образ России не может возникнуть на пустом месте, если американец не сталкивается с этим в быту. Кто-то мне сказал, что за всю свою тысячелетнюю историю, к сожалению, Россия не создала ни одного мирового бренда, кроме русской водки. Есть, конечно, автомат Калашникова, который продается в третьи страны, есть еще какие-то товары, которые продаются в Африку, в Китай, но в цивилизованных странах российского бренда нет. А если нет бренда, то и о стране мало узнают. Вот такой я для себя сделал вывод.