Олег Коврига — тот самый человек, которого многие знают как кандидата химических наук, устроителя подпольных рок-концертов. А также он автор замечательных статей в самиздате под псевдонимом «Д. Морозов», и организатор студии «Выход», которой мы обязаны переизданием на CD целой фонотеки раритетных записей. А в истории Чукотки он оставил след как строитель, о котором бригадир отзывался «таких один на тысячу» (32).
Книга «Про шабашку» — не исследование, а сборник воспоминаний, но поскольку авторы — люди науки, картина у них получается ясная и достаточно объективная. Что до предпринимательства, то оно весьма специфическое. Да, конечно, шабашники — это, по определению, вольнонаемные артели, которые сами договаривались с заказчиком и получали деньги в обход всех законов экономики развитого социализма (34-36). С другой стороны, цитирую бригадира Константина Александровича Цоя, где он рассматривает разные формы оплаты в строительстве: «В нашей бригаде был другой принцип. Трудодень… У всех он был одинаков, т.е. заработок зависел от количества проработанных дней… Бывалым мастерам не очень нравилось, что все зарабатывали одинаково… Но ломать такой принцип я не стал. Во-первых, как определить вклад каждого. Во-вторых, если кто-то плохо работает или не умеет, старший должен подсказать или научить. И верность этой установки подтверждает то, что бригада просуществовала 10 лет. Были бы моложе и не было бы перестройки, существовала бы и сейчас» (33). И в другом месте еще сказано, что главное в человеке — это надежность, прямота, готовность помочь в трудностях и бескорыстие (75).
Такой странный капитализм.
Отметьте еще и то, что на северные стройки герои книги отправлялись в свободное от основной работы время, в свой собственный отпуск. Вместо турецкого пляжа — помывка в Амгуэме: «намыливаешься на берегу, затем прыгаешь в речку, пока долетаешь до воды, в воздухе разворачиваешься, чтобы моментально вылететь обратно» (40).
По ходу чтения книги обращаешь внимание и на другие характерные черты «страны и эпохи». Весьма непринужденные отношения рабочих с начальством (26, 60, 157). Очень мало коррупции, да и та в основном какая-то символически –патриархальная, по нынешним временам просто смешная. Бутылка из Москвы в подарок (129). Состав самого «шабашного братства» (61) — рафинированная столичная интеллигенция не в первом поколении, деревенские мастера на все руки, чиновники, профессиональные строители, бывшие матросы, даже чемпион Москвы по боксу (19), и все прекрасно уживались. А что касается национального вопроса, который потом приобрел такую сокрушительную важность — смотри прямо по списку бригады в самом начале. «Аракелян Грант Арсенович, Листвой Григорий Иосифович, Мурсалимов Алим Андреевич, Раев Сергей Савельевич, Цой Валентин Валентинович…» Прямо как интербригада в республиканской Испании.
С другой стороны, в книге нет никакой идеализации тогдашних порядков. Понятно, что артели существовали не сами по себе, а как часть системы, и их заработки по 30 рублей в день (при месячной зарплате в столичном НИИ сто с небольшим) были возможны только в результате безумного перераспределения ресурсов, дешевизна которых обеспечивалась за счет массового использования недооплаченного, зачастую просто принудительного труда. «На Камчатке четверо человек, в том числе и я, были заброшены в тайгу строить жилье для командированных на с/х работы горожан» (30) — из Москвы на Камчатку самолетом! Ради чего? Трудовой энтузиазм в книге соседствует с диким пьянством и бюрократическим театром абсурда. Смешно сегодня слышать басни о том, как СССР погубили чьи-то происки. Антисоветские настроения воспитывались не только передачами иностранного радио, а постепенно вырастали из экономических условий, когда человек, который хотел трудом заработать на приличную жизнь себе и своей семье, оказывался для родного государства махинатором и преступником (35, 105). Все по Марксу. Другой вопрос — что оппозиционные взгляды тоже были иллюзорными. Смотри замечательную сцену, когда герои книги — между прочим, не простые, а бригадир, прораб и заведующий гаражом — едут по чукотским просторам на уазике и видят, что человек тащит на себе черти откуда панцирную сетку для песка. «— Вот, посмотрите Ручаюсь, это не местный рабочий, а шабашник!…» Так и оказалось. «Кому придет в голову из постоянных работников тащить на горбу сетку за два километра?… Лучше будет ждать неделю, а с места не тронется» (32). Тогузаев тогда остановил машину и толкнул памятную речь — вот так заинтересованно будут, мол, трудиться люди при капитализме, вот человек будущего!» (175).
Будущее не оправдало надежд. Но иллюзии, к сожалению, не хотят рассеиваться.
Когда я получал эту книгу от одного из авторов, наш общий знакомый — кстати, часто выступающий по радио «Свобода» — тоже ею заинтересовался, и я заметил, что в книге зафиксирован уникальный для истории человечества опыт: когда на стройке рабочий мог получить много больше, чем кандидат наук. Ладно, Бог с ней, с наукой. Больше, чем чиновник, то есть советский правящий класс. И даже… Страшно выговорить. На трудодень у шабашников (47) набегало больше, чем гонорары за концерт, например, у музыкантов из группы «Аквариум», в то время уже известной на всю страну, причем гонорар мы берем тоже «шабашный», за левый концерт. Так что Олег Коврига на доходы от работы с бетономешалкой мог еще спонсировать отечественную рок-музыку.
Да, согласился мой собеседник, забавно вспоминать, но теперь-то ситуация вернулась к норме, когда за квалифицированный труд платят намного больше, чем за простой физический.
И на первый взгляд, вроде бы оно и так. Но, во-первых, язык не повернется назвать трудом (тем более «квалифицированным») рекламу, «образовательные реформы», политтехнологии, «актуальное искусство» и прочую муть, которая так щедро оплачивается в современной Москве. Во-вторых, стремительная переоценка ценностей, когда за несколько лет производительный труд стал восприниматься как удел неполноправного контингента, который специально завозится из каких-то далеких «варварских» стран, где люди согласны на любую работу в любых условиях… можно, конечно, назвать такое общество «капиталистическим», но слишком уж получается похоже на античное рабовладельческое. Не думаю, что такое устройство жизни нормальное. Хотя бы потому, что знаю, чем кончила блестящая античная культура.
Книга ставит перед историками и экономистами серьезные вопросы. О прошлом. Как реально функционировала советская экономика, из каких укладов она состояла — ведь все то, о чем идет речь в книге, статистика либо не учитывала вовсе, либо отражала в кривом зеркале. О будущем. Впрочем, этот вопрос читатели могут сформулировать сами.