Андрей Шарый: "Я патриот Праги и Жижкова!"

Сегодня у нас в гостях Андрей Шарый, писатель, журналист, автор и соавтор книг о Дунае, о Балканах, об Австро-Венгерской империи. Несколько глав вышедшей в 2021 году книги Шарого "Чешское время" посвящены Праге. Андрей уже 28 лет живет в этом городе.

Легко ли стать своим в Праге?

– Мне кажется, я хорошо знаю этот город, люблю его, в Праге очень комфортная среда. Но все равно, конечно, как бы я ни говорил по-чешски, сколько бы чешских друзей у меня ни было, меня не оставляет ощущение некоторой отдельности моего существования в дружеской, комфортной, но, тем не менее, неимманентной для меня среде.

Я около трех лет жил в Загребе, где обзаводился дружескими связями несравнимо быстрее, чем в Чехии. Сейчас, приезжая в Загреб или в Белград, я чувствую себя вполне комфортно, говорю на сербском или хорватском языках, все понимаю. Но когда я приезжал в Москву, где я вырос, то понимал и другое: несмотря на то что город очень сильно изменился, я чувствую его кожей, чувствую, как правильно себя вести, как контролировать кошелек, как говорить на улицах, как смотреть или не смотреть людям в глаза. Это своего рода код социального поведения. В Праге или других городах такого чувства у меня не возникает.

– В том ли дело, что чехи очень сильно европеизированы? Чехия – это не Восточная Европа, она Центральная и даже ближе к Западной Европе, такой славянский вариант немцев.

– Чехия – это форпост славянского мира, граница германской цивилизации. Чешская культура, оставаясь славянской, впитала в себя многие черты немецкой. Чешский народ, поскольку формировался, отталкиваясь прежде всего от немецкого как от главного "чужого" (конфликт с русским, советским начался во второй половине XX столетия), одновременно и впитывал черты немецкой культуры, и отталкивался от них.

Вспомню опыт Милана Кундеры, который множество раз пытался объяснять миру, что неверно называть его чешским Достоевским или чешским Толстым. Он говорил: "Я уважаю всех этих великих, но это неверный ряд сравнений, потому что мы не принадлежим к этой культуре. Мы принадлежим к западноевропейской культуре". Чехи – нация, которая исторически долго сопротивлялась германизации. В истории Чехии была форма религиозного сопротивления, которая позднее стала восприниматься как форма сопротивления политического и морального – движение гуситов. Это движение за обновление церкви некоторые историки, несмотря на то что оно было национально сложным, не чисто чешским, характеризуют как попытку небольшого народа сохранить себя. Это вообще характерно для малых наций – стремление к самосохранению. Не будем забывать, что примерно на трети территории нынешней Германии когда-то жили славянские племена, многие из них ассимилированы или почти ассимилированы, как лужицкие сербы, например.

Карлов мост на рассвете

Чехи были почти на грани такой проблемы в начале XIX века; если бы не процесс национального возрождения, то история чешской государственности могла бы повернуться совсем по-другому. Наложенная на травмы Первой мировой войны, нацистской оккупации, история народа и выработала такой славянский, но очень рациональный характер. И по характеру Праги это заметно: город развивается очень быстро и рационально, почти по-немецки, здесь грамотно продумывают многие проблемы городского хозяйства.

Почему Прага так хорошо сохранилась?

– Я слышал дурацкую теорию, связанную с тем, что Гитлер якобы любил Прагу. Прага при обороне не была заминирована, не была уничтожена, ее пощадила война.

– Есть причина историческая, почему Прага так хорошо сохранилась: так сложилось, так легла карта. Период первого средневекового расцвета города – это середина XIV века, когда Карл IV из династии Люксембургов стал императором Священной Римской империи и перенес столицу своего государства в Прагу. Он запланировал новый пражский город, Нове-Место, которому по площади и размаху не было, пожалуй, равного в тогдашней Европе. Парадоксальным образом на протяжении веков эта конфигурация пражских улиц сохранилась. Прага получила большой исторический центр, и в этой огромной коробке развивалась несколько столетий.

Памятник Карлу IV как основателю университета в Праге. Площадь Крестоносцев

Вторая причина такова: в начале 20-х годов прошлого века, когда образовалась Чехословакия, возникла так называемая Большая Прага, когда несколько самостоятельных общин и городков были объединены собственно в Прагу. Градчаны, Старе-Место, Мала-Страна соединились в конце XVIII и в начале XIX века, а другие сейчас центральные районы, вроде Виноград, Жижкова, Смихова, все еще сохраняли административную автономию. Конгломерат большого исторического центра на протяжении ХХ века формировался так, что эти швы между районами сшивались очень медленно. Сейчас на подробный осмотр того, что уже стало историческим центром Праги на обоих берегах Влтавы, не хватит и недели.

Я ничего не знаю об особой гитлеровской привязанности к Праге, но знаю, что Прага не была среди нелюбимых городов фюрера, в отличие, например, от Белграда или Вены. Но Праге на карте Третьего рейха, конечно, было уготовано заметное место: это был богатый промышленно развитый город. Немцы собирались ассимилировать Чехию, поскольку в глубине агрессивного немецкого национального сознания жила идея того, что чехи и мораване – исторически германские племена, славянизированные немцы. Примерно так же Путин сейчас воспринимает войну против Украины – как объединение по сути одного народа, хотя русские и украинцы, конечно, одним народом не являются.

Прага сохранилась еще и потому, что не стала объектом настойчивых бомбардировок в годы Второй мировой войны. Да и боев за освобождение города Красной армией фактически не было – Прагу очищала от немцев дивизия Русской освободительной армии в конце апреля и в начале мая 1945 года. Все это помешало, к примеру, планам заминирования (я не уверен даже, что они существовали). Прага таким вот уберегла себя от разрушений и бомбардировок во Второй мировой войне. Существовало, как известно, вполне героическое чешское сопротивление, чехи помогали антигитлеровской коалиции и из Британии, и в Африке, и в составе Красной армии. Но в целом Чехия не страна партизан, чехи не так устроены, их сопротивление – скорее молчаливый протест и моральное неприятие зла. А архитектурному ансамблю города это шло только на пользу.

– В Праге есть памятник Русской освободительной армии – крошечный танк.

– Да, это 19-й городской район – Ржепорые. Там на маленькой площади установили шест (это работа главного пражского арт-хулигана Давида Черны), на котором стоит маленький, буквально игрушечный танк, накрытый немецкой каской, а внизу сделана вполне корректная с исторической точки зрения надпись о том, кто и как город от нацистов освобождал.

Фрагмент мемориала воинам РОА в Ржепорые

– Давид Черны – по-моему, один из воплотителей духа Праги. И человек, обладающий ироничным, юмористическим взглядом на жизнь, который раньше мы знали по "Швейку", по Гашеку.

– Я бы так сказал: его творчество – одно из проявлений традиционного чешского иронического отношения к себе и к окружающей действительности. Может быть, это и характерный для чешского национального характера способ ухода от проблем и некоторого оправдания этих своих попыток. Есть такая фраза, например, в романе Богумила Грабала "Я обслуживал английского короля": "Мы, чехи, не воюем". Одна из причин, по которой Прага сохранилась, – это то, что на протяжении нескольких столетий в городе не велось сколько-нибудь серьезных сражений. Наверное, последние очень большие по меркам эпохи бои – это Тридцатилетняя война, которая в начале XVII века в Богемии началась, а в середине XVII века в Богемии и закончилась.

"Буржуазная нормальность"

– В эпоху позднего гусаковского социализма (1987–1989 годы) я провел год в Праге в Карловом университете. И меня удивило, как даже при социализме чехи сохранили нормальные буржуазные привычки: должно быть пиво, 10–12 видов сосисок, городская ратуша, должен быть открыт костел...

– Тут есть и пара социальных причин. Прежде всего, это достаточно продуманная политика чехословацких властей и местной коммунистической партии, которые понимали, что основа чешской лояльности или молчаливого терпения большинства – так называемый "гуляшный социализм". В конце 1950-х, между прочим, было небольшое вооруженное восстание в городе Пльзень в связи с грабительской финансовой реформой, устроенной коммунистическими властями. Протесты быстро подавили, но, кажется, урок пошел впрок, на какие-то базовые ценности простого чешского человека больше не посягали, в частности – на малый буржуазный набор, о котором вы говорите. Ну, и уровень экономического развития Чехословакии был довольно высоким, до войны страна входила в первую десятку стран мира по многим показателям.

Чешское общество довольно гомогенно. Чехи, так получилось, – нация фактически без своего дворянства. Габсбурги постепенно передавали когда-то принадлежавшие чешской знати земли немецкоязычному дворянству, в пору Австрийской империи лояльность венскому двору означала "немецкость". Были, конечно, и знатные семьи с чешским самосознанием, которые после распада Австро-Венгерской империи выбрали чехословацкое гражданство, они были лояльны чешской идее (как Шварценберги, например), но общей картины это не меняло.

В начале XX века чешская Прага была населена рабочими, вчерашними крестьянами, новыми разночинцами, из которых формировался новый образованный класс, но его основой не было дворянство. Прага и теперь в значительной мере населена как раз потомками этих людей, и это до сих пор чувствуется: ощущение своего рода простоты, которое дает тебе достаточный уровень и благосостояния, и толика того, что чехи называют "здравый сельский разум". Чехия ведь не самая богатая на свете страна. Тем не менее, обеспечен достойный уровень жизни, в том числе благодаря вот этой своеобразной системе социальной организации.

Жижков

– Я живу в Жижкове почти 20 лет и очень люблю этот район. Это Прага-3, в десяти минутах неспешной пешеходной прогулки от Главного вокзала и в пятнадцати от Вацлавской площади. Несмотря на всеобщее глобальное перемещение людей, бурную урбанистическую жизнь, до сих пор очень многие жители Праги живут не в Праге, а в своем районе: в Нусле, в Анделе или в Крче. Я живу прежде всего в Жижкове, и только потом в Праге, и я точно патриот прежде всего Жижкова, а потом Праги.

Жижков. Воины Божьи

Жижков возник во второй половине XIX века как промышленное, пролетарское поселение. Строился Жижков одним махом. Это был отдельный город, четвертый или пятый по величине в Богемии начала ХХ века, с населением под сто тысяч человек. Там была, например, крупнейшая капсюльно-патронная фабрика, одно из основополагающих австро-венгерских оборонных предприятий, тут построена была первая в Праге газовая электроподстанция, здесь был асбестовый завод, которым владели, кстати, родственники Франца Кафки и в управлении которым и он сам принимал участие.

Одна из характерных особенностей Жижкова – доходные дома конца XIX – начала ХХ века с так называемыми павлачами. Павлач – это галерея балконов, выходящая во внутренний двор. Так тогда строили практичное жилье эконом-класса, как сказали бы сейчас, с узкими подъездами, с простой планировкой квартир, а коридоры выносились во внутренние дворы, и там на целый этаж был один санузел. Эффективное дешевое жилье для рабочих. Жижков одновременно стал символом чешского патриотизма, ведь это время кульминации разговоров о чешском национальном сознании.

– Откуда, кстати, это название – "Жижков"?

– Район примыкает к холму Витков, на котором в 1420 году состоялось значимое для чешской истории сражение, когда несколько тысяч гуситов во главе с Яном Жижкой опрокинули крестовый поход, войско во главе с императором Сигизмундом. Сейчас на этом холме стоит огромный национальный монумент с памятником Жижке, который был поставлен в 1950 году. Район вообще строился как символ чешской национальной гордости. Многие улицы носят имена гуситских героев, вне зависимости от того, были ли они священниками, проповедниками или жестокими полевыми командирами, но их всех числят патриотами средневековой чешской нации.

Есть станция метро "Желивскего", рядом с которой, кстати, расположено здание Радио Свобода. Ян Желивский – один из радикальных гуситских лидеров, которого свои же и убили, коммунисты в ХХ веке записали его в стихийные борцы за народное счастье, назвали его именем широкий проспект. И вот в 1980-е годы появилась станция метро "Желивскего": гуситские мозаики в фойе, у входа памятник в виде чаши, гуситского символа.

Украинцы и другие диаспоры

– Сейчас, с появлением большой украинской диаспоры (около ста тысяч украинцев приехали только в Прагу после начала путинской войны, это 7–8 процентов населения города), Жижков, как и другие столичные районы, заметно меняется. Появляются кафе с сырниками, дерунами, варениками, появляются рестораны, которые раньше можно было представить себе только в Киеве или в Одессе, украинские барбер-шопы и косметические салоны, кальянные и караоке-бары... Открываются украинские школы в Жижкове, я слышал, возникает университет имени Шевченко.

Эту волну беженцев чехи приняли с огромным сочувствием, и ее появление, по-моему, – самое серьезное социальное потрясение для Праги последнего периода. Украинцы относительно легко адаптируются, язык близкий к чешскому, большинство людей работящие. Чехи в подавляющем своем большинстве относятся к украинцам с большим благоволением, потому что это, помимо прочего, позитивные изменения на рынке рабочей силы, приток новых квалифицированных кадров. У этого, правда, есть и другая сторона: скажу с иронией, я начал замечать в Праге, условно говоря, "Мерседесы" с золотыми колпаками, это ни с чем не спутаешь – такие машины могут приехать только с востока.

Демонстрация в поддержку Украины в Праге

– При этом в Праге очень мало мигрантов из того, что называется третьим миром.

– Мне кажется, это одно из последствий политики прежних властей Чехии. Большая волна миграции из Сирии и с Ближнего Востока 2015–2016 годов Прагу практически не затронула, власти тогда вели себя очень консервативно, приняли едва несколько сотен беженцев. Правда, Чехия в любом случае была бы транзитной страной. Но представителей народов, язык которых и культурные навыки которых ближе к чешским (в том числе и русского, если не считать политических ограничений последних лет), здесь принимают с большей охотой и лояльностью.

Но есть и примеры диаспор, которые могут выглядеть довольно странно для тех, кто не знает пражской жизни. Скажем, в Чехии живет значительная вьетнамская диаспора, больше ста тысяч человек. Вьетнамцы появились здесь еще в социалистические времена, это следствие организованной коммунистическими партиями процесса обучения и трудовой миграции. Так вот, вьетнамцы удивительно грамотно и безболезненно встроились в чешскую жизнь. Они абсолютно лояльны к чешским властям, заняли строго определенное место в системе социальных и трудовых связей, контролируют множество мелких удобных для горожан продовольственных и сувенирных магазинов. Они трудятся от рассвета до полуночи, их дети прекрасно учатся в школах, и уже второе поколение прекрасно адаптировано.

В Чехии сейчас очень выборочная политика предоставления виз и видов на жительство для граждан РФ. Я знаю от руководства МИДа, что в год есть квота на 500 человек, которые получают визы фактически только как политические беженцы. Но вообще визовая политика Чешской Республики по отношениям к россиянам – одна из самых жестких в ЕС, если не считать Польшу и страны Балтии.

Пиво

– Есть какая-то пивная, в которую ты ходишь постоянно, общаешься там с людьми? Есть ли здесь такая культура, как в Германии?

– Есть, но, по моим наблюдениям, это более свойственно маленьким городкам, более закрытым общностям, в Праге все-таки огромный выбор такого рода заведений. Но есть пивные в Жижкове, куда я захожу с особым удовольствием. Это "Республика Жижков" и "Планета Жижков" – сами названия говорят за себя! И понятно, что в любой чешской пивной вы по абсолютно доступной цене в районе чуть больше двух евро (50-60 крон) получите кружку пива превосходного качества.

Пивная культура здесь очень развита. В Чехии, подсчитано, 608 городов и 650 пивоварен. Так что несчастлив тот город, в котором по какому-то стечению обстоятельств вдруг нет своего пивзавода! Когда я писал "Чешское время", то приехал в город Хеб на крайнем западе страны, сел в центре выпить пива, и мне соседи по столикам стали объяснять: какой же это ужас, что у нас не восстановлен пивной завод, который был до 1980-х годов! Местные старожилы перечисляли мне марки пива, которые там производили, и "какой же это стыд, что у нас нет своего пива! Приехал "пан с востока", а мы не можем даже напоить его своим пивом!"

Чешский писатель Богумил Грабал в своем любимом пражском пивном ресторане "У золотого тигра", 1990 год

Это традиция заложена очень давно и тоже, по крайней мере отчасти, связана с немецким влиянием: рецепт знаменитого пльзеньского пива – это рецепт баварского пивовара, хотя адекватное пльзеньское пиво из-за качеств воды можно варить только в Пльзене. Так вот и сложилось, что это пиво в конце концов оказалось чешским. Это развивающаяся индустрия, главенствующие финансовые позиции в которой, впрочем, уже давно принадлежат не чешскому, а южноафриканскому и японскому капиталу.

– В Чехии говорят, что вкус пива зависит от двух людей: от того, кто его сварил, и от того, кто его разлил.

– Это правда. Расскажу еще одну байку. В Чехии есть такое понятие "пивной метр" – девять кружек пльзеньского пива и один маленький стаканчик с так называемым чешским ромом: такой крепкий напиток, как правило, перегонка картошки или свеклы, называется "Туземак". Они и составляют "пивной метр", под Прагой есть даже памятник "пивному метру". Считается, что серьезный мужчина, который приходит в пивную, должен за вечер употребить такой "пивной метр". Но мне, конечно, такое не под силу, так что чеха из меня не получится…