Дети не должны умирать. Благородная миссия Дмитрия Жебелева

По данным офиса генерального прокурора Украины, которые приводит на своем сайте ООН, по состоянию на 12 марта в ходе войны в Украине 79 детей погибло и примерно 100 детей получили ранения.

Дмитрий Жебелев, соучредитель пермского благотворительного фонда помощи детям, оставшимся без попечения родителей, и детям с тяжелыми заболеваниями "Дедморозим", вышел на пикет против войны. В руках у него был плакат со словами "За тех, кто не знает, что такое хоронить детей, и за то, чтобы не узнали. Нет войне".

Фонд "Дедморозим" за 12 лет вырос из маленького объединения друзей в большую команду, которая помогает детям. На странице Дмитрия Жебелева в социальной сети написано: "Сейчас "Дедморозим" сопровождает более 150 ребят с угрожающими жизни заболеваниями на дому, чтобы они не испытывали боли, не задыхались, не голодали и могли жить рядом с близкими. А ещё – десятки семей, чтобы дети не лишились родителей. И обеспечивает сопровождаемое проживание для 13 людей с инвалидностью, чтобы они не провели все свои дни в интернате. Плюс организует заботу нянь о 100 тяжелобольных детях на дому и 200 одиноких ребятах в больницах. Как всегда, предоставляет срочную помощь десяткам детей со смертельно опасными заболеваниями". Недавно Дмитрий Жебелев опубликовал историю Влада, подопечного фонда, молодого человека с инвалидностью, у которого от коронавируса погибли дедушка и отец. Влада собирались поместить в ПНИ, но благодаря команде "Дедморозим" юноше нашли опекуншу.

В интервью Радио Свобода благотворитель рассказал, что вышел на пикет несмотря на очевидные риски, потому что не хочет до конца жизни чувствовать стыд.

– Я вышел на пикет с таким плакатом, потому что работаю в фонде помощи детям. И я в этой ситуации основываюсь на базовых, неопровержимых для себя самого вещах. Вся эта ситуация касается детей в Украине и России. В первую очередь детей в Украине. Она для меня совсем не чужая страна, у меня там тоже есть родственники, как и у многих людей. С первых дней было понятно, что какие бы высокоточные цели кто-либо ни выбирал бы, в любом случае обязательно погибнут дети. Сначала в Украине, а потом – неизбежно в России, в Пермском крае в частности, потому что у тяжелобольных детей будет меньше возможностей получить медицинскую помощь. Недоступность медицинского оборудования приведет к ухудшению качества жизни этих ребят. Кто-то из них станет инвалидом, и его нельзя будет реабилитировать, а кто-то умрет. Я давно работаю в фонде, и за это время я похоронил много знакомых детей, больше, чем среднестатистический человек. Я знаю, что такое детские похороны, и уверен, что никакие цели не стоят смерти ребенка. Смерти даже одного ребенка, не говоря о том количестве, которое в Украине случилось.

– 16 марта Путин заявил, что "тактика Минобороны РФ на Украине полностью себя оправдала, делается все, чтобы избежать потерь мирного населения". До этого Минобороны утверждало, что стреляет лишь по военным объектам. Почему вы верите информации, что в Украине гибнут дети?

– Здесь достаточно простой двухходовой логики. Когда используют артиллерию даже, допустим, действительно для нейтрализации военных объектов на территории страны такого размера, как Украина, с населением около 40 миллионов человек, ни при каких условиях нельзя сделать так, чтобы не погиб ни один мирный житель, ребенок. Когда-то я был в Беларуси под Минском в мемориальном комплексе "Хатынь". Его воздвигли на месте деревни, уничтоженной 22 марта 1943 года карательным отрядом в качестве мести за убийство нескольких немецких военных. Нацисты расстреляли или сожгли местных жителей. Я читал таблички с именами убитых жителей деревни, в том числе детей, и тогда понял, что в любых военных действиях всегда гибнут дети. И это знание – базовый принцип, позволяющий мне считать любые военные действия совершенно недопустимыми.

– Путин подписал закон, который предусматривает до 15 лет лишения свободы за распространение недостоверной информации о действиях российских военных. Как вы решились встать в одиночный пикет?

– Я не сомневался, потому что делал это ради себя. Я планирую еще пожить, если получится, подольше. Мне не хочется провести эти дни с чувством стыда, что я ничего не сделал и не высказал свою позицию. Нас в решении проблем детей с тяжелыми заболеваниями поддерживают сотни тысяч людей, они нам доверяют свои деньги, время, таланты. Поэтому в ситуации угрозы жизни детям и людям, которые им помогают, я счел правильным выразить свою позицию.

– Как вы готовились к пикету?

– Подготовку к пикету можно даже назвать забавной. Мне пришлось совершить немало действий, чтобы выйти с листочком против смерти детей в центр своего собственного города, где я прожил свою жизнь. Я передал рабочие дела, если вдруг придется отсутствовать день, месяц, а может, и больше. Я нашел адвоката и объяснил близким, как вести себя во время возможного визита полиции. Я попросил их сильно не расстраиваться. Мама, услышав о моих планах, расплакалась. Я вышел в центр города в одно из любимых мест в Перми, где обычно гуляют семьи с детьми. Я там постоял минут 40 с листочком, поговорил с прохожими на эту тему. Это был крайне приятный опыт: люди поддерживали меня, пожимали руку, говорили "спасибо". Папа с ребенком в смешном комбинезоне дружелюбно спросил, не гоняют ли нас. Я постоял немного, погулял, вот и весь героизм. Я даже почувствовал себя немного неловко, особенно как узнал, что других участников пикетов задержали полицейские. Возможные последствия моего поступка понятны, но что делать...

– Недавно вы ушли с должности внештатного советника по социальным вопросам губернатора Пермского края Дмитрия Махонина. Почему?

– Сложности отношений государства и НКО нам хорошо известны, поэтому с самого начала взаимодействия у меня была пара условий. Во-первых, меня не интересует карьера во власти, а только решение проблем детей и пермяков, которые их поддерживают. Во-вторых, что в любой момент и любая из сторон может прекратить сотрудничество, без всяких обид и объяснений. Взаимно его реализовали. Потому что толку от меня с удостоверением оказалось не шибко больше, чем лишних забот, – это основное. Ну а то, что с 24 февраля 2022 года публичная позиция против убийства детей не соответствует интересам государства и несовместима с официальным взаимодействием с ним – это окончательное.

– Вы не боитесь, что ваш пикет повлияет на работу "Дедморозим"?

– Я вышел на пикет самостоятельно, не от организации, как частное лицо. И я не хотел, чтобы кто-то из коллег присоединился ко мне. Мне сложнее нанести ущерб: организация спокойно может работать без меня, у меня нет детей, недавно умер отец, остальные родственники живут так, что сделать им хуже довольно сложно. Если вдруг мой пикет плохо повлияет на положение "Дедморозим", то лишь в краткосрочной перспективе. Если не заявлять о своей позиции, то о существовании моего дела можно забыть навсегда. Просто потому что есть красные линии, которые нельзя переходить. Я не могу оставаться равнодушным к событиям, из-за которых умирают дети, потому что последние годы я большую часть своей жизни посвятил тому, чтобы дети жили как можно дольше и как можно лучше.

– Многие представители российской интеллигенции сейчас страдают от ощущения вины за нападение на Украину. Вы разделяете это чувство?

– Я понимаю людей, которые так думают, и мне пришлось поразмышлять на эту тему, но я не нашел серьезных причин в своих мыслях, словах и действиях для возникновения чувства вины. Чувство вины разрушительно. Зачем разрушать себя, когда все и так рушится? Нам придется набраться сил, терпения и вдохновения, чтобы созидать. Я ходил на выборы и голосовал согласно своим убеждениям, я критиковал публично решения власти, которые меня не устраивали. В любом случае сейчас бессмысленно жалеть о том, что я не сделал чего-то еще. Нам сейчас надо постараться не снизить прежний уровень поддержки тяжелобольных детей и сирот. Этим мы сейчас круглосуточно занимаемся.

– Как от войны в Украине пострадала организация “Дедморозим”, которую вы строили 12 лет?

– Понятно, что возникнут логистические проблемы: в Россию будет сложнее доставлять медоборудование, лекарства, и мы увидели, что часть этого недоступно сейчас. В частности, недоступны расходные материалы и медтехника, которые позволяют детям находиться не в больнице, а дома. Что-то подорожало раза в два. Это означает, что мы сможем помочь в два раза меньшему количеству детей. Значит, еще какое-то количество из них могут погибнуть. Проблемы с получением лекарств, которые производят только за рубежом, были и до последних ужасных событий. Это те трудности, которые мы сейчас ощутили, могу прогнозировать, что дальше ситуация будет ухудшаться.

– Как вы планируете действовать в таких обстоятельствах?

– Прямо сейчас определять крайне сложно, все слишком быстро меняется. В "Дедморозим" мы работаем по прежним планам, запас собрали, что смогли, сохранили, но мы постоянно анализируем информацию, готовим планы на случай плохого, очень плохого и ужасного развития событий. В самом плохом случае мы вернемся к тому, что было до регистрации фонда, – команде обычных людей, которые совершают чудеса для детей в свободное от основной работы время. Так что "Дедморозим" переживет любую войну, даже ядерную.

– Вы не чувствуете в последнее время большого разочарования в людях?

– Самая большая часть поступлений в "Дедморозим" – это частные пожертвования, лишь одна треть – это корпоративные взносы и средства из бюджета в виде грантов. Частные пожертвования снизились на 30%. Это в большей степени связано с техническими проблемами. Здесь можно только не терять связи с теми, кто помогает, и объяснять, как можно изменить способ оплаты. Об изменении количества корпоративных пожертвований мы узнаем в конце месяца. Когда мы написали, что нам сейчас надо закупить запасы жизненно важного медоборудования и расходных материалов для детей, чтобы снизить риски, огромное количество людей откликнулись мгновенно. Так что когда случается беда, многие люди бегут за гречкой и сахаром, а пермяки бегут спасать детей. Люди в своем большинстве способны на чудесные и невероятные поступки.

– Есть ли у вас желание эмигрировать?

– Нет у меня таких намерений. Я тут живу 39 лет, это мой город и мой район, и не собираюсь его оставлять каким-то чиновникам, которые решили, что они могут за нас принимать решения. Но даже если со мной случится что-то страшное, то это вряд ли продлится долго. Сомневаюсь, что мне придется отсидеть 15 лет по какой-нибудь статье, запрещающей называть войну войной. Просто потому, что так долго вся эта чушь не протянет.

21 марта после публикации интервью полицейские вручили Дмитрию Жебелеву протокол по ч. 1 ст. 20.3.3 КоАП РФ. В протоколе написано, что "гражданин Жебелев Д.Г. 06.03.2022 года в 13 часов 54 минуты посредствам социальной сети "ВКонтакте" на своей персональной странице опубликовал текстовую запись следующего содержания: "Чтобы не было и что бы ни было", при этом дополнительно разместил свое фотоизображение с плакатом в руках, на указанном плакате нанесены надписи: "За тех, кто не знает, что такое хоронить детей и за то, чтобы не узнали. Нет войне", чем осуществил публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных Сил Российской Федерации"

"Сам бы не поверил, если бы не получил документальное подтверждение. Хотя смерть детей и правда дискредитирует армию – армию тех депутатов и чиновников РФ, которые несут за неё ответственность. Вот это действительно страшно, а такие протоколы – просто смешно", – так благотворитель прокомментировал текст протокола на своей странице в социальной сети.