"Этот воздух отравлен". Почему россияне уезжают из страны

С начала вторжения в Украину Россию, по разным данным, покинули от сотен тысяч до нескольких миллионов человек. Точной информации нет, но по сводкам Росстата, за первые полгода 2022 года из России уехали 8,5 миллионов человек. Это на 25 процентов больше, чем в 2021 году. Среди тех, кто не поддержал войну, – журналисты, оппозиционные политики, активисты, а после объявления мобилизации – молодые люди, которые не захотели погибать в Украине за Владимира Путина.

Среди уехавших – автор информационного канала для незрячих и слабовидящих людей Tiflo.Info Олег Шевкун. До 2014 года он работал главным редактором интернет-радиостанции Всероссийского общества слепых, но после аннексии Крыма, осудив действия России, был уволен за свою позицию. После вторжения в Украину 24 февраля Олег и его единомышленники выпустили в эфир программу "Война глазами незрячих", а позднее Олег с супругой решили уехать из страны.

Сейчас Олег Шевкун живет в Германии. На своем ютьюб-канале журналисты проекта Tiflo.Info рассказывают, как война затронула слабовидящих людей, как Европа помогает незрячим украинским беженцам и как из-за санкций против России слабовидящие лишились зарубежных технических средств. Олег – выпускник филфака МГУ, в 1997 году получил степень магистра богословия в Богословской семинарии в Далласе (США). В Москве был пастором Библейской церкви, с 2001 года преподавал английский язык и богословие в Русско-американском христианском институте (РАХИ). Вел радиопрограммы для верующих.

О причинах своего отъезда, жизни в Германии и о том, как ему помогает вера в бога, Олег Шевкун рассказал в интервью Радио Свобода:

– Мы с супругой уехали из России в марте, после начала войны в Украине. До этого я занимался журналистикой, вел библейские программы в интернете. Кроме того, мы с нашей командой делаем ютьюб-канал для незрячих и слабовидящих людей. Поэтому нам хотелось говорить дальше о том, что происходит. 24 февраля началась война в Украине, а 26-го мы выпустили программу, где сказали, что этого не должно быть, это неправильно, это военное нападение России. И меня очень удивила реакция многих из наших зрителей: "Они сами виноваты, вот мы и их громим".

–​ Но ведь эта реакция была ожидаемой после многолетнего одурачивания людей пропагандой...

– Понятно, что одного этого недостаточно для того, чтобы уехать, есть много людей, которые остаются в России и продолжают трудиться, делать эфиры и прочее. Я попробую объяснить. Я родился в 1969 году, вырос на русской классике, но в смысле мировоззрения на меня повлияли песни Галича, Высоцкого, я слушал ВВС, Радио Свобода, "Голос Америки". Когда началась перестройка, были ожидания, что жизнь в России будет другой. Были возможности и желание как-то вкладываться в эту новую жизнь, делать все, чтобы Россия жила по-новому, жила иначе. И казалось, что так оно и будет.

Кстати, в 1987 году я стал христианином, верующим человеком, это тоже было важно, и это остается одной из самых важных частей моей жизни. Я окончил филфак МГУ. Я видел, что есть люди, которые доносят до западной аудитории российскую культуру, российскую литературу, российскую жизнь. А хотелось и обратного, хотелось, чтобы то, что накопила Европа, было известно и российской аудитории. Тогда было понятно, что мир должен идти на сближение. В 2014 году, после аннексии Крыма, во многом это было перечеркнуто, но оставались надежды. А вот дальше началась эта война. Стало совершенно понятно, что так жить невозможно. Невозможно жить в России и дышать этим воздухом, потому что он отравлен и становится заразным.

–​ Тяжело вам далось решение уехать из России?

– Да оно еще, по-моему, никак не далось. Мы на эти темы часто беседуем, и решение уехать не воспринималось как окончательное и бесповоротное. В марте, когда мы покинули Россию, мы думали, что это на какое-то время, а там посмотрим. Поэтому, знаете, это вопрос осознания. У меня нет осознания того, что это навсегда или надолго. На какое-то время – да. И ни в коем случае я не отделяю себя от России, от тех людей, которые там остались. Поэтому мне очень сложно отвечать на вопрос, тяжело или не тяжело это нам далось. Просто сложилось ощущение, что в стране работает какая-то путинская машина… даже не времени, это машина безвременья.

Было понимание, что обратно в СССР не хочется, а вот то, что раньше делали, делать хочется. Я понимаю, что есть люди, которые этим занимаются из России, но мне, наверное, чего-то не хватило. Я сейчас нахожусь с супругой в Марбурге, мы здесь уже с мая месяца, продолжаем делать информационные программы, продолжаем общаться с друзьями, со знакомыми и незнакомыми людьми, и видим, насколько важно то, что мы делаем.

–​ Почему вы решили пожить именно в Германии?

– Это устроил бог через какую-то цепочку обстоятельств. Марбург часто называют столицей незрячих в Германии. Дело в том, что здесь находится уникальный центр образования и реабилитации слабовидящих и слепых. Он был основан в 1916 году, во время Первой мировой войны. Потому что с войны стали приходить незрячие солдаты и нужно было с ними что-то делать. И сейчас этот город – наиболее продвинутое в Германии место, где вообще можно посмотреть, как могут строиться отношения между обществом и этой очень малочисленной (на самом деле, слава богу) группой незрячих людей. И опять это не было выбором, это было место, где нашлась возможность жить, нашлась возможность искать работу и потом найти эту работу.

Я работаю на технологическую компанию, которая делает продукцию для незрячих, слабовидящих людей. То есть это техническая работа, но очень хорошая, потому что она оставляет время и для другого. То есть я понимаю, что это возможность зарабатывать на жизнь. Но все-таки главная задача для меня – нести Евангелие и нести информацию. Пока эти задачи можно решать, все остальное хорошо.

Олег Шевкун

–​ Расскажите о программе, которую вы ведете, и о своей аудитории.

– В России сейчас около 250 тысяч незрячих и слабовидящих людей, и в связи со старением населения этих людей становится все больше. Когда-то мне довелось работать на официальной интернет-радиостанции Общества слепых "Радио ВОС", мы делали для этих людей то, что сейчас принято называть информационным продуктом: давали информацию, вели беседы в интернет-эфире, разбирали темы, которые для этих людей важны. После того как я перестал работать на станции, мы с международной командой единомышленников организовали информационный проект Tiflo.info. Это ютьюб-канал, где мы выходим в прямой эфир. Команда международная, то есть до начала войны у нас уже были люди из России, из Украины, из Германии, из Великобритании, одно время из Молдовы. И слушатели были из самых разных стран мира.

Потом началась война, мы пытались выйти на связь с некоторыми нашими украинскими друзьями, пригласить их участвовать в программе, и они отказывались, они говорили: "Мы не пойдем к вам, потому что вы российские ребята". Это была неправда, мы были международным проектом. Так вот, сейчас ситуация такова, что к нам ходят гости и из России, и гости из Украины, и гости из других стран, то есть они не воспринимают нас как чисто российский проект. Мы переориентировались и сделали акцент на том, что наш проект международный. Одно время было такое: как сейчас вещать на русском языке? Для многих в Украине русский язык ассоциируется с языком агрессора.

Но нельзя позволить кому-то захватить наш язык, почему мы должны от него отказываться? Лучше делать что-то со своей репутацией, лучше как-то выстраивать отношения между людьми, выстраивать мостики. Я буквально вчера отправил приглашение коллеге из Украины принять участие в эфире, он говорит: "Да без проблем, приду с удовольствием". Вот этого раньше не было. Я думаю, что сейчас не время строить мосты, сейчас время исцелять раны, но их все больше, потому что война продолжается. Но время-то идет вперед, и я уверен, мы еще начнем строить эти самые мосты. Пару недель назад у нас в эфире была заведующая отделом Херсонской научной библиотеки имени Олеся Гончара Ольга Сак. До войны эта библиотека была одним из партнёров нашего проекта. У нас в эфире Ольга рассказала о жизни библиотеки под оккупацией.

–​ Вы человек верующий. Помогает ли вам ваша вера в осознании того, что Россия развязала войну в Украине, в отношении к этой войне, к ее восприятию? Понимаете ли вы, что будет дальше и что нужно делать сейчас?

– Мы, верующие, в отчаянии, как и многие люди вокруг. Делает ли вера проще восприятие происходящего? Нет, не делает. В этом смысле она не делает нашу жизнь легче. Помогает ли осмыслить, увидеть, расставить акценты? Да, помогает. При этом нужно сказать, что даже в российском христианском мире сейчас видна очень серьезная тенденция – не раскол, но расщепление точно. К сожалению, очень многие поддаются российской государственной пропаганде и подводят под эту пропаганду религиозную почву. Более того, сама пропаганда не брезгует подвести под нее религиозную почву, а это недопустимо. Помогает пережить, понять? Да. В том понимании, что над всем этим бог, но мы не бездушные и безмолвные предметы. Знаете, есть позиция греческого стоицизма: нужно просто все выдержать. Нет. Скорее, бог показывает каждому из нас, что мы должны делать, чтобы это остановить. Если мы не можем остановить войну, мы должны утешать и поддерживать людей.

–​ Но практика показывает, что украинцы крайне болезненно реагируют на поддержку россиян, и их легко понять....

– Могу сказать, что в самом начале войны я с этим сталкивался гораздо чаще и очень сильно переживал. Когда ты пытаешься поговорить с человеком из Украины, а он тебя откровенно посылает и говорит: "Это ты виноват! Может быть, не ты лично, но это твоя страна виновата в том, что происходит со мной, моей семьей, с моими детьми". И ты по поводу себя, а не только страны слышишь очень тяжелые и неприятные вещи. Вот в этой ситуации вера помогает. Потому что я помню, через что прошел Спаситель, через что прошел Христос, он был не виноват в том, что он прошел.

Знаете, первая реакция бывает: око за око, зуб за зуб, ты мне наговорил гадостей… Особенно в начале войны это было: украинцы наговаривают гадостей россиянам – россияне отвечают тем же. Надо остановиться, надо сказать: да, я даже не понимаю, не могу понять, насколько тебе сейчас тяжело, я через это не проходил, я сижу здесь в спокойной обстановке, но я понимаю твою боль. Если в чем-то помогает вера, она помогает принять, услышать боль другого человека, не ответить гадостью на гадость.

Часто говорят: мы не можем остановить войну, мы не можем ничего, мы не можем воздействовать на Путина. А вот на своих соседей, на своих ближних можем, мы в состоянии взаимодействовать с этими людьми и выстраивать с ними отношения. Конечно, тут есть очень серьезная опасность, что нас будут бить с обеих сторон, и ты должен быть к этому готов. И тут вера помогает. Но вера – не наркотик, не снотворное, не обезболивающее, и просто отключиться не получится. Если ее так воспринимать, то будет великое крушение.