Еврей, партизан, герой

Книга Алексея Никитина, многократно отмеченного премиями в России до начала конфликта с Украиной, вышла в киевском издательстве "Лаурус" под названием "От лица огня" по-русски, в украинской версии под названием "Бат-Ами". Это еврейское имя дочери Ильи Гольдинова, четырехкратного чемпиона Украины по боксу в тяжелом весе. Украинская родня со стороны матери зовет девочку Оксаной. Илья Гольдинов, история которого рассказана на основании документального расследования, проходит путь от рядового до руководителя одного из подразделений Красной Армии, от жестоких боев 1941-го, партизанского опыта и нацистского плена, до разведчика, заброшенного офицерами НКВД в оккупированный Киев. Любовь и смерть, верность и предательство, архивы и воображение, Украина и её историческая роль в ХХ веке между Гитлером и Сталиным – в романе Алексея Никитина. Интервью с писателем.
Слушайте подкаст "Вавилон Москва" и подписывайтесь на другие подкасты Радио Свобода.

От лица живых

– Что за документы представлены на первой странице книги? Открываешь обложку и видишь штамп – "Рассекречено", печатные и рукописные фрагменты дела главного героя.

– Ядро книги – документы, которые были рассекречены после 2011 года (каждая папка позже рассекречивалась). Дело агента НКВД УССР, которое легло в основу книги, составило сюжет. Это дело из архива СБУ, бывшего КГБ, бывшего НКВД. Решение об этом было принято еще в 2008 году, в годы президентства Ющенко, но это протяженный во времени процесс, дошло до реально рассекреченного агентурного дела к 2011-му, я работал с ним в 2015 году.

– Мы видим тут фотокарточку Ильи Гольдинова.

– На двух разворотах документы, они все читаются, можно взять увеличительное стекло. Большинство из них включены в текст романа. Документы из агентурного дела. Что такое агентурное дело? Дело агента НКВД. Не жертвы репрессий, а агента НКВД. Человека, которого в 1942 году украинский НКВД отправляет в немецкий тыл, в город Киев, снабжает его заданием. Все это, а именно – подписка, его согласие сотрудничать с органами для ходок в тыл противника, рапорты о пересечении линии фронта, личная карточка, документ, на котором написано: "Совершенно секретно. Хранить наравне с шифрами", – все, что считается вещами, которые никогда не должны были публиковаться. На папке написано: "Хранить постоянно", большим красным карандашом. Все это открыто, есть на форзаце книги.

– Невероятность этой истории состоит в том, что это молодой человек, которому на момент начала событий 22 года. Киевский еврей, не жертва, павшая в Бабьем Яру, не жертва Холокоста, а активный боец Красной армии. Чемпион страны по боксу в тяжелом весе, на протяжении четырех лет он завоевывал этот титул, с начала войны он уходит на фронт, с ним происходят удивительные вещи. Он попадает в окружение, выходит из него, партизанит, руководит одним из боевых подразделений. Он был в немецком плену, в результате странных событий освобожден, оказывается на советской стороне, решает не комиссоваться. Он ранен, может не воевать, но думает, в каком качестве может быть полезен родине в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, не побоюсь этой формулировки советского времени.

– Именно так.

– И решает, что может пойти в разведку.

Он добивается аудиенции с людьми, которые занимаются разведдеятельностью, и попадает в Киев. Нужно ли говорить, что он погибнет? Еврей, посланный на задание в Киев, где его знают слишком много людей, потому что он очень известный спортсмен, обречен. Но он движется в сторону своей судьбы, и на этом пути поразительное количество событий. Можно ли говорить, что он герой античного эпоса, герой ХХ века, или герой всех войн мира? Когда ты это читаешь, то думаешь, что это "Илиада" и "Одиссея".

– Это первый роман, в котором я не придумывал ничего. Я заполнял какие-то лакуны, но эпизоды, определявшие ход событий, придуманы не мной, они взяты из документов, из воспоминаний родственников, они реальны.

Предвоенное фото Ильи Гольдинова

Когда я готовую книгу начал читать, сам себя – был момент, который меня удивил. Есть известная фраза Борхеса, что историй всего четыре: войны, осажденного города, возвращения, поиска и смерти Бога (героя) – все четыре истории тут. Главный герой – человек, которого в идеале видела советская власть, вот кого они хотели создать.

Он спортсмен, он предан этой власти, в ситуации войны – хотя бы потому, что с той стороны нацисты, которые его уничтожат, и он советский человек. И он гибнет именно потому, что системе все равно, когда отправляют еврея в 1942 году в Киев, прекрасно зная, что происходит в Киеве, и он это знает. Он пишет жене, видно, что все понимает, но, тем не менее, считает, что должен.

– Жена догадывается по его интонации, что происходит что-то не то. Поразительны портреты офицеров НКВД. Часть из них сами были репрессированы и вернулись в систему. Кто-то из них, поумнее, пытается остановить его отправку в Киев, понимая, что любой горожанин распознает в нем еврея (несмотря на то, что ему несколько раз удавалось обманывать фашистов). Другая часть этой бездушной машины отправляет его на задание, потому что его случай – прежде всего официальные бумаги. Как и с немецким офицером, одним из руководителей лагеря, который отпускает освобожденных пленных: "Мне придется переписывать бумаги, отвечая за этих пленных, если я их расстреляю", а этому офицеру очень хочется выстрелить, потому что они начинают ему дерзить. Так и в случае советских офицеров: бюрократия побеждает человека.

– Помимо того, что он еврей, его знают. Это как если бы сейчас в Киев, скажем, отправили Кличко с секретной миссией, настолько его знают. Он внешне заметен.

– Он огромный, высокий.

– Да, его не перепутаешь.

Думаю, что у него просто было ощущение: вот задание, которое он получил, возле дома культуры завода "Арсенал", он работал на этом заводе, в пожарной команде, жил в двух кварталах, и он считал, что то, что много знакомых, – Киев поможет. И в какой-то мере так и было.

– Ему же Украина до этого момента помогала, перед отправкой в Киев он прошел буквально украинскую Одиссею.

– От Кременчуга до Донбасса в одну сторону, а потом из Харьковской области до Киева – это пол-Украины, ему все помогали. И он представлял себе, что узнать-то узнают, но помогут.

– Раз мы заговорили об этой сюжетной линии, тут возникает фигура предателя, Иуды, не побоюсь этого слова, только этот Иуда не еврей, он украинец, который завидует главному герою. Это удивительная фигура зависти и приспособленчества.

– Таких историй, особенно в 1941 году, в Киеве было достаточно. Многие киевляне, военнослужащие, попали в плен под Киевом, в лагеря, потом вышли разными способами, кто-то вернулся в город, среди них было немало евреев. Их узнавали и сдавали. В книге это образ собирательный, но такой человек был. Он был не боксером, он был пловцом. Реальный прототип.

Киев. 19 ноября 1943 г. Части Советской Армии на Крещатике в Киеве

– Хотите вы или нет, книга будет помещаться в контекст разговора о Холокосте, литературы о Холокосте. Этот герой выпадает из героического нарратива о Холокосте и из нарратива жертвы. Он воин, спортсмен, человек, способный постоять за себя и повести за собой людей, и в то же время какой-то голос судьбы приводит его на место гибели.

– Мы помним, что среди евреев Второй мировой войны были не только жертвы.

Были воины, и награжденные Герои, и многократно Герои. Я помню стариков в гражданских пиджаках, все пиджаки в орденах.

– Его мать, Гитл, властная женщина, у которой будет несколько ключевых эпизодов в романе, была в молодости членом Бунда, левой еврейской организации. А потом она начинает осуждать своего сына за политизированность, за бокс.

– Она хочет, как все мамы, чтобы у ребенка была профессия, чтобы он был обеспечен, зарабатывал нормально. Старший сын – инженер, старшая дочь – инженер, а средний занимается этим спортом, кулаками машет на публике – что такое? Она этим недовольна, недалеко от патриархальной еврейской жизни ушла семья. Это 30-е годы, понятно. Но мощный ассимиляционный процесс, который запустила советская власть, в том числе для евреев, давал результаты.

Получали образование люди, и главное, что происходило: они становились своими для украинцев, для русских. Дети учились в одних школах, сидели за одними партами, пели одни песни, влюблялись в тех же девочек. Когда пришли нацисты в Киев и был взорван Крещатик, и тех, кто остался без жилья, попытались поднять на погром, они сказали: наши евреи не взрывали Киев. На советской части Украины погромов почти не было, и это тоже результат ассимиляционной практики.

Киев, 1943 год

– Тем не менее, раз мы заговорили, обращусь к страницам вашей книги. Из письма Андрея Мельника, одного из руководителей ОУН, мы узнаем, что украинцы не участвовали в карательной акции против евреев. "Украинцы только охраняли периметр" – есть такая фраза в книге. Это документальная история?

– В Бабьем Яре – да. Истории были разные, в разных городах по-всякому было, но в Бабьем Яре украинцы не стреляли.

– Есть история героев, и есть история большая, которые пересекаются, контекст романа. Несколько раз вы обращаетесь к истории с Бабьим Яром, с Холокостом в Киеве, в том смысле, что люди знают, всё видят. С 1944 года начинаются расследования, уголовные дела против украинцев, которые участвовали в убийстве евреев.

– Даже с 1943-го. Первые виселицы в Киеве появились в декабре 1943 года, вешали коллаборантов. Тут ведь что происходило? Скажем, объявляется набор в полицию. В любой стране, в любой ситуации: объявляют набор в полицию. Почему туда человек идет?

Это государственная служба, он будет при власти, семья обеспечена. Он не слишком думает, к чему это может привести. И когда он стоит уже с винтовкой на краю ямы и ему надо стрелять, в этот момент если он отказывается – его уничтожат. Человек изначально не очень понимает, на что он соглашается, и потом поздно делать шаг назад, не каждый сможет. Некоторые делали, я читал у Руты Ванагайте: были редкие случаи, когда человек из полиции отказывался стрелять.

– В книге поведение и психология людей, которые шли в полицию, описывается. Многие из них воевали в Гражданскую на "красной" стороне, но принимали новые правила игры. Один из офицеров полиции, с которым Илья сталкивается, когда с товарищем выходит из лагеря, оказывается таким персонажем. "Я профессионал, ничего личного", – говорит он. По поводу ассимиляции евреев в советское время: я вспомнила биографию Ханны Арендт. Она была европейской молодой женщиной, это было, видимо, стремление евреев начала ХХ века к ассимиляции. Они не хотели "старого" мира родителей, который у вас в книге представлен не только фигурой Гитл, но и фигурой ребе Нахума. Он из патриархального киевского ребе становится партизанским ребе. Это реальная история?

– История реконструированная. В Киеве синагоги были закрыты в конце 20-х. Один из раввинов бывших украинских, из Америки вернулся в Киев, он умер в 1938-м или в 1939-м, до начала Второй мировой. Раввинов не было, возможно, были бывшие. Я представил себе, что это такой бывший, к которому по старой памяти ходят. Зачем он мне был нужен? Дело в том, что дорога Ильи назад, из советского тыла в Киев, и вообще финал этой истории, должен был быть осмысленным. Это художественное решение – осмысленность того, что он делает.

Потому что его задание, помимо того что оно довольно странное, оно еще чудовищно по своей внутренней сути. Он должен убить доктора, который не хочет воевать, а доктор когда-то работал в НКВД, он многих знает, поэтому представляет опасность. Так вот, по сути: есть доктор, который не хочет воевать ни за тех, ни за других, а хочет лечить людей.

– Уточним, Илья не должен его убить. Он должен его убить в том случае, если доктор откажется сотрудничать с Советами, откажется стать двойным агентом. Это абсурдное задание. Когда ты это читаешь, очень сочувствуешь герою, хочешь ему протянуть из нашего времени руку, сказать: "Илья, не делай этого". Как говорит ему отец его жены: "Не ходи в Киев".

– Давая согласие, он не знал, на что. Более того, он в письме офицеру-куратору пишет, что "не так, как мы договаривались, получилось". Договаривались, скорее всего, о диверсионной работе, о подпольной, а здесь другая история, но отказаться он уже не может. Мне нужно было добавить в это дело смысла. Он гибнет, но вытаскивает на себе Нахума. По словам ребе, Илья не еврей, он “лицо еврейской национальности”, он не знает иврита.

– Ребе смеется над ним, говорит: "Ты советский мальчик, никто".

– Да, "и не знаешь иврита". Но при этом Илья его вытаскивает.

– Ребе такой мелкий, что огромный Илья несет его в вещмешке за плечами, в рюкзаке. Это сказочная история. А ребе сидит там и комментирует. В конце концов, по вашей воображаемой линии, он оказывается знаком с членами Антифашистского комитета, его увозят в Москву, потому что он был на территории Беларуси в партизанском отряде.

Он играет ключевую роль в расследовании, которое проводит жена Ильи, Феликса, ребе посылает ее к легендарному Ковпаку, который знаком ему по партизанскому движению. Здесь происходит еще один из кульминационных моментов книги: Феликса до конца расследует историю, продираясь через огромное сопротивление чиновников.

– Там просто гигантская инертная машина. Она не хочет разбираться с судьбой одного еврея, пропавшего в Киеве. Господи, да тут миллионы пропали. Обстоятельства складываются так, что она может довести дело до конца.

Феликса

– Офицер, который обсуждает с ней эту историю, понимает, какую титаническую работу совершила эта женщина. Невероятно – появляются свидетели, которые должны были пропасть, но они помогают ей выстроить картину последнего дня ее мужа. Буквально по сценам, как в кино. Если говорить про ее прототип: Феликса реальный человек?

– Абсолютно реальный. Вот фотография здесь.

– Она была спортсменкой, как и Илья, преподавателем физкультуры.

– Да. Поскольку она получила письмо, которое он отправил ей перед тем, как отправлялся в Киев, то примерно представляла, что происходило: он должен был пойти в Киев. Ей говорил отец, что он у них был. Подруга Ира подтвердила, что он у нее останавливался. Феликсе оставалось совсем немного.

– Феликса "из Штунды". Что это?

– Это разновидность протестантизма, активно развивавшая на территории украинских губерний с 60-х годов XIX века, когда начали строиться сахарные заводы, инженеров приглашали из Германии, и немцы занесли то, что стало здесь штундизмом. С этим активно боролись еще при царе и продолжали бороться при советской власти.

То, что у этой семьи отняли хату в какой-то момент, а семья была далеко не самая богатая, я отношу за счет того, что они были наособицу от основной общины, православной, сельской: жили сами по себе, без алкоголя, без мяса, работали, молились. Но что касается Феликсы, она уехала довольно рано в Киев, она комсомолка, спортсменка, тоже такой тип нового советского человека.

– Новой советской женщины. Мне кажется, и то, что Илья из патриархальной еврейской семьи, и то, что она из семьи такого толка, на них влияет. Это характеры.

– Это абсолютно ветхозаветные персонажи. Корни этого поведения даже не в советской истории.

– Это семейная сага и роман самовоспитания. Вы упоминаете, что он видит военный полуразрушенный Киев, а она видит полностью разрушенный город, участвует в его восстановлении.

– Да, в качестве рабочего.

Восстановление Киева после войны

– Еще один момент – появление в рассказе губернатора Полтавы, Федора Борковского. Он выводит людей из немецкого концлагеря, где оказались Илья и его товарищи, беря их на поруки. Это малоизвестная часть истории Второй мировой войны, когда немцы не справлялись с потоком советских пленных, захваченных в первые месяцы войны. Оказывается, можно было их забирать?

– В фильме Сергея Лозницы "Бабий Яр. Контекст" есть сцены, когда забирают из Дарницкого лагеря военнопленных, забирают жены, сестры. Это было распространено. Отдавали местных. Если попал в плен человек с Урала, из Казахстана, его некому было забрать, он мог прикинуться местным, с кем-то договориться. Как, впрочем, поступает и наш герой, обманом уходит из плена.

Родственникам отдавали, отдавали новым властям, если они говорили: этот человек наш, мы его знаем, он будет работать, не пойдет в партизаны, не уйдет на ту сторону линии фронта. Кто-то должен работать, такой рациональный подход. Продержалось это до лета 1942-го, потом уже никого никуда не отпускали.

– Украинский националист Федор Борковский спасает еврея Илью Гольдинова. Потом Борковский гибнет, потому что хотел организовать (или организовывал по поручению Мельника) движение УПА. Немцы его расстреливают, когда понимают, чем он на самом деле занят.

– Немцы его расстреливают, как практически всех, кто не ушел на нелегальное положение, кто занимался созданием боевых групп Украинской повстанческой армии.

И даже тех, кто не занимался: в Киеве были расстреляны Олена Телига, поэт, и другие, кто работал в украинских газетах. На рубеже 1941–42 годов начались расстрелы этих людей. Что касается документальности: документ включен, коротко изложены эпизоды деятельности Ильи. "Личная карточка агента" – самый секретный документ. И сказано, что полтавским старостой он выведен из лагеря. Если у читателя возникнут сомнения, это он может прочитать.

Из личного дела Ильи Гольдинова

– Вы в конце книги показываете и документы, и то, что произошло потом с героями. Интересны подробности биографий офицеров НКВД.

– Это работа, которая была проделана обществом "Мемориал" (принудительно признано иноагентом, прим. РС): подробности их службы до событий, описанных в книге, и частично после.

– Часть из них является авторами проекта так называемого "переселения народов" в Советском Союзе.

– Человек, который принимал решение отправить Илью в Киев, он же занимался и на Кавказе, и в Крыму, и в Прибалтике…

– Отправкой людей в Сибирь.

– Он был полковником госбезопасности к 1949 году, а потом началась борьба с космополитизмом, его не репрессировали прямо, но в конечном итоге он был отправлен в город Горький, занимался несовершеннолетними.

От начальника отдела по борьбе с бандитизмом НКВД СССР, такие высоты, его сбросили по служебной лестнице, но репрессирован он не был.

– Исторические события вы проводите через то, что происходит с героями. Первый момент: старый возчик, который везет Феликсу и Илью к ее родителям, они вспоминают Голодомор. Как бы между прочим для читателя, а для них это естественный разговор. Второй момент, который вы не обходите: киевский погром 1945 года. Киев пытался защитить своих евреев в 41-м, а что произошло в 45-м?

– Сначала о Голодоморе. Когда они едут, они говорят о Голодоморе и немного о Гражданской войне. Мне это было важно: появление украинских национальных групп и их активная деятельность в 1941 году на территории Украины – это продолжение цепочки, которая началась в 1917 году, с появления Центральной Рады. Ощущение необходимости создания здесь государства, независимого ни от Польши, ни от России, ни от немцев, возникло тогда. Эту борьбу проиграли, и прямым следствием стало то, что происходило до Второй мировой войны на территории Украины: чистки, репрессии, Голодомор. Нет своего государства – получайте.

В 1941-м что было: попытка вернуть свое государство. Опять вспоминаю книгу Руты Ванагайте. Литва, у которой независимости было 22 года. Существование евреев в довоенной Литве было абсолютно нормальным. Когда сломали Польшу большевики с нацистами, многие польские евреи переехали в Литву. Но как только литовцы потеряли государственность, как только право перестало работать и распространяться на всех – желание вернуть государство, которое защищает, сносило всё. Холокост в виде массовых убийств евреев начинался в государствах, где была разрушена сама государственность.

Условно говоря, таких отморозков, как Гитлер, в Европе было немного. Даже антисемитское, кривое, косое общество – но перешагнуть через базовые нормы морали люди все-таки не могли. Они могли отбирать собственность, но массово отправлять в лагеря… Роль нацистов в Холокосте известна, но когда мы начинаем обсуждать локальные вещи, Литва, Польша, Украина, это как-то забывается. Роль нацистов ключевая, они определяли это. Отсутствие права, отсутствие защиты, гражданских прав людей – с этого все начиналось.

– Вернемся к Киевскому погрому 1945.

– Я описал в книге его причины коротко, но достаточно точно и полно. Город разрушен, жить негде. Ситуация главной героини: она теряет квартиру, многие так теряли.

– Ее заняла семья полковника, жена этого полковника орет на нее и выгоняет.

– Жена ли – вопрос, но орет и выгоняет. Жить негде, есть старые собственники квартир, есть новые, люди сталкиваются. Много довоенных киевлян потеряли квартиры, это такая киевская история.

Когда сталкиваются украинцы с украинцами, плохо, евреи с евреями – скандал, но когда сталкиваются украинцы с евреями, начинается. Одни кричат: "Вы там в Ташкенте сидели, а мы тут за вас воевали", а другие говорят: "Да вы нас тут убивали, вы все полицаи" – и так далее. Оружие есть с обеих сторон, фронтовики с обеих сторон. Первая жертва – офицер-еврей застрелил в таком споре украинца. Ну, и началось.

– Расследование по этому поводу было?

– Его расстреляли, этого офицера.

Сергей Лозница и Алексей Никитин в Киеве

– Вы посмотрели фильм Сергея Лозницы "Бабий Яр". Впечатления?

– Это очень качественное, максимально точное, честное кино. Когда мы говорили о свидетелях, которые вдруг находятся: глядя фильм, я был поражен, как много хроники. Снимали в основном немцы, но есть и советская. Понятно, когда американских корреспондентов в Бабий Яр привозят. Много немецкой хроники, я это первый раз увидел, хотя некоторые кадры в интернете мелькали. Фильм очень сильный.

– Если говорить о фильме Лозницы и о вашей книге: можно ли представить, что вы попадаете в спор о Холокосте в Украине, вы как-то видите свою книгу в так называемых "войнах памяти"? Можно ли вашу книгу идеологически куда-то перетащить?

– Ну, было бы желание. Сложнее с документальными вещами: есть бумага, об которую ломаются многие легенды.

– Ваш способ рассказа – это, как мне показалось, борьба с любой идеологической интерпретацией.

– Я очень старался от этого уйти.

– По каждому историческому сюжету есть документы. Что поражает в книжке: как сухие документы обрастают реальностью. Герои бумажек движутся, выводятся из исторического мрака, из забвения, из тьмы, начинают действовать, как живые. Есть мотивации людей на войне, людей в лагере, описание психологии женщин, психологии и предателя, и героя.

– На первой странице – автобиография Ильи, показания в НКВД, он начинает с родственников, чем занимался до войны, а потом восемь страниц подробного описания, что было во время войны, с объяснениями, почему они из партизан ушли, перешли на советскую сторону линии фронта в 1941 году. Из восьми страниц образовалось шесть глав, каждую строчку начинаешь раскручивать, добавляются документы.

Одна из самых показательных историй – налет на небольшое село Григоровка, 1941 год, ничтожный эпизод в огромной войне. Восемь документов, документы армейские, документы НКВД, документы гестапо, и в финале – воспоминания крестьян села, записанные их учительницей в 70-е годы. Без драматичности, даже мелодраматичности, которую я обнаружил в этих воспоминаниях, я бы никогда не влил это в грозу, в которой все происходит в книге, вагнеровщина такая. Мне в голову бы не пришло театральную, оперную драматичность сюда тащить. Крестьяне описывают: была гроза, потом закончилась, пришли, а до этого ходил мальчик, сожгли клуб, всех перебили, потом день воевали, ушли, потом нас всех сожгли, а потом нас отвели и детей расстреляли. Как к этому относиться? Кроме констатации, насколько можно, сухой и отстраненной, тяжело. Страдают люди.

Документ Яд Вашем

– Эпизод, когда Илья убивает фашистов кулаками?

– Он идет, у него немецкий автомат, патронов не так много, они в какой-то момент кончаются, надо чем-то воевать. Он боксер, он умеет это, здоровенный лоб.

– Давайте закончим цитатой из книги.

– "В этом тихом селе, на высоком берегу Днепра, откуда открывались пасторальные пейзажи с полями, лесами, неспешными равнинными реками, в этом краю покорных и трудолюбивых крестьян они лицом к лицу встретили внезапную смерть. Она не подкралась, не ударила в спину.

Как подобает смерти солдат тысячелетнего Рейха, она пришла в сиянии молний, в грохоте, раскалывавшем небо, сотрясавшем землю. И те, кто успевал увидеть ее взгляд, встречали в нем только ярость и ненависть. Смерть не шутит, она безразлична и неумолима, предпочитает убивать тысячами, но в мгновении холодного внимания не отказывает никому. Иногда она саркастична, не каждый наблюдатель способен оценить ее сарказм. Этой ночью для немецких солдат, уже прошедших тысячу километров на восток от границ Германии, ненадолго остановившихся в Григоровке и готовых идти дальше, смерть приняла облик еврея, отбросившего бесполезное оружие и убивавшего их ударами кулаков".

Алексей Никитин на встрече с читателями

Подкаст "Вавилон Москва" можно слушать на любой удобной платформе здесь. Подписывайтесь на подкасты Радио Свобода на сайте и в студии наших подкастов в Тelegram.