13 октября 2021 в Киеве, не дожив полутора месяцев до 86 лет, скончался Виктор Петрович Брюханов. Он был директором Чернобыльской атомной электростанции в момент взрыва её ядерного реактора, ЧП континентального масштаба, переросшего в глобальную катастрофу. Похоронили его на следующий день после смерти – и многие люди, разъехавшиеся из Киева в праздничные дни, не успели вернуться в город, чтобы отдать ушедшему дань уважения и сочувствия. Последняя обида из целого ряда незаслуженных обид, которые нанесла ему жизнь, в этот раз даже после смерти.
Сразу уточню: я лично с Брюхановым не знаком, никогда с ним не общался и даже вживую не видел. Более того, долгие годы, пока не начал профессионально исследовать Чернобыльскую катастрофу, я относился к директору АЭС и операторам 4-го энергоблока аварийной смены, считавшимися ещё с советских времен виновниками аварии, резко отрицательно. В своей первой, конца 1990-х, попытке художественного текста о Чернобыльской аварии я описал операторов 4-го реактора незадолго до взрыва так: присев прямо на пульт управления реактором, они ели бананы. Намёк очевидный, и теперь я невероятно рад, что тот текст не был опубликован. На самом деле ситуация оказалась в корне, драматически иной. Об этом я узнал, когда начал постепенно знакомиться с "эксплуатационниками"-работниками ЧАЭС. Появились новые, более полные и объективные публикации о причинах и последствиях аварии.
Виктор Брюханов, инженер-энергетик по образованию, поднялся по всем ступеням "атомной" служебной лестницы, от дежурного установки, машиниста насосов, помощник машиниста турбины до начальника цеха и заместителя главного инженера электростанции. И был в 35 лет - колоссальная удача, признание его способностей, достижений, возможностей – назначен директором Чернобыльской атомной электростанции, производства сверхсложного, сверхстатусного, просто огромного и к тому же на тот момент ещё несуществовавшего. Брюханов участвовал в строительстве, принял и запустил один за одним четыре энергоблока, имеющих мощность по миллион киловатт каждый, вдохнул жизнь в новый город Припять. Он был, как и многие строители и работники передовой, образцовой в отрасли Чернобыльской АЭС, многократно отмечен, награжден, поощрён…
"Самое страшное – то, что было после"
Причём, к моему удивлению, советским руководителем – особенно в такой жесткой, по сути военизированной отрасли – Брюханов был нетипичным: все работники ЧАЭС, с которыми я общался, говорили о директоре с исключительным уважением, а единственным его недостатком считали излишнюю мягкость. После взрыва 26 апреля 1986 года передового директора передовой атомной электростанции СССР отстранили от должности. Мать Брюханова через несколько месяцев переживаний за сына умерла от сердечного приступа. Брюханов вернулся с похорон, и ему предъявили обвинение. В камеру киевского Лукьяновского следственного изолятора к нему подсадили КГБшника, следить, чтобы заключённый не предпринял попытку самоубийства: он был нужен руководству СССР живым, по крайней мере до суда. Сосед, как потом вспоминал Брюханов, его сильно раздражал… ибо мешал учить английский язык.
Судили бывшего директора и нескольких его коллег в июле 1987 года, в закрытой Чернобыльской зоне, в махоньком местном доме культуры. Причем во время суда содержали их за 50 километров от Чернобыля – в малоприспособленном СИЗО соседнего райцентра Иванков, в скверных условиях. Международную прессу и публику на заседания суда практически не допускали. Процесс был показательным, скорым и, по моему убеждению, неправым. А каким ещё мог быть этот суд тогда – в СССР, через несколько месяцев после катастрофы, повлекшей неисчислимые бедствия и вызвавшей всемирное возмущение? СССР, чтобы хоть как-то сохранить лицо и уйти от ответственности за трансграничную катастрофу, нанесшую ущерб многим странам, чтоб защитить, обелить свою госсистему, свои тогдашние "скрепы", надо было найти и наказать конкретных "нерадивых" виновников.
Кто несёт ответственность за Чернобыльскую катастрофу? Опуская технические нюансы, выскажу мнение: это могут быть или "разработчики"-конструкторы, создавшие технически ненадёжный реактор, или "эксплуатационники"-операторы, управлявшие им в момент взрыва. Общественное мнение фокусировалось на видимых всем операторах энергоблока, а не на создателях спрятанного в его теле реактора. К тому же на других АЭС реакторы работают – и не взрываются.
С одной стороны - советские полубоги, сливки сливок советской номенклатуры, а с другой стороны – простые инженеры и их начальники с провинциальной АЭС
Важно другое: а кто, собственно, входит в круг потенциально ответственных? С одной стороны – генеральный конструктор Реактора большой мощности (1000 мегаватт) канального РБМК-1000 Николай Доллежаль: "советский учёный-энергетик, конструктор ядерных реакторов, профессор. Академик АН СССР (1962; член-корреспондент 1953). Дважды Герой Социалистического Труда (1949, 1984). Лауреат трёх Сталинских (1949, 1952, 1953), Ленинской (1957) и двух Государственных премий СССР (1970, 1976)", "главный конструктор реактора первой в мире атомной электростанции". Более того, соавтор и руководитель проекта создания реактора – Анатолий Александров: "один из основателей советской ядерной энергетики", "академик АН СССР (1953; член-корреспондент 1943)", Президент Академии наук СССР (1975—1986), "трижды Герой Социалистического Труда (1954, 1960, 1973)", "лауреат Ленинской премии (1959), Государственной премии СССР (1984) и четырёх Сталинских премий (1942, 1949, 1951, 1953). В общем, с одной стороны - академик-лауреат и академик-президент – советские полубоги, сливки сливок номенклатуры, а с другой стороны – простые инженеры и их начальники с провинциальной АЭС.
Понятно, что судили именно этих, безвестных: за "нарушение правил техники безопасности на взрывоопасных производствах и предприятиях" (статья 220 Уголовного кодекса УССР). На что подсудимые (или, правильнее сказать, осуждаемые) возражали: "Ни в одном нашем документе, ни в одном нашем учебнике не сказано, что наши реакторы могут взрываться"; "Я 34 года проработал на [этого типа] реакторах, но ни разу, нигде не было отмечено, что они взрываются"; "Даже при соблюдении регламента могло взорваться... реактор такого типа рано или поздно должен был взорваться". Вдумайтесь! – люди, буквально "державшие" в своих руках атомный реактор, управлявшие огромной мощности источником энергии, не были подготовлены к такой чрезвычайной ситуации. Они не знали опаснейших особенностей поведения реактора при редко используемых средней и малой мощностях, что в итоге и привело к катастрофе. Разработчики то ли сами не знали, то ли не посчитали нужным сообщить обо всем этом эксплуатационникам их 17-ти реакторов РБМК на пяти АЭС (Чернобыльской, Ленинградской, Смоленской, Курской, Игналинской). Между тем, все виды деятельности, опасные для большого числа жизней, организованы так, что управляющий рискованным объектом человек – пилот ли самолета, оператор ли реактора, капитан ли судна – по определению не должен попадать в ситуацию, поведению в которой его не учили. А иначе катастрофа почти наверняка гарантирована.
В общем, дали Брюханову 10 лет "лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовом учреждении общего режима". Сидел он в колонии в Луганской области, "на химии". Зеки его уважали – понимали, что такое "самый справедливый в мире" советский суд. Брюханов продолжал работать как энергетик, заведовал кочегаркой-котельной. Отбыв половину срока, 5 лет, по закону в отношении осужденных за тяжкие преступления, он за хорошие работу и поведение в 1992 году был освобожден условно-досрочно. Ему предлагали директорские должности в разных организациях, – Брюханов отказывался, предпочитал работать рангом пониже, "не отсвечивать". Жил в Киеве, в том же районе, где и другие выселенные из Припяти "станционники", в одном доме со своими бывшими подчиненными. Когда после двадцатилетнего перерыва он посетил Чернобыльськую атомную, все сидевшие в зале встали и встретили его аплодисментами.
Чернобыль: внутри реактора
Второй раз его оболгали, снова на весь мир, два года тому назад в минисериале НВО "Чернобыль", где директор ЧАЭС – некомпетентный аппаратчик-карьерист, никчемный трус, жалкий враль, не имеющий с реальным Виктором Брюхановым ничего общего, кроме должности и ФИО. Насколько я знаю, ни с самим уже сильно болевшим Брюхановым, ни с его родными никто из команды мини-сериала не общался, разрешение на использование его ФИО и истории его жизни не испрашивал. Искренне надеюсь, что этого творения реальный Виктор Петрович Брюханов – достойный, толковый, стойкий человек, инженер и руководитель, оказавшийся, как говорится, "не в том месте не в то время" – не видел.
А мир, похоже, за 35 лет после аварии так и не видел еще достойного, толкового, грамотного и человеческого рассказа не только о трагедии, но и делах и подвиге работников Чернобыльской атомной и её первого директора. Не стал мир и свидетелем пересмотра решения того закрытого советского суда 1987 года, реабилитации профессионалов-энергетиков Чернобыльской атомной, по крайней мере частичной. Хотя фактически, хоть это пока и незаметно широкой публике, процесс этот уже начался: несколько работников ЧАЭС, управлявшие 4-м реактором перед его взрывом, героически ликвидировавшие его последствия, получившие при этом смертельные дозы радиации и умершие от лучевой болезни ещё до суда над Брюхановым, в 2008 года были посмертно награждены указом президента Украины. Надеюсь, в какой-то момент своего развития Украина придет к восстановлению справедливости, в том числе и в отношении Виктора Брюханова.
Сергей Мирный – киевский писатель, эколог, в 1986 году - ликвидатор Чернобыльской катастрофы, командир взвода радиационной разведки
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции