Мы часто сравниваем себя с животными. Наши инстинкты во многом совпадают. Человек – это особая обезьяна, считают ученые. Как в людях эволюционировала агрессия, ведут ли войны животные, в том числе и сапиенс? В гостях у автора и ведущего программы "Грани времени" Мумина Шакирова – научный обозреватель Илья Колмановский.
Необычная обезьяна
Человек – это животное, млекопитающее, представитель отряда приматов. В последний год люди, изучающие агрессию приматов, говорят: за минувшие десятилетия стало понятно, насколько этот двуногий сапиенс – необычная обезьяна. У нее много необычного – и способ передвигаться, и ноги, и отношения вокруг размножения. В том числе у сапиенсов довольно необычно устроена агрессия… Шимпанзе может напасть на человека, даже когда с ним у этой обезьяны давно есть отношения, если он отберет у нее игрушку, и откусить ему три пальца. У главного советского приматолога Фирсова по этой причине не было трех пальцев на одной руке. Роднит нас с сапиенсами то, что они могут быть злопамятными, как и мы, люди. Шимпанзе внутри своей группы бывают чрезвычайно агрессивными, самцы подвергаются очень тяжелому насилию, легко убивают друг друга, детенышей. Сапиенсам свойственна рекордная лояльность к своим, представителям группы неродственных особей, с которыми установлена по какому-то признаку идентичность, а не к членам семьи. Я вижу вас первый раз в жизни, хотя мы давно знакомы, с интересом слежу за тем, что вы пишете, и сразу чувствую некоторую общность и готовность с вами сотрудничать. Это уникальная черта сапиенса. И это связано с тем, что, видимо, в череде поколений тысячелетиями шел жесткий отбор против тех, кто плохо себя вел в группах. Это первым понял еще Дарвин. Он сказал, что такие особи кончают свои дни в тюрьме. Тысячелетиями шел отбор в пользу тех, кто внутри групп ведет себя миролюбиво и менее реактивно, с менее реактивными надпочечниками, с меньшим адреналином. Но в комплекте с этим шла другая, чрезвычайно зловещая черта, которая вызывает большой пессимизм у биологов, говорящих про будущее нашей цивилизации. И это высокий уровень проактивной агрессии, готовности нападать на других, на того, кого они считают чужими, про кого они думают, что те несут им какую-то угрозу. И это очень человеческая черта. Нападение одной группы животных на другую, вызванное не голодом, – большая редкость. Есть очень головастые, умные млекопитающие, такие как, например, львы, которые могут неспровоцированно, целенаправленно напасть и убить вожака у гиен, потому что они знают из опыта: в следующие месяцы такая обезглавленная группа будет менее сильна, будет меньше мешать и меньше конкурировать с ними за мясо. Но это, скорее, исключение. Это зловещим образом напоминает поведение человека. Сапиенсы – это самые дружелюбные, миролюбивые и кооперативные обезьяны, которые объединялись в большие группы и уничтожили для начала, например, представителей всех других видов хомо на планете. У них были более малочисленные группы, у которых был более скверный, может быть, характер.
Как работает пропаганда
Идея "наших" удивительно рифмуется с названием молодежного прокремлевского, фашистского движения из нулевых годов
Пропаганда использует несовершенство или особенности работы мозга, заставляя одних людей убивать других. Для этого она должна выполнять несколько условий. Первое и важнейшее – нужно установить некоторую общность, идентичность – кто такие мы. Идея "наших" удивительно рифмуется с названием молодежного прокремлевского, фашистского движения из нулевых годов. Нужно найти скрепы, которые скрепляют нас, например что-то, что досталось от предков. Установить внешнюю угрозу, "их", чужого. Опасность должна быть направлена непосредственно на наших детей и стариков. Режим нащупывал этого "чужого", этого "другого" после 15 лет более-менее его отсутствия, со времен падения Советского Союза. Сначала это были педофилы, была "охота на ведьм", потом ЛГБТ, "Гейропа". Сейчас это трансгендеры... Я ужинал с Машей Гессен, она по своей работе читает Z-каналы и говорит, что через слово у них "трансгендеры, они сделают ваших детей трансгендерами, у нас есть ядерная бомба, наша скрепа".
Из каких маркеров складывается философия "осажденной крепости"
Эта пропаганда неосознанно нащупала важнейший инструмент: идею постоянно менять нарратив. Идею, что это братский народ и мы не имеем ничего против него, его государственности, но есть англосаксы, и мы должны остановить их. Одновременно пропагандируется другое: "Это не братский народ, там нацисты. Но они часть этого народа". "Нет, это весь этот народ. А в лабораториях их сделали сверхлюдьми". Постоянно меняющийся нарратив и постоянно меняющийся источник угрозы – кто и откуда нам угрожает – создают неопределенность.
Люди в Кремле ничего не знают про нейронауку и биологию, но они интуитивно, в силу своей индивидуальной одаренности, чувствуют, что создание такой неопределенности очень сильно работает на них. Его главный и важнейший эффект (он важнее, чем вера в конкретных трансгендеров) – это уничтожение агентности, это уничтожение у человека самой идеи, что он может в чем-нибудь разобраться и преследовать последовательно какую-то цель. Всей правды мы никогда не узнаем, все неоднозначно – это очень хорошо работает на продолжение сна. Это и есть главный итог этой пропаганды, и он чрезвычайно благотворно работает на их цели.
Куда делись денацификация и демилитаризация
То, что первые слова, которые были произнесены после начала войны – денацификация, демилитаризация, утратили этот смысл и сегодня Путин толком не может объяснить, зачем он начал войну и зачем ее продолжает, – для пропагандистов не страшно. Вы не должны требовать от него резонов. Это не так работает. Резоны, скорее, вредны. Потому что если у вас есть резоны, то сразу возникает вопрос про достижение целей и отчетность. Путин постоянно уходит от ответственности, от возможности взять его за шкирку, он, как дзюдоист, постоянно меняет позу. Я думаю, главное, что нужно системе, состоящей из создающих и потребляющих пропаганду, – ехать дальше по каким-то рельсам, без катастрофы, резких сдвигов. Это, может быть, действительно, все более и более непросто, учитывая нарастающий когнитивный диссонанс, тот факт, что человеку надо одновременно примерять много разных плохо сочетающихся вещей. Идею, будто он принадлежит к чему-то большему, чем он сам, – к нации, государству, культуре, которая никогда не начинала агрессивных войн, всегда только защищалась, не совершала военных преступлений. Все это неправда, но тем не менее ему нужно как-то упаковывать этот нарратив с неопровержимыми фактами.
Обратной дороги нет, или Долгий путь назад
Мы должны остановить и разоружить этот режим, потому что он несет угрозу для всего мира
Очень сложно прогнозировать, может ли человек вернуться в нормальное состояние и снова быть адекватным, если отключить "Геббельс-ТВ". Это очень сложная система. Мы должны делать все, чтобы отключить "Геббельс-ТВ", независимо от того, что мы думаем про последствия. Мы должны остановить и разоружить этот режим, потому что он несет угрозу для всего мира. Уроки истории (хотя я совсем не уверен, что она каждый раз воспроизводится одинаково) ХХ века говорят о том, что этот тип эскалации – билет в один конец. Эта спираль не умеет себя прокручивать в обратную сторону в силу когнитивного диссонанса. В силу того, что ты можешь идти только по ступенькам эскалации, ты должен выдумывать все больше и больше внешней угрозы. Иначе ты не в состоянии оправдать все то, что делал только что. Писатель Виктор Шендерович сказал, что обратный путь будет долгим, немцы шли по нему десятилетия, и только в конце 60-х – начале 70-х годов немецкий канцлер Вилли Брандт упал на колени перед памятником жертвам неудачного восстания в Варшавском гетто и попросил прощения у евреев и всех тех, кого фашисты убили во время Второй мировой войны. Здесь главный вопрос – где это все будет. Будет ли это Россия, в каких границах и какая государственная формация переживет эту катастрофу. Очень сложно думать про какое-то будущее сейчас, пока идет геноцидная война и пока гибнут люди, пока агрессор не разоружен. Агрессор должен быть разоружен любой ценой.
О роли буквы Z и других символов
Ритуалы и символы на фоне войны в Украине вроде букв Z и V помогают закреплять и устанавливать идентичность
Ритуалы и символы на фоне войны в Украине вроде букв Z и V помогают закреплять и устанавливать идентичность. Это тоже когнитивный прием, узелок на память. В человеческих обществах разные символы помогают очень просто и быстро... В оркестре есть дирижер, взмахи его палочки синхронизируют действия оркестра, а поставил букву Z – понятно, что здесь наши, это безопасная для нас зона. Если помните, они нащупывали эти знаки, начали с георгиевской ленточки. У них есть это понимание, есть эта идея…
Село Левокумка, Ставропольский край
Но, мне кажется, мир, который использует латинский алфавит, не очень знает про эти значения... В преддверии Каннского фестиваля названия некоторых фильмов с буквой Z авторы решили поменять, чтобы это не было раздражительным фактом. Но я думаю, сами авторы, может быть, больше в курсе того, что происходит в России, в этой войне, чем большая часть мира. Отдельная, грустная вещь еще в том, что большинство людей в мире все-таки недостаточно осознают происходящее, они не понимают, что должны воспринимать войну, которая ведется на территории Украины, как если бы она происходила на их территории. Не понимают, что они все следующие в очереди. Для части людей буква Z давно превратилась в свастику, если говорить про то, что она сейчас символизирует. А она символизирует что-то, что идентично и часто в своих зверствах переплевывает действия тех, кто выступал под свастикой. Но в целом я не думаю, что всегда буква Z будет нашей с вами главной проблемой в этом мире.
О морали людей и государств
Опасность и для Украины, и для всего мира будет сохраняться не пока Путин и его окружение живы, а пока существует такой тип государства, как нынешняя Россия
Сейчас есть голоса совершенно героических людей, которые против тоталитаризма, против этой агрессии в Украине, но мы намного лучше слышим голоса недовольных, что Россия недостаточно эффективно воюет. Я уехал, мне трудно судить, но мне кажется, что в российском обществе гораздо громче голоса тех, кто потерпел национальное унижение и хотел бы воевать более эффективно. И я думаю, что если у кого-то и есть кинетический потенциал, то, скорее, у этой силы… Если вернуться к разговору про низкий уровень реактивной агрессии, но надо заметить: когда находишься непосредственно в одном помещении с мыслящим иначе, каким бы агрессивным и истеричным человек ни был, он начнет вести себя по этическим нормам мирной жизни, которые у него могут быть довольно глубоко прошиты. Ему может быть неловко, может быть, он нальет борща, который он себе сварил, даже зная про мою позицию. Я думаю, люди так устроены, что у них в голове есть две морали, две этики. Одна регулирует их поведение в мирной жизни. Для большинства из этих людей грабитель, который напал на маленький магазинчик, – это однозначное зло. А человек, который с обрезом в руках защищает свой магазинчик, – это однозначное добро, на его стороне моральная правота. При этом эти же люди рассматривают вопросы взаимодействия стран, государств, народов по какой-то другой логике. Это очень архаичный подход. Мой друг и коллега Андрей Бабицкий, у которого есть подкаст "Снова никогда" про моральную философию, в позапрошлом выпуске говорит о том, что в мирной жизни мы нетерпимы к насилию, мы нальем борща. А в отношении государств существует какая-то другая мораль. Андрей говорит, что это время заканчивается. И украинская война показывает, что в мире огромное число людей судят эту войну на основе моральных норм мирной жизни. И для них ситуация совершенно однозначная: это грабитель, напавший на магазинчик, а хозяин защищает его. "Он нападет на всех нас, поэтому нам надо объединиться и каким-то образом с ним разобраться, как с бешеной собакой"… Мне немножко сложно рассуждать про это будущее, сейчас все мысли о геноцидной войне, которую Россия ведет в Украине, и она должна быть остановлена любой ценой. Я понимаю мнение, что опасность и для Украины, и для всего мира будет сохраняться не пока Путин и его окружение живы, а пока существует такой тип государства, как нынешняя Россия, он несет глобальную угрозу.
Ловушки для мозга
Современный человек легко может попасть в средневековье, если для него создать определенные условия
Вопрос о том, почему мозг людей, несмотря на тысячелетия эволюции, не избавился от ошибок мышления, о которых, например, писал Канеман, – очень интересный, я часто задаю его своим собеседникам. Наверное, главное заключается в том, что изощреннейшие инструменты мозга человека (они помогали ему разбираться, куда отправился леопард, где добыть пищу, как договориться с доминантом, а потом его обмануть и съесть еду, а когда он тебя поймает, вслед за этим и побьет, помириться с ним, и в следующий раз съесть так, чтобы он не заметил) формировались в совершенно других условиях. Мои собеседники говорят, что мы живем в условиях, к которым биологически не приспособлены. Лишь со времен неолита, оседлости, земледелия и возникновения ненормально больших групп и государств (чего совсем недавно еще не было) наш мозг оказывается в совершенно неестественных условиях, он решает совершенно не те задачи, под которые его формировала эволюция. А эволюция остановилась, и биологически наш мозг поменяться не может. Поэтому неестественные ситуации, в которых оказывается человеческий мозг, оказываются ловушкой для него – мозга чемпионов по выживанию. Но природа готовила нас к совершенно другим задачам. Нынешняя реальность ставит перед нами задачи-ловушки, иллюзии, к которым мы не готовы, и люди очень легко в них попадают. То есть современный человек легко может попасть в средневековье, если для него создать определенные условия. Он легко скатывается в варварство, потому что средневековье – еще более неестественная ситуация.
Даниэль Канеман
За что Канеману дали Нобелевскую премию?
Одно из важнейших его наблюдений – это что, например, люди не любят фиксировать убытки. Допустим, у вас есть квартира. В России началось то, что началось, она начала дешеветь. И ваш мозг очень остро это воспринял. Вы понесли потери. Дальше вы стоите на развилке, что делать с этим активом дальше. И у вас могут быть причины ждать и решить, что вы дождетесь, пока этот актив вернется на предыдущий уровень. Вы можете пессимистично оценить будущее и понять, что эта собственность будет всегда только дешеветь, ситуация очень плохая, и вы тогда должны зафиксировать убытки. Вы должны продать, и получите меньше, чем собирались получить. Канеман на большом объеме наблюдений показал, что люди никогда не фиксируют убытки. Люди всегда с любым активом пересиживают, потому что их оценка будущего зависит не от каких-то их резонов и соображений. Их оценка зависит только от того, что произошло только что, от того, что они понесли потери. И это когнитивное искажение. Но эволюция не готовила нас к игре на бирже, к обладанию такими сложными активами… У людей есть суперспособность нервничать. Мы – потомки чемпионов по этой части. Надо было, выйдя из жилища, увидеть, что на тропинке примятая трава, там прошел только что леопард, в этот момент мозг человека умел моментально испортить им настроение: все плохое важнее, чем все хорошее. Если мозг не успевал испортить людям настроение, то они были недостаточно внимательны, и их съедал леопард, и они не оставляли потомков.
Не только биологическое, но и моральное существо
Мозг получает информацию, и она порождается на наших рецепторах, в сетчатке, в ушах. И в этом смысле поразительно, насколько это крошечное окошко, через него в мозг поступает информация, и как много он из нее реконструирует. Мы смотрим глазами, но видим мозгом, на основе этой очень скудной информации он придумывает то кино, которое нам показывает. Дальше, наверное, самый интересный элемент – это, собственно, сам я, то, как мой мозг рисует мне меня, как возникает из небытия, когда это в два года, в четыре года. По мере освоения нашего тела, по мере того, как мозг обживает наше тело, возникает агент – я, агентность, ожидание от моей руки, что она выполнит то, что я хочу сделать. Тело – это дом сознания. Сознание, в свою очередь, если послушать нейроученых, все больше и больше представляется иллюзией, специальным инструментом, при помощи которого мозг каждое утро создает у вас впечатление, что вы проснулись в ту же самую личность, если вам повезло. И это позволяет вам очень эффективно использовать этот мир. Вы все лучше и лучше с каждым днем можете его использовать, жить в нем в виде персонажа, который постепенно поселяется у вас в голове. А дальше есть большой вопрос про свободу воли, и чем дальше, тем хуже в нем обстоят дела.
Эта армия – в первую очередь социальная, культурная сущность, у которой большая история и опыт зверств в Чечне, в Сирии, в Грузии и в других местах, и мощная традиция делать то, что они делают
Мы с вами сейчас обсуждаем биологическую природу человека. Но человек – не только биологическое существо, человек – культурное и моральное существо. И никакие аргументы биологов не могут быть оправданием ни для какого поступка, ни для какого преступления. Я очень надеюсь увидеть возмездие для каждого, кто участвовал в этом военном преступлении. Это армия преступников, людоедов и головорезов, в ней есть люди с разными генами, разрезом глаз. Но эта армия – в первую очередь социальная, культурная сущность, у которой большая история и опыт зверств в Чечне, Сирии, Грузии и в других местах, и мощная традиция делать то, что они делают. В этом смысле этнический состав не очень важен. Я не планирую возвращаться в Россию ни при каких обстоятельствах. Я очень желаю всем, кто живет в России, свободы и возмездия преступникам. Тут проще всего сослаться, например, на Арсения Борисовича Рогинского (я какое-то время учился у него и сотрудничал с ним, был членом общества "Мемориал"). Он дает очень важный, по-моему, ответ на вопрос Довлатова, кто написал четыре миллиона доносов, кто убивал. На YouTube есть прекрасный документальный фильм про Арсения Борисовича. Он говорит, что убивало государство. Пока люди не осознают, что это монстр, который воспроизводит себя в череде поколений и делает с ними то, что он делает, монстр, который несет самую большую угрозу русскоязычной культуре, русскоязычным людям на территории России, пока они будут служить ему и отдавать ему своих детей, этот монстр останется чудовищно опасным для всего мира и для тех, кто внутри. Должна поменяться формация, на этом месте должно быть другое государство. Как на территории Германии, по-моему, за 100 лет пять государств сменилось, если считать с конца XIX века. Тогда большой потенциал самых талантливых, самых свободолюбивых и чудесных людей на свете будет реализован. В каждом поколении в России всегда рождаются и герои, которые готовы отдавать жизнь за благо других людей. Они есть и сейчас, сидят в тюрьмах, их пытают, или они запуганы, сидят тихо, уезжают, разбросаны по миру, им никто не сочувствует, никто им не помогает толком. Это отдельная, по-моему, драма.
О позиции ученых
И власти понимают, что люди, складывающие правильно два плюс два, обладающие повышенной склонностью к критическому мышлению, представляют для них дополнительную угрозу
Каждый цех переживает немножко по-своему то, что происходит. Цеховая раздробленность, мне кажется, видна уже довольно долгое время. Это можно было заметить по письмам протеста: люди отдельно их подписывали. Я видел письма преподавателей английского языка или работников рекламы. Отдельные гильдии, которые не могут объединиться для какого-то единого действия, но каждая получила сигнал от власти, и понимает, что для них уже опаснее молчать, чем говорить. Хотя и говорить опасно. И в этом смысле научное сообщество тоже вело себя немножко по-своему. Там есть свои злодеи, свои чудовища, свои оппортунисты от науки, у них свой путь. Директор Института генетики, который подхватывает этот тренд и хочет быть святее папы Римского, и в этом мракобесии опередить даже православную церковь, говорит: "Патриархи жили по 900 лет, а после грехопадения мы больше не живем 900 лет, но генетики сейчас это исправят. И если у нас будет правильная, новая, хорошая жизнь, без "Гейропы", то тогда мы, может быть, и дольше будем жить. Нам надо защитить сейчас для начала наши ценности". А председатель Сибирского отделения РАН, химик с всемирным именем, академик Пармон председательствует на собрании, где обсуждается генетика поведения буйных южных славян и законопослушных северных славян. Но, вместе с тем, научное сообщество подписало самое массовое протестное письмо, там были научные журналисты, ученые, преподаватели, и оно продолжает обрастать подписями. И власти понимают, что люди, складывающие правильно два плюс два, обладающие повышенной склонностью к критическому мышлению, представляют для них дополнительную угрозу, дополнительную опасность. Есть отдельные репрессии против ученых. Ученые часто беззаветно служат каким-то своим очень высоким ценностям. Этим они могут отличаться от обычных людей. Они могут быть преданы науке, своим студентам. И многие из них сейчас находятся в агонии очень сложного морального выбора: продолжать ли учить своих студентов (и стоит вопрос: "Что из того, что я делаю, может потенциально работать на автаркию, работать на войну?"). Кто-то скажет, что фундаментальная биология, фундаментальная физика не имеет к этому отношения, и будут продолжать делать то, что они делают. И наоборот, считать, что это облагораживает умы, что они приближают светлое будущее. Но возникает мысль о фантастически тонком переходе к судьбе Гейзенберга, архитектора ядерного проекта Гитлера… Происходят аресты людей по делам о госизмене, которые работали в институте, разрабатывали гиперзвуковое оружие. И мы, наверное, должны им сочувствовать, должны подписывать письма в их защиту, чтобы чудовище разжало зубы и выпустило их. Но, вместе с тем, на самом деле угасание технического, инженерного потенциала этого государства – одно из важнейших условий для того, чтобы оно не угрожало всему миру дубинкой. Этот режим, если идет война на истощение, если он должен обходить санкции, если он должен разрабатывать свои микросхемы и поддерживать свой оружейный потенциал, будет все свои доходы, все свои ресурсы тратить на производство снарядов, и неизвестно, сколько лет еще это будет продолжаться. И у цивилизованного мира есть задача его обескровить, его придушить, в том числе придушить и научные институты…
Михаил Пиотровский
Академик Пиотровский, возглавляющий Эрмитаж, открыто поддержал войну. Я не знаю, была ли там деградация, в какой степени он приобрел какие-то новые черты. Он оппортунист очевидно, и ведет себя так, как ожидала бы от него власть. Это цинизм, прагматизм... Это не снимает с него моральной ответственности, он делается преступником и соучастником этого события. Я очень надеюсь, что его настигнет возмездие рано или поздно за то, что он делает. Я начал читать книжку искусствоведа Никулина, который работал в Эрмитаже в конце своей жизни, и это одни из самых страшных мемуаров о Второй мировой войне. Он описывает ровно то, что сейчас происходит где-нибудь на востоке Украины, описывает, как советское командование забрасывает телами противника. Очень некомплиментарная картина. А предисловие написал Пиотровский. Очень рекомендую его прочитать…
Умный человек отличается тем, что у него есть представление о масштабе того, что он не знает
Я думаю, что самое важное свойство умного человека – это осознание ограниченности своих возможностей. Умный человек отличается тем, что у него есть представление о масштабе того, что он не знает, какие-то ожидания в этом смысле от себя, рефлексия, способность корректировать собственные представления, открытость к тому, чтобы их пересматривать под знаком новых фактов. Эрудированный человек стремится к тому, чтобы наращивать хранилище своих фактов.
Как нейросети помогают изучать мозг человека?
Мы, не очень разобравшись с тем, как работает мозг, создали алгоритмы, которые воспроизводят некоторые особенности этой работы, по крайней мере, как мы думаем. Есть гипотеза о том, что там происходит. Она воплощена в том, как работают нейросети. Одно из самых потрясающих последствий применения нейросетей – это действительно возможность использовать их при изучении работы мозга. Мозг состоит из гигантского количества нейронов, порождает очень объемный и сложный трафик, в котором мы не можем разобраться с нашими резонами и нашим вниманием. Но мы можем делегировать это нейросетям. Представьте себе, что я прошу вас пошевелить вашей правой рукой, вижу, что у вас в правой руке ручка, вы начинаете ею шевелить. В этот момент в левом полушарии вашего мозга произошли очень сложные события. И никаких Нобелевских премий не хватит для того, чтобы вознаградить тех, кто опишет реально сложность этого события, что должно произойти в двигательной коре. Но мы можем пропилить вам небольшую трепанацию и установить массив иголочек, которые проткнут ваш мозг на полтора миллиметра, и у вас появится разъем. Мы завинтим его крышечкой и не будем мочить. Но если мы отвинтим крышечку и соединим ваш мозг с компьютером, он получит доступ к нескольким тысячам электродов, которые будут читать трафик из вашей головы в тот момент, когда вы будете вращать ручку в вашей руке против часовой стрелки. А теперь повращайте по часовой стрелке. Судя по всему, в вашей голове сейчас был рожден рой, гигантский трафик двух несколько отличающихся между собой массивов импульсов. Если вы посидите перед компьютером с этим разъемом, он называется BCI, интерфейс мозг – компьютер (Brain-Computer Interface), то за очень короткое время компьютер научится различать эти два набора импульсов. И вам достаточно будет просто мысленно повращать ручку в одну и другую стороны – и компьютер будет вращать роботизированной рукой в том направлении, в котором вы захотите. При этом компьютер так и не ответит нам на вопрос о том, что происходит в вашей коре. Сможет ли он прочитать мысли? Смотря что вы называете этим словом. Вообще-то, сможет. Попытайтесь мысленно произнести фразу "Путин – военный преступник". Это безумно сложный рой импульсов, которые в ваших речевых центрах сейчас что-то сделали. Но мы можем сделать так, что нейросеть будет отличать эти слоги от других слогов. И в зависимости от того, что вы себе вообразили, какой у человека тип паралича, например (сейчас эти исследования в основном идут на людях с инвалидностью), он может вообразить себе, что он пишет прописью. На обложке журнала Nature были прописи, которые человек пишет мысленно. Он парализован, но в детстве он учился писать прописью, и он думает о том, как будет писать эти буквы. Нейросеть может разобраться, чем отличается набор импульсов про букву А, когда он думает "я пишу букву А", от момента, когда он думает, что он пишет букву Б. И скорость его прописи очень быстрая, гораздо быстрее, чем если он пытается взглядом на таблице указывать буквы, он может так коммуницировать. Либо вы можете думать о том, как вы двигали бы вашей гортанью, если вы потеряли эту способность, как двигался бы ваш артикуляционный аппарат – это тоже мышцы, это тоже движения. И нейросети могут разобраться в этом, и синтетический голос будет порождать те звуки, которые вы хотели бы породить. Не знаю, насколько это отвечает на вопрос "читает ли он ваши мысли". Он прочитал вашу мысль о том, как вы что-нибудь писали бы. Он прочитал вашу мысль о том, как вы что-нибудь говорили бы. В этом смысле он читает ваши мысли. Может ли он прочитать картинки у вас в голове, ваши образы, когда вы начнете думать картинками?
Технический прогресс несет в себе безусловные угрозы и безусловные вызовы, но попытки сдерживать это законодательно в первую очередь прагматически малоэффективны
На этот вопрос уже есть промежуточно положительный ответ, некоторый оптимизм. Это в общем уже сделано на мышах. У нас в зрительной коре есть участок, который устроен как пиксель за пикселем, как наша сетчатка. Туда попадает информация с нашей сетчатки, только перевернутая. И если крысы смотрят кино, то компьютер читает это кино у них из зрительной коры и показывает на экране с очень небольшими искажениями. Компьютер порождает настоящую картинку, которую видят в этот момент глаза крысы, но он не видел эту картинку, у компьютера нет этого файла. Нейросеть может так разобраться в трафике этих нейронов, натренировавшись сначала на картинках, которые известны компьютеру, и он, зная, что сейчас он показывает логотип McDonald’s, например, сейчас он показывает, как люди ударяют по мячу в футбол, он анализирует гигантскую статистику трафика с коры и в итоге создает свой некоторый глоссарий того, как разная активность коры соответствует каким-то разным картинкам. В итоге он рисует видео, которое чрезвычайно убедительно, оно прям очень похоже на то, что крысы видят… Технический прогресс несет в себе безусловные угрозы и безусловные вызовы, но попытки сдерживать это законодательно в первую очередь прагматически малоэффективны. Это совершенно анекдотически выглядит, когда Италия объявляет, что они собираются запретить ChatGPT. Как?.. Появление нейросети, может быть, что-то еще большее, чем изобретение в жизни человечества электричества. Электричество – это потрясающее изобретение, оно связано с производством энергии, с тем, как мы ее добываем, используем, и это очень важно. Но есть на свете кое-что важнее, чем энергия, – это слова. Так устроен человек. Человек – это социальное млекопитающее. Человек – это речевое, коммуницирующее млекопитающее. И слова для нас, пожалуй, важнее, чем электричество. Искусственный интеллект, безусловно, очень крупный игрок в этой области, он очень сильно меняет нашу цивилизацию. Последствия могут быть непредсказуемыми.
О науке и сушеных жабах
Путин – это симптом, а не причина
Наука хочет, чтобы вы в нее не верили, чтобы вы проявляли скепсис, чтобы мы проявляли критическое мышление. В науке прав не тот, кто обвешан большими регалиями, кто главный Аристотель, а тот, кто правильно складывает два плюс два. В целом меня больше впечатляет то, как люди религиозно верят в науку, как они придают ей большое значение. Сейчас ты не можешь продать людям просто сушеных жаб... Это же еще со времен Гитлера. Нельзя было просто продать идею расширения жизненного пространства (Lebensraum). Ему надо было расовую теорию, ему надо было арийских ученых, генетику – без этого нельзя было продать людям его идею. Во времена Путина нельзя продать геноцидную войну без биолабораторий, они – важнейшая вещь в этой пропаганде. Без них населению ничего не продашь, а на них сейчас ссылается любой, очень далекий от науки человек. Интересно, что наука все наделяет дополнительным весом, им важна наука. Другое дело, что им не хватает критического мышления для того, чтобы отличить науку от сушеных жаб. Сушеные жабы, переупакованные чуть-чуть по-другому, производят на них впечатление науки…
Владимир Путин
Можно ли говорить, что Путин за 20 с лишним лет изменил модель поведения российского или русского человека? Я точно против того, чтобы говорить, что человек, который говорит на русском языке, рожден в этнически русской семье, обладает каким-нибудь отличием или особенностями от любых других людей. В каждом поколении человек рождается совершенно новенький. И я точно не верю ни в какую расовую теорию на этом месте. Российский человек – это некоторая культурная и социальная общность. Я далек от мысли о том, чтобы демонизировать конкретно одного человека и надеяться на то, что в нем корень всех наших бед. Путин – это симптом, а не причина. Но так или иначе понятно, что его эпоха, эпоха наступившего рашизма, внесла свой вклад в развращение умов и создание набора ценностей, которые считаются общепринятыми далеко не всеми людьми, живущими в России. Не думаю, что это какая-то отдельная стигма, печать проклятья. Есть очень разные люди в этом обществе. Подвижники, есть герои, есть люди, все это время продолжающие заботиться о детях-инвалидах, бездомных, которые учат детей, просто живут своей честной жизнью, не разделяя ничего из того, что им навязывает пропаганда. Есть те, кто просто находится во все большей изоляции, во все большем страхе за себя, под давлением все больших гонений и больших рисков. Но есть какое-то очень значимое большинство, которое живет под знаком этой мобилизации и этих ценностей, развращено циничной картиной мира, в которой все врут.
О современном российском человеке
Человека легко обучить тому, что от него очень мало зависит; мозг всегда выбирает не деяние, а двигаться вместе с линией партии
Можно ли провести черту между современным российским и советским человеком? Я думаю, что социологи скажут о том, что у этих двух сущностей больше общего, чем различий. Люди, которые работают в "Левада-центре", довольно убедительно рассуждают о том, что, хотя Советский Союз закончился, советский человек пережил это событие и, возможно, усугубил многие черты, полученные в наследство от прошлых поколений. В первую очередь это касается низкой значимости, низкой цены, низкого приоритета личной свободы и отдельно взятой, частной жизни. Высокий приоритет – у того, что они считают ценностями государства, как бы им эти ценности ни упаковали, как бы они ни объяснили их. Я думаю, что это свойство имеет высокую инерцию и воспроизводится в череде поколений… Я боюсь, что сложно отбить аргументы о том, что жизнь в России стоит так дешево. Это показала пандемия: вранье, низкий уровень медицины и запрет на ввоз западной вакцины. Я думаю, что человека трудно обучить агентности, но легко обучить беспомощности. Человека легко обучить тому, что от него очень мало зависит; мозг всегда выбирает не деяние, а двигаться вместе с линией партии… Есть вопрос про мобилизацию. Понятно, что очень многие поддерживают эту агрессию, либо одобряют геноцид, либо отрицают его. Но тут важный вопрос, будут ли эти люди физически идти в окопы. Там, судя по всему, есть разные когорты. Есть какие-то люди, которые легко сдвигаются с места и легко отправляются в окопы, а какие-то нет… Материнский инстинкт, конечно, срабатывает. И большинство матерей, я думаю, делают все, чтобы их дети не пошли на войну. Многие активно способствуют тому, чтобы их дети уехали, спаслись или получили бы бронь, не были бы пойманы. Все, кто активнее, все, кто агентнее, у кого есть социальный интеллект какого-то уровня, какая-то способность следить за тем, что происходит, следить за новостями, конечно, спасали своих детей. Кто-то может быть менее инициативным, кто-то – более пассивным. Я думаю, что эта волна мобилизации в первую очередь собирает свою жатву среди тех, кто довольно пассивен, всех тех, кто не успел увернуться. Когда с тобой это уже случается, вступает в силу закон когнитивного диссонанса, и вы говорите: это драма, это трагедия, и наверное, мне нужна такая картина мира, которая это оправдывает, которая, по крайней мере, делает моего сына героем. Я все время читаю издание Help desk ("Служба поддержки"), и там совершенно пронзительные рассказы российских матерей, которые ищут труп своего ребенка, которые не поддерживали эту войну и с самого начала сопротивлялись тому, чтобы ребенок ушел на войну. Это мать и это горе матери. Тут нет никаких отличий от того, как мы себе бы это представляли.
https://ilyakolmanovsky.taplink.ws