К востоку от запада. Лучшие фильмы Роттердамского фестиваля

Из обширного спектра предложений Роттердамского кинофестиваля в этом году сформировался сюжет, который определил его лицо. Хотя фестиваль не считается политизированным (в отличие от проходящего вслед за ним Берлинале), острый кризис, который переживает мир, отразился в представленной здесь программе. Ключевым образом-лейтмотивом фестиваля стала граница – между Западом и Востоком, цивилизацией и "степью". Приз публики завоевала картина, которая так и называется – "Зеленая граница". Фильм поставлен полькой Агнешкой Холланд. Это художественная интерпретация событий 2021 года на белорусско-польской границе, когда тысячи ближневосточных мигрантов, провоцируемые режимом Александра Лукашенко, принялись прокладывать новый путь в Европу – через Минск. Многие оказались между двумя пограничными заграждениями, на ничьей земле, где их ждали голод, обезвоживание, смерть в болотах. Другие все же попали на польскую территорию, но там их вылавливали и возвращали обратно ретивые пограничники. Иногда даже перебрасывали мертвые тела через забор из железных спиралей.

В "Зеленой границе" камера сначала направлена на самих беженцев – сирийскую семью с детьми и афганскую учительницу. Потом мы видим происходящее глазами молодого польского пограничника; следуя приказу, он участвует в операции выдавливания мигрантов, но в душе не может смириться с жестокостью сил правопорядка. Наконец, третья точка зрения – у польских волонтеров и примкнувшей к ним одинокой женщины с большим сердцем: они на свой страх и риск помогают беженцам, спасают их жизни.

"Зеленую границу" показали в Роттердаме вне конкурса. А в конкурсе дебютов участвовала украинская картина "Серые пчелы". Дмитро Моисеев поставил ее по роману Андрея Куркова, написанному в 2018 году, но действие перенесено создателями фильма в январь 2022-го – канун российского вторжения в "братскую" страну. Двое соседей живут в заброшенном донбасском поселке, на "серой границе", где уже не первый год идет вялотекущая гибридная война и откуда практически все население выехало в более безопасные края. Но недалек час Х: в воздухе пахнет порохом. В поселке остались старики – пчеловод Сергеич и его приятель Пашка. К первому по ночам заглядывает солдат ВСУ, второй за кадром общается с российскими военными. Пашка – хитрован и конформист: он будет с теми, кто на данный момент сильнее. Сергеич – трудяга, правдолюб и реалист. Он считает, что в конфликте есть определенная вина и украинской стороны, отторгавшей Донбасс как культурно чуждый регион. Но перед лицом надвигающейся агрессии с востока старый пчеловод будет защищать свой дом и отдаст за него жизнь. Мастерски прорисованные атмосфера и небанальные характеры персонажей делают этот фильм заметным высказыванием. Но уловить тонкую психологическую грань между украинской идентичностью и пророссийскими настроениями, характерными для Донбасса, зарубежным зрителям совсем не просто. Возможно, поэтому достойная картина не была отмечена наградами. К тому же ощущается общая усталость от войны, где бы она ни происходила.

Даже израильско-палестинское столкновение, продолжая оставаться в горячей новостной повестке, только косвенно отразилось в фестивальной программе – в документальном фильме "Под голубым солнцем". В нем проводится неожиданная параллель между российским вторжением в Афганистан и израильской оккупацией земель палестинских бедуинов. Французский режиссер Даниэль Манн едет в пустыню Негев, где в конце 1980-х снимался боевик "Рэмбо III", и пишет письмо Сильвестру Сталлоне с призывом помочь бедным палестинцам.

Отсылку к образу Рэмбо можно обнаружить и в фильме "Степной волк" Адильхана Ержанова, отчасти поставленном по мотивам одноименного романа Германа Гессе. Ержанов — феномен нового казахстанского кино. За пятнадцать лет работы он выпустил пятнадцать фильмов, и практически каждый из них попадает на крупнейшие международные фестивали. Этот режиссер снимает и продюсирует "партизанское кино" — невероятно свободное и в разоблачении власти, и в жонглировании художественными формами. Режиссер сочетает натурализм с брехтовским остранением, сюрреалистический гротеск и социальную сатиру с мюзиклом и дальневосточным экшеном — и в результате создает сильный образ абсурдного безжалостного мира. Этот образ еще более гипертрофирован в "Степном волке", где в тотальном мраке поначалу не видно никакого просвета. Действие этого неовестерна разворачивается в атмосфере бушующей гражданской войны на территории дикой степи – метафорического постсоветского пространства. Толпой разгромлено отделение полиции, власть в округе узурпирована мафией, практикуются сексуальное рабство и торговля человеческими органами. Этому миру жестокого беспредела противостоят две его жертвы – бывший заключенный и молодая женщина, потерявшие своих близких и одержимые зовом мести. Постепенно они превращаются в мифологических супергероев, способных раздавить зло, хотя бы морально. "Степной волк" — новый шаг в творчестве Ержанова; это уже не "партизанское кино", а в его производстве участвовал продюсер Александр Роднянский.

Дикое поле, пропитанное насилием, напоминает и среда действия российского фильма "Пепел и доломит". Сразу возникает ассоциация с "Пеплом и алмазом" Анджея Вайды, и она неформальна: речь тоже идет о проработке национальной травмы. Новую картину в субъективно-экспрессивной манере сняла дебютантка Тома Селиванова; она сама играет девушку-режиссера, которая вместе с немецким другом-музыкантом совершает поездку по местам бывших трудовых лагерей на российском Севере. У обоих где-то здесь погибли предки, но цель поездки – не только попытаться отыскать их следы, но прочувствовать археологию трагедии, дух местности, наполненной отголосками прошлого. Герои прислушиваются к шелесту выросших на костях деревьев; они находят старое полено с нацарапанным на нем австрийским адресом и пуговицы с изъеденной временем тканью. Девушка кричит, окунув голову в воду озера, имена никогда не вернувшихся из этих краев.

Съемки "Пепла и доломита" проходили в Карелии, в Сандармохе – одном из расстрельных полигонов времен Большого террора, где казнили более десяти тысяч человек. Проект фильма был поддержан Министерством культуры еще до начала войны; вероятно, это одна из последних легальных попыток российского кино прикоснуться к травматическому опыту эпохи репрессий. Чем дальше, тем более явно эта тема становится табу.

Кадр из фильма "Пепел и доломит"

Роттердамский фестиваль и связанный с ним фонд Хуберта Балса традиционно патронирует смелые проекты российских режиссеров, особенно женщин. Это и "Один маленький ночной секрет" Натальи Мещаниновой, и "Призрачно-белый" Марии Игнатенко – выпускницы той же Московской школы нового кино, что и Тома Селиванова. Их работы были частично профинансированы фондом и показаны в Роттердаме. Обычно европейские фестивали не берут российские фильмы, снятые при финансовой поддержке Минкульта, но – бывают исключения.

Оба конкурса Роттердамского фестиваля завершились убедительной победой азиатского кино. Главная награда присуждена фильму Rei режиссера-дебютанта Танаки Тосихико. Название означает иероглиф, сам по себе не имеющий точного значения, но обретающий его в связке с другими иероглифами. На принципе такой хитрой связки построена и сама картина, состоящая из параллельных историй. В одной мы следим за отношениями заурядной девушки и аутичного глухого фотографа, которые предпринимают зимнее путешествие к заснеженным вершинам острова Хоккайдо. В другой становимся свидетелями драмы родителей душевнобольного ребенка. Есть еще боковой, но важный сюжет о творческом кризисе артиста. Красота горных пейзажей служит контрастным фоном для игры страстей, достойных Шекспира, Достоевского или экранизировавшего обоих Акиры Куросавы. И даже заурядная девушка, пережив такую страсть, оказывается способна прокричать о ней не хуже, а может, даже лучше, талантливее обученного профессионального артиста.

Жестокие страсти кипят и в фильме "Старый холостяк" иранского режиссера Октая Барахени – победителе конкурса Big Screen. В центре сюжета – болезненные отношения между жестоким отцом, его любовницей и двумя взрослыми сыновьями. С одной стороны, здесь налицо традиция иранской мелодрамы, с другой, очевидно влияние американской драматургии – Юджина О’Нила и Теннесси Уильямса. Главный же сюрприз в том, что "Старый холостяк" – это нарушение всех канонов кинематографии, существующей в условиях жесткой репрессивной цензуры. С необычной откровенностью показаны темные стороны жизни, в частности наркомания и проституция – и это новая страница в иранском кино.

Более традиционен другой иранский фильм, показанный в главном конкурсе. Он называется "Я, Марьям, дети и 26 других", снят режиссером Фаршадом Хашеми и продолжает линию иранского "кино про кино". Кинематограф врывается в жизнь одинокой Марьям вместе со съемочной группой, которой героиня имела несчастье сдать свой дом. И тут же пожалела об этом: киношники завалили кухню грязной посудой, вытащили из серванта антикварную чашку, пролили кофе на любимую старую книгу. Но очень скоро Марьям настолько сроднится с бесцеремонными гостями, что даже начнет давать им творческие советы: как более точно и правдоподобно разыграть перед камерой тот или иной эпизод. Так она спасается от одиночества, но важно и то, что кино в Иране пользуется особенно высоким статусом, и это в значительной степени объясняет его фестивальные успехи.

Иранские фильмы традиционно востребованы на европейских фестивалях, а вот индийское кино чаще всего ассоциируется с чисто коммерческим миром Болливуда. Однако в этом году художественной сенсацией Роттердама стал индийский "Фургон поцелуев" Мидхуна Мурали, награжденный Спецпризом жюри и Призом международной кинокритики ФИПРЕССИ. Его к типичной болливудской продукции никак не отнесешь. Это совершенно безумный фильм – упоительный коктейль сказочной мифологии, архаичной эстетики театра теней и новейших компьютерных анимационных техник. Девочка-сирота Айсла, живя в интернате, стала объектом генетических опытов; потом попала в лапы педофила и спаслась от роли секс-игрушки, превратившись в мальчика Айсака. Спустя годы, повзрослев, она создала курьерскую службу, через которую женщины могут пересылать поцелуи своим воюющим мужьям. Все это происходит хоть и в сказочном царстве, но на фоне непрекращающейся гражданской войны, полицейского террора и стихийных катаклизмов. Некая секта фанатиков ждет чуда – когда зазвучит божественная симфония и придет мессия. Чудо свершится тогда, когда будет загружено в компьютер и появится надпись "Access granted" – "доступ предоставлен". Через компьютер загружаются и поцелуи: 30, 50, 90 процентов – и вот наконец все 100: посылка доставлена адресату. Одновременно это, опять же, "кино про кино". Каждый из героев как будто бы снимает свой собственный фильм, где он является протагонистом, а антагонистами – некие враждебные "они". Параллельно разыгрывается история утраченного фильма, снятого профессионалами. Они рассуждают о независимом кино и мейнстриме, о цветном и черно-белом кинематографе. Буйная фантазия авторов воплощена с блеском и юмором, с высокой степенью свободы, без оглядок на традиции и табу.

Азиатский, восточный акцент определил в этом году лицо роттердамской программы. И потому символично прозвучало название картины бразильца Марсело Гомеша "Портрет настоящего Востока". Это выполненная в черно-белой ретрогамме любовная мелодрама содержит весьма актуальный месседж. Религиозная война в Ливане продолжается в бразильской эмиграции, а герои фильма, передвигающиеся по миру, носят свой "Восток" с собой.

Логичным завершением фестиваля стал показанный на его закрытии малайзийско-сингапурский фильм "Луна". Действие его происходит в деревушке, где строго блюдется традиционная нравственность, а развешанные плакаты напоминают, что "Бог все видит". Но незыблемый порядок морали оказывается под угрозой, когда в деревню приезжает современная, обуреваемая идеями феминизма предпринимательница из Куала-Лумпура, чтобы открыть магазин элитного нижнего белья. Элегантная комедия режиссера М. Райхана Халима в легкой ироничной форме подвела итоги фестиваля.