"Помесь террора и бюрократии". Как изымают книги неугодных авторов

В районной библиотеке на Северо-Западе Москвы нет ни одной книги Дмитрия Быкова. На вопрос, что, быть может, все экземпляры сейчас на руках и что нельзя ли записаться в очередь и дождаться, когда читатели вернут книги в библиотеку, последовал однозначный отрицательный ответ. Текстов этого писателя в фондах нет совсем. Раньше были, но теперь их вывезли в неизвестном направлении.

"Потому что он иноагент", – тусклым голосом, не поднимая головы, пояснила библиотекарь. А вот десяток разных книг Людмилы Улицкой оказался на полках в открытом доступе. Между тем имена обоих авторов фигурируют в целом ряде списков нежелательных для государственных публичных книгохранилищ персон. Посещение маленькой местной библиотеки подтвердило сообщения о том, что чиновники рассылают в подведомственные учреждения разные списки. Руководствуясь собственными представлениями о степени вредоносности тех или иных литераторов. В любом случае, как стали фиксировать самые разные медиа, кампания началась в декабре и теперь она набирает обороты.

В интернете появились даже скриншоты, однако руководитель Дирекции департамента культуры Москвы "Мосразвитие" Тимур Вахитов опроверг информацию о цензурных списках:

"В связи с распространением в сетях недостоверной информации о рассылке некоего списка книг, которые якобы должны быть убраны с полок столичных библиотек, сообщаю, что основания этой информации и сам список нам неизвестны. Комментировать сплетню, в которой не понятен ни отправитель, ни получатель, ни автор списка, не вижу смысла", – заявил чиновник, в ведении которого находятся все московские библиотеки.

Распоряжения об изъятии книг негласные, что называется, для служебного пользования. Порой перечни вообще диктуют по телефону, – сообщил в интервью "Новой газете" заведующий SMART-библиотекой имени Ахматовой в Крылатском Владимир Косаревский. Интервью у него взял Сергей Лебеденко – книжный блогер и автор недавнего дебютного романа "(Не)свобода". По его словам, после публикации Владимир Косаревский лишился своего поста.

Библиотечный список запрещенных авторов

Сергей Лебеденко собрал уже некоторую коллекцию библиотечных списков запрещенной литературы и прочих свидетельств цензурных ограничений. Опровержение Тимура Вахитова он не считает убедительным:

– Да, чиновник из Мосразвития это все отрицает, а что у нас чиновники не отрицали? У нас чиновники за последний год много чего отрицали, что потом сбывалось. Поэтому в отрицание московских чиновников всем давно пора перестать верить.

Владимир Косаревский, работавший в конкретной библиотеке, дал открытое интервью, где довольно подробно рассказывал, как эта система цензуры устроена. Она довольно хаотичная, и решение о том, какие книги нужно убрать с библиотечных полок, принимается по сути на ходу. Судя по всему, есть какое-то общее пожелание на уровне города о том, что какие-то книги, которые, условно, распространяют так называемую ЛГБТ-пропаганду или которые каким-то другим образом неугодны, стоит убить. Ну а в данный конкретный момент окончательные решения принимаются на уровне Объединения культурных центров. По какому принципу действуют там эксперты, не совсем понятно.

В любом случае существование списков – не фейк. Помимо того, о чем рассказал Владимир Косаревский, есть другие источники, которые пожелали остаться анонимными. Тем не менее, они свидетельствуют о точно таких же процессах в Северном административном округе Москвы, притом что упомянутая раньше Библиотека Ахматовой – в Западном округе. Есть данные о том, что даже если книга есть в каталоге на сайте библиотеки, не факт, что ее вам выдадут, и не факт, что если вы ее закажете через этот каталог, вам ее будут выдавать. Вам ее могут просто не выдать и сказать: "Вы знаете, у нас такое распоряжение, я такую книжку не выдам". Еще известно, что в библиотеках Карелии стали пропадать книги, попавшие в подобные списки.

– То есть это, по вашим сведениям, происходит не только в Москве?

– Нет, не только. К примеру, летом была новость, что в челябинских библиотеках не выдают книги “иноагентов”.

– Анализировали ли вы, чем отличаются друг от друга разные списки?

– В основном они отличаются не содержанием, а оформлением. В Западном округе, когда пришло обновление библиотечного каталога, сказали: "Уважаемый директор библиотеки, посмотрите, пожалуйста, обновление, и книги, которые помечены, что их надо сдать на переработку, сдайте". В Северном округе было не так. У них был именно конкретный список с перечнем из, по-моему, 70 книг, которые нужно удалить. И там было прописано, во-первых, какое количество в округе есть наименований данного автора этих книг, а во-вторых, даже указан инициатор снятия этой книги с полки. В большинстве случаев инициатором выступало Объединение культурных центров Северного округа, то есть такая надбиблиотечная организация, которая одновременно управляет и библиотеками, и прочими культурными центрами. Но в некоторых случаях там указаны и отдельные библиотеки. То есть не очень понятно, насколько добровольно эти списки формируются или не добровольно. Но пересечений много. Где-то их больше, где-то поменьше.

–​ Когда в декабре впервые появились эти списки, ссылались на то, что все это связано с запретом так называемой ЛГБТ-пропаганды. Теперь в перечнях уже даже книги Джоан Роулинг фигурируют. О чем это свидетельствует? Как здесь оказалась автор книг про Гарри Поттера?

– Тут есть момент, который параллелен тому, что государство делает на внешнеполитическом уровне. Когда вводятся новые санкции в отношении отдельных российских государственных деятелей и других лиц, которые как-то были причастны к началу войны или к иным событиям последних восьми лет, наше государство вводит ответные санкции. И вот здесь логика видится примерно такая: в новый список, который появился 18 февраля, попали не только "иноагенты" вроде Шендеровича и Быкова. Не только писатели, которые "иноагентами" не являются, как Гузель Яхина или Людмила Улицкая. Не только писатели, книги которых можно подверстать под так называемую "ЛГБТ-пропаганду". Например, книги Эдуарда Лимонова, которые в более ранних списках тоже фигурировали. Но есть и авторы, которые отзывали права на переводы в России, то есть которые сказали, что вот когда наши контракты на перевод наших книг заканчиваются в России, все, больше эти книги издаваться не будут. В числе таких авторов – и Стивен Кинг, и Нил Гейман, и Джо Аберкромби, то есть довольно популярные в России писатели-фантасты, Стивен Кинг вообще занимает первое место по популярности среди авторов в России. Тут есть и та же самая Джоан Роулинг, и авторы, которые не настолько известны, например польский писатель Адам Пшехшта, который тоже отказался публиковаться в России. О нем мало кто слышал, тем не менее, он в этот список тоже попал.

Сергей Лебеденко о цензуре в библиотеках

Я видел версию, что это списки книг, которые библиотекам просто не нужны. Сюда, например, попал Владимир Сорокин. Дескать, Сорокина и так достаточно в библиотеках. При этом мы должны поверить, что в библиотеках нет места для книг Виктора Шендеровича и Дины Рубиной? Ну, я не верю.

Совсем уж странно, чем заслужили такую сомнительную честь Александр Иличевский, та же Дина Рубина и Алексей Иванов, но, видимо, и тут библиотечное начальство тоже нашло какие-то основания.

Когда появился первый список, Косаревский мне сказал, что эти книги должны сдаваться в макулатуру, то есть либо перерабатываться, либо сжигаться. Как тут было не вспомнить "451 градус по Фаренгейту" Брэдбери?! Потом, правда, он сообщил, что после того, как тот список получил огласку, книги стали просто сдавать в библиотечный архив. Все-таки не сжигать, а просто чтобы они лежали в архиве.

–​ То есть можно надеяться, что их спасут и приберегут в надежде на то, что наступят иные времена?

– Да. На то, что те библиотеки, которым прямо сказали их не сдавать, просто будут держать эти книги в архиве. Они окажутся там как какие-нибудь произведения искусства в музейных запасниках, но выдаваться не будут. А потом, когда новые времена наступят, эти книжки снова станут выдаваться. Это лучший исход, который можно представить.

Раньше цензура была открытым политическим инструментом. Теперь Конституция формально запрещает цензуру, но фактически она осуществляется. Как бы внезапно что-то исчезло, и вы больше не можете это получить. Нам просто похлопали глазками и сказали: "Извините, но у нас этого больше нет". И библиотекарям тоже нечего делать, потому что они в этой ситуации, на мой взгляд, тоже, в общем, жертвы. Ну, хорошо, библиотекарь скажет: "Я не буду это делать" – и дальше он лишается работы, а работу найти сейчас довольно трудно. Вот что им делать? Это все больше похоже на какую-то пятую или шестую книгу "Гарри Поттера" той самой Роулинг, когда какие-то вещи исчезают, медленно-медленно расползается такое темное облако, и никто ничего с ним сделать не может. Правда, мне говорят, что библиотекари осуществляют небольшие акты тихого сопротивления, но поскольку понятно, что в целях безопасности этих библиотекарей о таких актах сопротивления особо не поговоришь, то остается надеяться на совесть сотрудников библиотек и на то, что никто книжки сжигать не повезет, – говорит Сергей Лебеденко.

Алина Витухновская

Имя Алины Витухновской оказалось в списке, который обнародовала пользователь фейсбука Анастасия Бурлакова. Публикация сопровождалась записью: "Хотела принести книги в московскую библиотеку. Показали список авторов, которые изымаются либо фонды не могут пополняться их книгами". Алина Витухновская говорит, что официально не была оповещена о запрете:

– Мне написали в личное сообщение в фейсбуке. Потом я увидела это во всех телеграм-каналах и во всех новостях. Официального сообщения не было. С чем я связываю изъятие моих книг? Со своей политической позицией, в первую очередь. Ну что же, там достойная компания – и Стивен Кинг, и Оруэлл, и Сорокин, который просто гений русской литературы.

Другое дело, что такого рода действия совершенно бессмысленны. В этом случае террор превращается в пиар. В постинформационале глупо что-то запрещать и невозможно что-то скрыть. Попытка возродить советскую литературу смехотворна: у них нет ни авторов, ни сюжетов, ни концепции, а только старая пыльная методичка НКВД. Так что мне кажется, что это помесь террора и бюрократии, укладывающаяся скорее даже не в формат диктатуры, а в то, что я называю шизорашизмом или шизофашизмом.

–​ Вы говорите, что такие попытки перекрыть кислород для писателей и читателей бессмысленны. Но ведь может так случиться, что и доступ в интернете к таким произведениям тоже будет если не совсем перекрыт, то серьезно ограничен. Какие тогда могут быть читательские стратегии?

– Я думаю, что это очень сложно, это совершенно невозможно. Чем больше вы будете запрещать, тем популярнее будут становиться авторы. Даже в Советском Союзе был самиздат, ну а в постинформационале все обходится. Запретили фейсбук, но есть VPN.

Алина Витухновская о "запретных" книгах

Знаете, что я хочу еще сказать? Они думают, что они апеллируют к советским людям, к постсоветскому Голему, ориентирующемуся на государство. Почему возродилась эта Z-поэзия? Откуда она взялась? Но мы не такие! Мы нормальные, современные люди. Как писатель я ориентируюсь и на Запад, и на Россию. Я не собираюсь быть их заложником и имитацией этого советского концепта. Я думаю, что обходные пути найдутся сами собой. А те, кто запрещает, только делают нам популярность, ставя себя в глупое положение, в положение ничтожеств. Это же какой-то абсурд – так бояться слова, так бояться русской литературы, но при этом к ней апеллировать.

–​ Кажется, сейчас уже ничему не приходится удивляться, никаким решениям, связанным с очередными запретами. И все-таки до литературы очередь дошла не сразу. Сначала были журналисты, музыканты и люди театра. Как следует относиться к действиям властей в такой парадигме?

– На самом деле система рашистской диктатуры построена по подобию советской диктатуры, которая была основана на бюрократии. Но если тогда в этой бюрократии была какая-то своя, хоть и циничная, но логика (как и в их терроре), то теперь этой логики нет. Почему в такой очередности дошли руки? Ну, так получилось. Тогда выделили деньги на одно, а сейчас – на другое. Они будут хвататься за все, что плохо лежит. Или, наоборот, лежит хорошо, потому что они вцепились в самых лучших авторов. Посмотрите, это же просто топовый список. Повторяю, там есть и Сорокин, и Стивен Кинг. При этом, заметьте, там есть и их обслуга. Например, Эдуард Лимонов. На брошюрах национал-большевизма был взращен рашизм. Лимонов обслуживал рашизм, но тоже попал в этот список. Здесь мы видим классическую историю, как дьявол расплачивается черепками.

–​ Действительно, некоторые имена тут удивляют. И тот же Эдуард Лимонов, и Евгений Гришковец, который недавно вполне патриотично отметился на выступлении перед ранеными военнослужащими в Новосибирске. Есть у вас объяснение – почему люди, которые, казалось бы, столь полезны для этого режима, оказались ему неугодны?

– Потому что идет игра без правил. Никаких правил, понятий и представлений на этой территории больше нет. Это территория беспредела, но это также и территория смыслового беспредела. Почему я и говорю – шизобюрократия, шизорашизм и шизофашизм.

Мы в данный момент – в ситуации диктатуры. Но это не та диктатура, какой мы представляли себе ее из книг. Различные ведомства занимаются различной деятельностью, которые, судя по всему, периодически входят в противоречия друг с другом. Возникла уникальная историческая ситуация: диктатура порождает внутри себя анархию. Так что если вы попытаетесь найти четкие правила, то четких правил нет. Это опять напоминает антиутопию, а в антиутопиях, как правило, есть такой принцип, что ни в коем случае нельзя нарушать законы, но законы все время меняются. Поэтому Россия превращается в диктатуру-антиутопию.

–​ То, что случилось с книгами, я сейчас даже не об авторах уже говорю, не о персоналиях, а о книгах как о культурном явлении, все-таки вызывает некоторую оторопь. Поколения людей выросли на трепетном отношении к бумажной книге. Поэтому многие сейчас вспоминают и костры, и другие безжалостные проявления цензуры. Можно ли соотнести расправу с литературой с какой-то конкретной эпохой? Или такого мы еще никогда не переживали?

– Да, мы еще не переживали такого цивилизационного фиаско, причем в размерах всего мира. Потому что это весь мир упустил ситуацию. Виновата в ней не только Россия, но виноват и Запад, который 20 лет спонсировал диктатуру, закупая нефть и газ. Виноваты разведки, которые все проглядели. Это фиаско мирового масштаба. А вот если сравнивать диктатуры, то, безусловно, нет аналогий. Все диктатуры прошлого ХХ века сами по себе в отрыве от ситуации в конкретной стране и в конкретный момент были страшней. Они были настоящими, а это все-таки диктатура постмодернистская. Повторить трагедии прошлого можно, только (что и происходит) проливая кровь. Вот это – да, здесь эти диктатуры совершенно тождественны, и здесь рашизм очень опасен.

Но с точки зрения запрета литературы – нет. Это остается подделкой. В постинформационале уничтожить литературу нельзя. Костры из книг превращаются в страшные, но перформансы. И вот этого ощущения зловещности от происходящего нет. У нас, среди интеллигенции, очень много носителей репрессивного сознания, которое все время проводит аналогии с прошлым, тем самым это прошлое возвращая. Именно на такие реакции рассчитаны действия власти. На то, что люди начнутся бояться так, как они боялись в прошлом, например, в 20–40-е годы. Не надо их бояться. Я думаю, что над ними надо насмехаться.

–​ Это прекрасный совет – насмехаться. Это помогает сохранить в нормальном тонусе свою психику. Но все-таки репрессии доходят уже до такой степени, что порой бывает страшно. На чем основан ваш оптимизм?

– Страшно в Украине, где льется кровь. Страшно тем, кто сейчас арестован по сфабрикованным политическим делам. Все остальные находятся все-таки не в такой критической ситуации. Страшно должно быть всему миру, что он это допустил. Мой оптимизм основан на том, что как рационалист я верю в здравый смысл, который возобладает над безумием. Потому что мы уже сейчас видим, что безумие поглощает самое себя. Мы слушаем речь так называемого "гаранта" и понимаем, что это что-то невнятное. Кстати, если сравнить с речами диктаторов прошлого, то, да, это внушает определенный оптимизм, но расслабляться тоже ни в коем случае нельзя, – говорит Алина Витухновская.