Компромат на президента. Русский фейк и американские выборы

Два века назад американская пресса не утруждала себя объективностью, а Россия не вчера начала поставлять на американский рынок компрометирующий материал на кандидатов в президенты.

Коллежский асессор Андрей Яковлевич Дашков – первый русский дипломат, аккредитованный при правительстве США сначала в должности генерального консула, а затем чрезвычайного посланника и полномочного министра, – с изумлением читал американские газеты. Он поражался тому, что в Америке "каждый ремесленник и однодворец читает газету, рассуждает о политике по-своему и почитает себя годным для любой должности в правительстве".

В руках такого-то рода людей, составляющих неоспоримое большинство голосов американских граждан, находятся подпоры, на коих возвышен президент. Им-то он должен льстить беспрестанно и ослеплять их рассуждение всякими хитростями.

...Человек, живущий посреди леса в хижине, получает и читает газету.

Редакторы же, полагал Дашков, "вообще имеют самый презренный характер. Они доступны для продажи и предательства. Практически все газеты поддерживают либо федералистов, либо демократов".

Именно в этот период американская пресса стала откровенно партийной – "партизанской", как называют в Америке деятельность, продиктованную узкопартийными интересами. Газеты той эпохи не стеснялись в выражениях и не затрудняли себя доказательствами – в период избирательной кампании это был сплошной поток фейкньюс. Вот отрывок из сериала Тома Хупера "Джон Адамс", в котором первая леди Абигайл Адамс читает мужу, второму президенту США, газету его политических оппонентов. В ролях Лора Линни и Пол Джаматти.

Абигайл Адамс: "До сих пор правление г-на Адамса было непрерывным буйством пагубных страстей. Как президент он открывает рот лишь для угроз или брани. Он отвратительный крохобор, величайший лицемер и один из самых безнадежных глупцов на всем континенте. Его отталкивающая двуполая натура не обладает ни силой и твердостью мужчины, ни мягкостью и чувствительностью женщины".

Джон Адамс: Это ниже достоинства президента Соединенных Штатов – обращать внимание на грязные выпады.

Абигайл Адамс: В любой стране этой пакости давно был бы положен конец.

Джон Адамс: Г-н Гамильтон получает свою долю оскорблений и терпит их, чтобы газеты федералистов были заполнены нападками на Томаса Джефферсона и его партию.

В острой форме с партизанщиной прессы пришлось столкнуться сыну Джона Адамса, Джону Квинси Адамсу. В 1824 году он стал президентом. Главный соперник Адамса генерал Эндрю Джексон выиграл и по голосам избирателей, и по выборщикам, однако собрал меньше половины голосов выборщиков, и президента избирала нижняя палата Конгресса. Генри Клей – кандидат, пришедший к финишу третьим, отдал Адамсу голоса своих сторонников в Конгрессе в обмен на пост государственного секретаря. Эту закулисную договоренность сторонники Джексона прозвали "нечестивой сделкой".

На следующих выборах Джексон снова бросил вызов Адамсу. Президентская кампания 1828 года вошла в анналы как самая грязная в истории США.

Газеты, поддерживавшие Адамса, обвиняли Джексона в военных преступлениях и безжалостных казнях дезертиров, а его жену – в двоемужии (она вступила в отношения с генералом до того, как был окончательно оформлен ее развод с первым мужем). Cincinnati Gazette сообщила, что мать генерала была дешевой проституткой, привезенной в Америку в обозе английских войск. "Потом она сошлась с мулатом и прижила от него семерых детей, и генерал Джексон – один из них!" Пресса, лояльная Джексону, писала, что Адамс превратил Белый дом в игорный, закупив за счет налогоплательщиков оборудование для азартных игр. (Он действительно купил бильярдный стол, но на собственные средства.)
А однажды Адамс развернул враждебную газету New Hampshire Patriot и обомлел: джексонианский орган называл его "сутенером" за то, что он в бытность послом в России будто бы предоставил императору Александру для совращения няню своих детей, но она, к счастью, оказалась "не столь сладострастна, чтобы удовлетворить его пресыщенный аппетит". Автором статьи был редактор газеты и член законодательного собрания Нью-Гэмпшира Исаак Хилл.

Откуда взялась эта сплетня?

Джон Квинси Адамс в возрасте 29 лет. Портрет работы Джона Синглтона Копли. 1796

Джон Квинси Адамс впервые увидел Россию в августе 1783 года 14-летним подростком. Его отец был тогда послом США в Нидерландах. Когда Конгресс (президента еще не было) назначил послом в Россию секретаря миссии Фрэнсиса Дейну, Джон Адамс отправил с ним в Петербург для общего развития и своего сына.

Адамс-младший с 11 лет жил с отцом в Европе, говорил на нескольких языках и отличался светской обходительностью и лоском. Дейна же не владел обязательным для дипломатов той эпохи французским языком. Он вообще со своими пуританскими моралью и образом жизни плохо вписывался в высший свет утопавшей в роскоши столицы. "Меня тошнит от всех этих тонкостей и причуд европейской политики, – писал он Адамсу-старшему из Петербурга. А в следующем письме добавлял: – О Боже, помоги мне поскорее счастливо избавиться от них".

Господь услышал его мольбы. Дейна просидел в Петербурге почти три года, но Екатерина II так и не приняла его верительных грамот, желая, чтобы прежде США подписали мирный договор с Англией. Императрица была в то время занята присоединением Крыма и не хотела давать повод к вмешательству европейских держав в этот щекотливый вопрос.

Когда занятие Крыма сделается в публике гласным, тогда на чинимые Вам вопросы и инако в разговорах Ваших можете Вы, следуя изображаемым в манифесте причинам, необиновенно (откровенно. – В. А.) говорить, что Россия не мешалась в свое время в чужие дела, как, например, занятие Корсики, признание независимости английских в Америке селений и тому подобное; что во взаимство сему имеет она право требовать, дабы другие державы не вступались в приобретение ею татарских земель.

Такое указание давала она в июне 1783 года своим посланникам в Европе.

Юный Адамс писал своему старшему другу из российской столицы:

Петербург – самый прекрасный город, который мне когда-либо приходилось видеть. Он далеко превосходит Париж как по ширине улиц, так и по изяществу частных зданий, которые большей частью построены из кирпича и оштукатурены в подражание каменной кладке. Впрочем, городская полиция никуда не годится – почти каждую ночь совершаются ограбления или убийства.

Свое пребывание в Петербурге он использовал главным образом для самообразования. В письмах к отцу он рассуждает о прочитанном у Вольтера и Маколея, а в дневник записывает, как продвигается перевод речей Цицерона против Катилины.

Дипломатические отношения между Петербургом и Вашингтоном были установлены в 1807 году, при внуке Екатерины Александре I. Президент Джефферсон назначил послом в Россию своего протеже Уильяма Шорта, которого называл приемным сыном. Шорт уже прибыл в Европу, но Сенат тогда решил вообще не назначать посла в Петербург, и пост оставался вакантным до 27 июня 1809 года, когда, уже при следующем президенте Джеймсе Мэдисоне, Сенат утвердил назначение на эту должность Джона Квинси Адамса. К этому времени он уже поработал послом в Гааге и Берлине, избирался в Конгресс, а затем занялся частной адвокатской практикой. Дипломатический опыт заставил его порвать с партией отца – федералистами и поддержать внешнюю политику их оппонента президента Джефферсона.

Джон Квинси Адамс в 1916 году. Художник Чарльз Роберт Лесли.

5 августа 1809 года Адамс, которому тогда исполнилось 42 года, с семейством и слугами отбыл из Бостона прямым рейсом в Петербург. В своих мемуарах он рассказывает о этом так:

В полдень я покинул свой дом в Бостоне на углу улиц Бойлстон и Нассау вместе с женой, младшим ребенком Чарльзом Фрэнсисом, сестрой моей жены Кэтрин Джонсон, моим премянником и частным секретарем Вильямом Штойбен-Смитом, Мартой Годфри, которая сопровождала мою жену в качестве ее горничной, и чернокожим слугой по имени Нельсон, чтобы взойти на борт судна, направлявшегося в Россию.

Адамсы взяли с собой только младшего сына двух лет от роду. Двое старших сыновей, Джордж Вашингтон восьми лет и Джон Адамс II шести, остались в Америке на попечении бабушки и дедушки (согласия их матери никто не спрашивал). Нельсон в Петербурге расстался с Адамсами – поступил на службу в Зимний дворец на должность арапа. Марта Годфри – это и есть та самая няня, о которой пойдет речь.

В романе Гора Видала "Бэрр" его герой, вице-президент США Аарон Бэрр говорит:

В наши дни, когда сенаторы так великолепны, а послы так незаметны, трудно понять, что означал для нас посольский пост. Во-первых, он давал возможность не жить в Америке – неоцененное благо (которое публично отрицали все послы, от Франклина до Адамса, Монро и Джея), не уменьшаемое их торжественными патриотическими заверениями. (Перевод Михаила Брука и Алексея Файнгара)

США были в то время захудалой провинцией мира. То ли дело Петербург, одна из самых блестящих столиц Европы.

Мы почти постоянно бываем на званых обедах, балах, ужинах и маскарадах. Сегодня вечером, например, мы собираемся на бал-маскарад к послу Франции, начало в 10 часов. Нет нужды объяснять, восхищен ли я всем этим, и по душе ли мне было узнать, что расточительность и кутежи считаются общественным долгом. Однако я надеюсь и с большим удовольствием сообщаю об этой надежде вам, что не только я, но и все младшие члены моей семьи не потеряют голову в этом внезапном и бурном водовороте и выберутся из него, сохранив здравый смысл и рассудительность.

Так писал Джон Квинси Адамс матери в феврале 1810 года. Сам он, увы, этот "долг" исполнять не мог по скудости средств. В том же письме он жалуется:

Мы все еще проживаем в квартире дома довольно скверного и очень дорогого. Приобрести дом с обстановкой или хорошую квартиру нельзя. За голые стены комнат одного этажа или дома, в котором разместилась бы только моя семья, нужно ежегодно платить 1500 или 2000 долларов, то есть 5 или 6 тысяч рублей, а чтобы более или менее прилично обставить жилище, требуется сумма по крайней мере в пять раз большая. Частое присутствие при дворе здесь самая непременная обязанность. Иногда даже по два раза в день. Утром – прием, а вечером – бал и званый ужин. Из привезенной с собой одежды я ничего не смог здесь надеть для выхода в свет, а стоимость женского платья много дороже мужского, к тому же дамские туалеты должны быть разнообразнее. Количество слуг, которых обязательно нужно содержать здесь, по крайней мере втрое больше, чем в других странах, а местный климат требует таких расходов на одежду, какие неизвестны в южных районах.

Посол получал в год жалованья и представительских девять тысяч долларов – больше платили только президенту. Этих денег катастрофически не хватало. Посол Швеции получал 30 тысяч, посол Франции – 350. Луиза Адамс в послании свекрови рассказывала:

Луиза Адамс. Портрет работы Чарльза Берда Кинга. 1821–1825

Здесь обычно ложатся спать в 4 часа утра, встают в 11, обедают в 5, пьют чай в 10 и ужинают в час ночи. Остальное время проводишь в экипаже, отдавая бесконечные визиты, которые никогда не прекращаются. Заканчиваешь вечер в гостях у какого-нибудь вельможи, который держит "открытый дом” и принимает всякого человека надлежащего положения, когда только ему вздумается прийти. В каждом доме играют на немыслимые суммы... Голландский посланник однажды выиграл четыре тысячи рублей за десять минут.

В декабре 1810 года Адамс перечисляет в дневнике свои разорительные расходы.

Мы держим метрдотеля или стюарда, повара, у которого в подчинении два кухонных мужика, швейцара, двух лакеев, истопника, кучера, форейтора, моего камердинера негра Томаса, Марту Годфри – служанку, которую мы привезли с собой из Америки, камеристку миссис Адамс (она жена стюарда), горничную и прачку. Швейцар, повар и один из лакеев женаты. Их жены живут в одном доме с нами. У стюарда двое детей, а у прачки дочь. Все живут с нами. Каждый месяц я плачу по счетам пекаря, молочника, мясника, зеленщика, торговца птицей, рыбника и бакалейщика. Это не считая чая, кофе, сахара, восковых и сальных свечей. Дрова, слава Богу, входят в стоимость аренды...

Тем не менее даже при таких скромных достатках Адамсу удалось найти подход к императору. Александр каждый день гулял по набережной Невы. Для Адамса, жившего на набережной Мойки, пешие прогулки давно стали привычкой и необходимым физическим упражнением. Цари в то время гуляли без охраны. Благодаря светскому обхождению и отличному знанию французского Адамс сумел расположить к себе монарха. Однажды в октябре 1811 года они повстречались на Фонтанке.

Александр I. Художник Джордж Доу. 1826

Он (император. – В. А.) заметил, что я без перчаток, и спросил, не холодно ли мне. Я сказал, что привык ходить без перчаток, редко их ношу и только в самую лютую стужу. Он, похоже, удивился. В этой стране перчатки или рукавицы носят все поголовно, и ему странно было видеть человека с голыми руками, все равно как если бы он увидел меня босиком. Вообще император мигом замечает малейшую необычность в одежде.

Из-за зверской дороговизны Луиза Адамс не могла часто бывать при дворе. Однажды ее пригласила к себе вдовствующая императрица Мария Федоровна. У Луизы был всего один вечерний туалет, в котором она уже несколько раз появлялась в Зимнем дворце, и она сказалась больной. В тот же вечер она отправилась в гости к жене испанского консула. Узнав об этом, Мария Федоровна велела передать симулянтке: еще раз соврет – больше не будет никаких приглашений.

Вообще Луиза, в отличие от мужа, часто впадала в уныние, недомогала (вероятно, из-за беременности – уже седьмой, считая выкидыши) и страдала от морозов. А тут еще новая напасть приключилась. Младшая сестра Луизы Китти, приехавшая в Петербург вместе с Адамсами, не была представлена ко двору, но балы в других местах могла посещать. 23 мая 1810 года французский посол маркиз де Коленкур давал бал по случаю бракосочетания Наполеона с Марией Луизой Австрийской. Бал удостоил посещением император. Он пригласил на полонез Луизу, а потом ее сестру и долго не отпускал партнершу, а она болтала и хохотала с ним на виду у всего двора, как будто это был не самодержец, а обычный партнер. Дело плохо, решили Адамсы и стали строго следить за тем, чтобы пути Китти и Александра не пересекались. Впрочем, Китти вскоре увлеклась секретарем и племянником Адамса Вильямом Штойбен-Смитом. Когда дело зашло слишком далеко, Адамсы потребовали, чтобы любовники поженились.

Императрица Елизавета Алексеевна. Портрет работы Жан-Лорана Монье. 1805

Император был настолько внимателен к Луизе, что однажды на балу вопреки протоколу предложил ей сесть на возвышении рядом с ним и его женой, дабы кто-нибудь из танцующих не потревожил ее плод. Луиза окаменела: она понятия не имела, что о ее беременности знают при дворе. Она вежливо отказалась, а когда Александр осведомился, известно ли ей, что монарху не говорят "нет", ответила: "Я республиканка". Монарх засмеялся.

12 августа 1811 года у Адамсов родилась и через год скончалась от дизентерии дочь Луиза Кэтрин. Она похоронена на Смоленском лютеранском кладбище. Адамсы были свидетелями наполеоновского нашествия и бесславной ретирады французского войска из России.

Марта Годфри, вероятно, тоже была поражена великолепием Северной Пальмиры. Из записок другой служанки-иностранки, ирландки по имени Элеонора Кавана, мы знаем, что в то время и слугам в Петербурге жилось неплохо, если только они не были крепостными. Были у них и свои балы, и в театр они ходили, и на гулянье. Но уж точно не туда, где бывал император. И все-таки однажды Марта сподобилась лицезреть монарха. Откроем книгу Луизы Адамс. Вот сообщение о том, что произошло 3 марта 1810 года.

Получила через миссис Крамер записку: я должна послать моего мальчика в покои принцессы Амалии во дворце, чтобы его увидели император и императрица, которые будут там в понедельник в полдень. Мне надлежало одеть его в соответствующее платье... Ему было тогда около двух с половиной лет. Его сопровождала Марта Годфри. Им всем не терпелось увидеть ее после того дерзкого письма, которое было перехвачено и доставлено императору – письма, в котором он упоминается в столь неуважительном тоне.

Эти строки, суда по прошедшему времени глаголов, написаны спустя значительное время. Отнюдь не факт, что Луиза Адамс в тот момент знала истинную причину приглашения во дворец ее малолетнего сына. Незамужняя старшая сестра императрицы Елизаветы Алексеевны, в девичестве Луизы Марии Августы Баденской, Катарина Амалия Кристиана Луиза Баденская жила в Зимнем дворце. Почему бы ей не пригласить к себе сына американского посла?

Во всяком случае его отец узнал об этой причине с большим опозданием, и то не до конца. В его дневнике есть запись, сделанная через девять месяцев после события, 5 декабря 1810 года:

Миссис Крамер рассказала миссис Адамс, что император видел письмо Марты Годфри ее сестре, написанное прошлой зимой, в котором она грубо выражается об этой стране. Он пожелал видеть Марту, и по этой причине Чарльз был послан нанести визит принцессе Амалии.

От кого-то из своих петербургских подружек Марта узнала об амурных увлечениях Александра Павловича. Император и впрямь был любвеобилен. Он быстро охладел к своей супруге и не обделял своим вниманием красивых женщин, в том числе, как мы видели, и свояченицу Адамса. Впрочем, у императрицы тоже был роман, закончившийся трагически для его героя.

Марта Годфри рассказала об адюльтерах царя в письме сестре и сделала это, судя по всему, насмешливо. Она, видимо, не знала, что такое перлюстрация. Взойдя на престол, Александр I занялся либерализацией – тем, что Пушкин назвал "дней александровых прекрасное начало". Среди прочего он запретил вскрывать частную переписку своих подданных внутри империи. Но для писем, отправленных за границу или из-за границы, порядок остался прежним. Через месяц после дворцового переворота, жертвой которого пал отец Александра Павел I, директор Почтового управления Дмитрий Трощинский сообщал московскому почт-директору Федору Ключареву: новому императору угодно, чтобы "внутренняя корреспонденция, производимая между собою частными людьми и особенно обитателями Империи здешней, была отнюдь неприкосновенна и изъята от всякого осмотра и открытия, а что лежит до внешней переписки, в перлюстрации оной поступать по прежним предписаниям и правилам без отмены".

Как разъясняет специалист по истории перлюстрации Владлен Измозик, с писем следовало снимать копии или составлять из них "екстракты". Наиболее важные или подозрительные послания направлялись главному директору почт, а тот уже докладывал об их содержании государю. Письмо Марты Годфри удостоилось такой чести. Как тут не вспомнить Пушкина:

Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться – и давать ход интриге, достойной Видока и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным.

Пушкин писал о царствовании Николая, когда и внутренняя переписка подлежала перлюстрации.

Дальнейшее поведал в своем дневнике Джон Квинси Адамс. Эта запись от 30 января 1828 года относится как раз к тому времени, когда джексонианцы обвинили его в потворстве порочным склонностям русского царя.

Мистер Эверетт (Александер Эверетт был секретарем американской миссии в Петербурге. – В. А.) обратился ко мне за разъяснением относительно бесстыжей клеветы обо мне, содержащейся в заметке, опубликованной Исааком Хиллом, редактором газеты в Нью-Гэмпшире. Там говорится, что в бытность в России я пытался использовать красивую девушку, чтобы соблазнить императора Александра в политических видах. Это новый вид измышлений, одна из тысяч злобных инсинуаций, превосходящих своей отравленностью всех червей Нила...

Конец фразы – неточная цитата из шекспировской драмы "Цимбелин":

Нет, жало клеветы острей меча,
Укус – опасней яда нильских змей...

(Перевод Полины Мелковой)

Адамс продолжает:

Я рассказал мистеру Эверетту о случае, из которого возникла эта небылица. Когда мы приехали в Россию, с нами была и очень красивая девушка, уроженка Бостона по имени Марта Годфри, исполнявшая обязанности горничной моей жены и няни нашего сына Чарльза, в то время двух лет от роду. Вскоре по прибытии в Санкт-Петербург Марта написала письмо – вероятно, своей матери, где упомянула услышанные ею там истории о романах и волокитстве императора. Это письмо было отправлено обычной почтой, по тамошнему обычаю вскрыто и передано любопытства ради императору, который решил позабавить императрицу и показал ей послание.

Императрица снисходительно относилась к слабостям мужа. Супруги посмеялись и пожелали увидеть бойкую девицу, написавшую письмо. Решили так: Амалия Баденская пригласит Чарльза, вместе с ним явится и няня, а Александр с Елизаветой будто случайно заглянут туда. Так и сделали. Августейшая чета, утверждает Адамс, разговаривала с Мартой не более десяти минут.

"И этот банальный случай стал основанием для дутого обвинения! – негодует Адамс. – Никакого иного повода нет. Марта Годфри была девушкой безупречного поведения".

"Была" – потому что ко времени этой записи Марта уже скончалась. По возвращении в Бостон в 1815 году она вышла замуж за Джона Осборна, известного тогда производителя роялей и пианино, и родила двоих детей, продолжала поддерживать отношения с семьей Адамсов, но к 1828 году ее уже не было в живых. Адамс пишет, что она умерла "три или четыре года тому назад".

Миссис Крамер, которая здесь неоднократно упоминалась, Анна Доротея или просто Аннетт – супруга Себастьяна Венедиктовича Крамера, отпрыска остзейской ветви вестфальского дворянского рода, петербургского купца первой гильдии, совладельца торговой фирмы Cramers, Smith & Co. Впоследствии он стал австрийским генеральным консулом в Петербурге. Аннетт вполне могла исполнять деликатные поручения императрицы, переданные через кого-либо из ее приближенных.

Исаак Хилл

Но откуда журналист из команды Джексона через 18 лет узнал историю про Марту Годфри? В Зимнем дворце из нее не делали особенной тайны, а компромат на посла собирали и другие посольства. Шпионы наверняка были и среди персонала Адамса. Взять хотя бы генерального консула Леветта Гарриса. Он работал в Петербурге с 1803 года и очень хотел стать послом, однако до Вашингтона дошли сведения о его коррупционных делишках. Он затаил обиду и вполне мог запастись компроматом на Адамса, который назвал Гарриса "одной из тех двуликих натур, кои, обладая некоторыми очень хорошими качествами и ловкостью, не обладают твердостью, дабы противостоять искушению выгодного лихоимства". Окольным путем компромат дошел и до беспринципных американских газетчиков, которые специально его разыскивали.

Президент Джон Квинси Адамс проиграл матч-реванш Эндрю Джексону и отказался участвовать в его инаугурации. Исаак Хилл, предавший гласности эту историю в извращенном виде, был одним из самых злобных сикофантов Джексона. После его победы на выборах он стал членом "кухонного кабинета" президента – группы его неофициальных советников, в основном журналистов, а впоследствии и сенатором, и губернатором Нью-Гэмпшира. Эта команда придумала spoils system – систему "дележа добычи", при которой казенные места раздаются только лояльным сторонникам президента.