Крыса в углу. Наталья Геворкян – о боли и отчаянии

Второй день хожу под впечатлением от разговора с подругой. Мы говорили о том, что будет потом, после войны, после Путина, как украинцы будут к нам относиться. И я сказала, что со временем, надеюсь, боль утихнет и постепенно… И тут она сказала: "Но не при нашей жизни". Мысль о том, что мое поколение может не дождаться примирения с украинцами, мне не приходила в голову. Просто об этом не подумала, а теперь не могу отбросить эту мысль.

Понадобилось почти четверть века и крушение СССР, чтобы чехи перестали отворачиваться, когда слышат русскую речь. И я уверена, что в них сейчас вскипает снова, когда они видят, что российская армия творит в Украине. Но когда случилась оккупация Чехословакии, мне было 12 лет, а когда началось потепление – 34. Сейчас мне 65. И я считаю, что Путин совершил преступление – и по отношению ко мне, и по отношению ко всем вменяемым людям в России, которые выступают против войны.

Я не знаю, что Путин читал, сидя два года в бункере. На мой взгляд, он читал "Майн Кампф". Хотел ли он понять, как разгромленная в войне 1914–1918 годов Германия вставала с колен, восхищался ли он ложью Гитлера и его машиной пропаганды, щекотала ли его самолюбие, как недальновидно все прогнулись под фюрера в 1938-м в Мюнхене, "лишь бы не было войны", адаптировал ли он под свои нужды "решение вопроса". Символично начав бомбить Украину рано утром и войдя туда как оккупант, он демонстративно повторил действия нацистов и не мог не понимать, что делает именно это и что мир воспримет это именно так.

Мир оказался другим, никто не прогнулся. Вещи названы своими именами: война – войной, попытка оккупации – попыткой оккупации, террорист – террористом, преступление – преступлением. Выхода из бункера у Путина нет, и впереди его ждёт наказание. Что ждёт нас? В будущем – болезненный процесс депутинизации. В настоящем – сопротивление, индивидуальное и коллективное, со стороны всех тех, у кого не промыты мозги. Есть вещи, которые никакой мир за нас не сделает.

В России, к сожалению, нет человека, который может прийти к Путину, сесть по другую сторону длиннющего стола, посмотреть с расстояния 20 метров ему в глаза и сказать: "Вы совершили преступление против Украины. Вы совершили преступление против России. Вы запугиваете мир катастрофой. Вы отдаете преступные приказы. Вы преступник, и вы должны уйти". В отличие от многих моих друзей, открыто апеллирующих к элите – Алексею Кудрину, Анатолию Чубайсу, бизнесменам, я этого делать не буду. Эта война визуальная, каждый ее эпизод зафиксирован если не оператором, то телефоном, или в звуке. Не видеть и не слышать этого невозможно. Можно не хотеть этого видеть. Значит, те, кто молчат, не хотят этого видеть. Они трусы и пособники. На улицы с протестом выходят дети – дети! – у которых эта война отнимает настоящее и будущее. Их сотнями винтят и увозят в автозаках. Те, кто сегодня молчат, как и те, кто врут, никогда не будут приняты этим молодым поколением и никогда не смогут оправдаться перед своими детьми и внуками. Они закончатся вместе с тем, кого боятся больше, чем войны.

В истории всегда остаётся тот "один, который не стрелял", тот, кто не поднял руку в приветствии вождю, тот, кто встал безоружным против танка, и тот, кто не побоялся сказать правду дракону. Я знаю, что украинцы победили. Это третье и последнее поражение Путина на Украине. За украинцами и с ними весь мир. Президент Украины за несколько дней войны вырос в драматическую фигуру. Сил контролировать 40-миллионную страну у России нет, сопротивление украинцев гарантировано. Первый погибший гражданский, женщина, ребенок превратили российских военных в террористическую группировку.

Путин свершил преступление в том числе против российских солдат. Он перешел Рубикон, не оставив себе ни одного шанса в будущем. Вместе с ним этот рубикон перешли все трясущиеся от страха, запинающиеся и бессмысленно кивающие актеры ближайшего окружения и их наёмники второго ряда. Каждый день войны множит их преступления.

У этой войны не было повода и не было причины. Создав за 20 лет искривленную реальность, которая транслируется ежеминутно госканалами на миллионы людей, сами авторы сей выдуманной вселенной втянулись и начали в ней жить, поверив, что это и есть настоящая реальность. Это оказалось ловушкой. Адепты войны или цинично врут, отлично понимая, что на Украине нет никаких неонацистов и освобождать её не от кого, а на самом деле просто хотят захватить чужую страну, или, что более чем вероятно, реально верят в весь тот фейк, который годами сами же гонят из каждого подвластного им утюга. Именно поэтому так легко было убедить генералиссимуса в блицкриге, в мощи реформированной армии, в том, что украинцы подавлены нацистами и ждут русских освободителей. Именно поэтому за пределами этой искривленной реальности, то есть для всего мира, действия и слова Москвы выглядят опасным бредом сумасшедшего, от которого можно ожидать всего.

Каждый россиянин с мозгами и сердцем, где бы он ни жил, задает себе как минимум внутренне вопрос: виноват ли он/она/они в происходящем сегодня. Многим хочется верить, что коллективная ответственность – это неверно, потому что мы не голосовали на Путина, ловили избиркомы на манипуляциях, выходили на акции протеста и вообще как-то сопротивлялись. Но этот режим существует 22 года. И многим из нас какое-то время было вполне уютно и вкусно, и так хорошо тусить, и покупать красивые машины и шмотки. Потом кого-то из наших друзей сажали, мы переживали, но жизнь продолжалась, а кого-то убивали, и мы оплакивали, а через месяц постили фоточки с моря. За довольно редким в масштабах страны исключением последовательно сопротивляющихся режиму людей, платящих за это высокую цену, мы жили в предложенных условиях, занимаясь своими, иногда очень важными и нужными делами. Теория малых дел стала нашим всем. Мы себе сказали, что это всё, что мы можем, – помочь конкретному человеку, конкретной беде, конкретному больному, конкретному бездомному. Мы так жили не год, не пять, а 22 года, понимая и наблюдая, как дракон форматирует страну под себя, возвращает худшие стереотипы совка, превращает население в зомби, возрождает страх, пропаганду, насилие, убивает правосудие. Мысль даже о "цветной революции" не казалась приемлемой для большинства из тех, кто готов был выйти на улицу против нечестных выборов.

Мы прожили с ним 22 года. Мы не могли представить, что он будет бомбить Киев. Знаете, сколько раз за эти дни я задавала себе вопрос: а если бы могли? Что бы мы сделали, если бы понимали, что он будет бомбить Киев?

Мне свойственно чувствовать свою вину, да и жизнь научила, что это правильно. Конечно, я виновата перед украинцами уже потому, что у меня в кармане российский паспорт, а российские ракеты стреляют по жилым кварталам Харькова, по роддому, по Бабьему Яру и убивают людей. Как была виновата перед чехами, когда у меня в кармане лежал советский паспорт. Я чувствую себя виноватой перед каждой матерью, теряющей в этой войне своего ребенка, с обеих сторон, потому что и у меня есть ребенок. Я не знаю, какими силами и средствами остановить человека, который развязал этот кошмар. Все любят вспоминать эпизод про крысу, рассказанный Путиным. Крысу нельзя загонять в угол, потому что она может на вас наброситься, тогда вам придется от нее убегать. Не обязательно, есть варианты, крысу можно остановить силой.

Наталья Геворкян – журналист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не соответствовать точке зрения редакции