Кто остался на трубе

Санкции и бюджет России. В программе "Лицом к событию" известный нефтегазовый аналитик и востоковед Михаил Крутихин.

^{Видеоверсия программы}

Михаил Соколов: Сегодня у нас в гостях известный нефтегазовый аналитик, востоковед Михаил Крутихин. Давайте, чтобы понять, что случилось с российской экономикой за год с небольшим после начала войны, наверное, стоит вернуться, что было до этого старта печального. Я хотел вас спросить: после Крыма и до 24 февраля 2022 года были ли какие-то ограничения на покупку российского энергетического сырья, нефтепродуктов? Куда ориентировался российский экспорт нефти и газа? Какая была картина в этот момент на февраль 2022 года?

Михаил Крутихин: Санкции против экспорта российского углеводородного продукта, то есть сырой нефти, нефтепродуктов возникли только, начиная с декабря 2022 года, в 2014 году тогда еще этого не было. Санкции, которые тогда начались после аннексии Крыма, они были направлены на нефтяную отрасль, но тоже ограничено. Газ не трогали вообще тогда. Но из-за этого Россия потеряла возможность развивать газовые проекты уже в 2014 году. Например, такой проект, как Южно-Киринское месторождение на шельфе около Сахалина, когда выяснилось, что там помимо газа, который можно было добывать с участием иностранных компаний, есть еще значительные запасы нефти, выяснилось, что нефть эта находится на глубине больше 150 метров моря, оказалось, что нефтяной проект попадает под санкции 2014 года, из-за этого невозможно развивать газовую составляющую, из-за этого невозможно стало строить дополнительные мощности по сжижению газа на Сахалине и вообще на Дальнем Востоке. И только совсем недавно было подписано соглашение с китайцами о том, что туда, возможно, по дальневосточному маршруту будут поставлять 10 миллиардов кубометров российского газа, возможно, с Сахалина. А так с 2014 года этот проект заглох.

Заглохли тогда проекты разведки и добычи на шельфе, которые "Роснефть" начала в сотрудничестве с "ExxonMobil", с международным гигантом. Проекты касались Карского моря и Черного моря. "ExxonMobil" – компания, которая обязалась вложить почти тир с половиной миллиарда долларов в эту программу. Начали бурение в Карском море, пробурили до нужной глубины, и тут ударили санкции. Компания "ExxonMobil" вынуждена была свернуть эту программу, выйти из совместных проектов с "Роснефтью", даже закупорить эту скважину без испытания тех горизонтов, до которых они добурились там. Деньги были потрачены большие. В России как всегда "Роснефть" объявила, что сделано колоссальное открытие, хотя это не так, то есть там не испытали скважину, чтобы сказать, что, извините, тут открытие сделано. Вытащили оттуда, насколько я знаю, образцы породы из тех глубин, где были выпоты нефти, то есть капельки нефти сочились из этой породы. Можно ли там что-то добывать – неизвестно, но объявили, что это месторождение победа, что это новый российский нефтяной Клондайк и так далее. Но видно было, что санкции действуют, но они имели ограниченное воздействие на отрасль, поскольку на экспорт никак не влияли.

Михаил Соколов: То есть российские власти рассчитывали и были уверены, что продажи нефти и газа в Европу продолжатся, несмотря на их военные планы с Украиной, типа никуда не денутся?

Михаил Крутихин: Исходили из иллюзорного предположения, как сейчас выяснилось, что Европа разобщена, Европа слаба, она даже не отреагировала достаточным образом на захват Крыма, на события в Грузии, на отравление политических деятелей. Реакция была, если приглядеться, довольно слабая. И решили, что такая слабая Европа зависит от российских поставок энергоносителей настолько сильно, что не решится на какие-то серьезные действия, поэтому можно выкручивать ей руки. Настолько далеко зашли в этой иллюзии, что просто организовали самоубийство "Газпрома", как экспортера газа, закрыли "Газпрому" единственный газовый экспортный рынок – Европу. Потихоньку-потихоньку сначала сокращали потоки газа, которые шли на Запад, затем стали перекрывать целые газопроводные направления, потом стали выдвигать безумные требования к покупателям российского газа вроде оплаты в рублях.

Михаил Соколов: Я хочу напомнить о том, какие санкции за агрессию против Украины введены против России, и какие здесь есть последствия.

Год под суперсанкциями

Михаил Соколов: Кто первый отказался от российской нефти? По-моему, США и Канада?

Михаил Крутихин: США, Канада и Австралия были пионеры отказа, за ними потянулась Европа, вся "большая семерка".

Михаил Соколов: Европа начала с угля?

Михаил Крутихин: На уголь были серьезные ограничения введены, не полностью отказались, некоторые страны полностью. Но по нефти настоящее эмбарго было введено 5 декабря прошлого года. Там произошла модификация санкций. В прошлом году в июне был принят так называемый 6 пакет санкций, по которому надо было отказываться от российской нефти, дальше от российских нефтепродуктов, и вводился запрет на морскую перевозку нефти и нефтепродуктов. Потом решили авторы санкций, что нужно пересмотреть такой подход, потому что испугались: без российской нефти, подумали, может возникнуть дефицит предложения нефти на рынки, цены взлетят, что ударит по экономикам, которым необходим импорт энергоносителей, начиная с американской экономики. Поэтому было принято решение: а давайте мы разрешим морские перевозки, но ограничим их потолком цены. Оказалось, что работает. Когда сейчас говорят: вы знаете, санкции нарушает теневой флот, какие-то перегрузки нефти из танкера в танкер, замаскированные перевозки куда-то. Немножко, по-моему, люди не понимают, как работают санкции в этом виде. Россия поставляет нефть на экспорт морем, нефтяная компания отгружает эту нефть в российском порту в танкер. Примерно в этот момент, когда собственность на эту нефть переходит к какому-то трейдеру, торговой компании, определяется таможенная цена этой нефти, она не должна превышать 60 долларов, иногда бывало и 37 долларов, это та самая величина, которая воздействует на доходы российского федерального бюджета. Что происходит с этой нефтью дальше – это уже не под санкциями. Специально разъяснили, что если из этой нефти где-то будут делать нефтепродукты, продавать их кому-то, как Индия делает, получает российскую сырую нефть, делает нефтепродукты, поставляет их даже в Европу, то это уже санкций не касается, рынок работает дальше, санкции отработали свое в российском порту, все, точку. У нас начинается война против мифического теневого флота, против перегрузки нефти из танкера в танкер, против контрабандной поставки.

Михаил Соколов: Разница в цене достаточно большая получается? Ведь на мировом рынке цены не 60.

Михаил Крутихин: Получается, что выгоду от этого имеют компании, участвующие в цепочке дальше за пределами порта. Уже в порту начинается игра. Потому что нефтяные компании как всегда сами не продают нефть, они продают нефть торговой компании, трейдеру. Раньше это были мировые компании, эти три гиганта ушли из России, главную роль сейчас играют как трейдеры компании, которые принадлежат самим нефтяникам. У "Лукойла" есть компания ЛИТАСКО, она за границей находится, то есть это не российская компания. "Лукойл" продает этой компании нефть по той самой таможенной цене, дальше уже компания занимается реализацией. Мало того, у всех компаний возникли по 5-8 разных трейдеров, иногда неизвестно, где зарегистрированных, Сингапур, Азербайджан, Абу-Даби, Гонконг. Трейдеры дальше начинают накручивать цену. Затем накручивают цену владельцы танкеров. Мы посмотрели: мамочки родные, оказывается, часть танкеров принадлежит тоже каким-то компаниям, которые связаны с российскими чиновниками, с коррумпированными группами в России, и они там тоже накручивают какую-то цену. Но все это не возвращается в Россию. Что выгодно сейчас для российской компании, если она добывает нефть, имеет на территории России нефть? Первое – это как можно больше экспортировать по минимальной цене, потому что она не рассчитывает получить прибыль, а дальше ее собственные или дружественные трейдеры в этой цепочке будут накручивать. Второй принцип: эти деньги не возвращать в Россию, держать их на зарубежных счетах.

Михаил Соколов: А с них это не требуют?

Михаил Крутихин: Я разговариваю с менеджерами компаний, говорят: не знаем, почему, но ослаб контроль. Фактически не появляются в компаниях чиновники из налогового ведомства. Какую-то отчетность, которую они раньше предоставляли, с них вообще не требуют. Тем более, что отчетность по отрасли уже законспирирована, засекречена, никто ее публиковать не собирается. Видимо, там есть участие каких-то коррумпированных чиновников в этой схеме. То есть продадим государству, чтобы было как можно меньше в соответствии с санкциями, а дальше по цепочке мы накрутим эту цену через свои дочерние заграничные компании, там эти деньги спокойно будем аккумулировать. Из-за этого возникает ситуация, когда российские нефтеперерабатывающие предприятия внутри страны уже ощущают нехватку сырья, некоторые остановились на летнюю профилактику. А в российском правительстве вдруг неожиданно объявили, что они рассматривают возможность, сначала был вообще запрет, а сейчас министр энергетики сказал – ограничения экспорта бензина. То есть бензина может не хватить, потому что вся сырая нефть идет по мизерной цене за границу, не хватает для России.

Михаил Соколов: Она идет по новым маршрутам, она идет не в Европу? Или в Европе что-то осталось?

Михаил Крутихин: В Европу практически не попадает. Раньше было два адреса: на Сицилии был нефтеперерабатывающий завод, которым командовал "ЛУКОЙЛ", второй в Болгарии, нефтехимическое предприятие в Бургасе, там тоже "ЛУКОЙЛ". Через Черное море в Болгарию отправляется российская нефть, вроде бы Евросоюз, но там есть разрешение, потому что это нужно. Сейчас хотят положить этому конец. С Италией идут переговоры о том, как избавиться от контроля "ЛУКОЙЛА" над этим предприятием, в Болгарии тоже не все благополучно для "ЛУКОЙЛА". Так что эти два направления исчезнут. Новые направления – это, во-первых, Индия, конечно. Индия, увидев, что такая дешевая нефть, она стала покупать ее больше, чем покупала в Ираке, в Кувейте, в Саудовской Аравии. Естественно, в таких огромных объемах часть перерабатывает, отправляет нефтепродукты дальше на экспорт.

Возникли другие проблемы с Индией, потому что индийские банки стали отказываться проводить плату за эти транзакции, за торговлю нефтью с Россией, потому что опасаются санкций. Тем более не всегда можно доказать, что цена этой нефти меньше потолка. Индийцы решили: будем расплачиваться своими рупиями. В Москве вроде поначалу обрадовались, потому что там тоже с долларом не знали особо, что делать. Тут выяснилось, что, во-первых, рупия не вполне конвертируемая, ее сбыть невозможно. В Индии покупать что-то на эти рупии, столько не наберется индийского товара, который можно поставлять в Россию. Избавиться от них тоже совершенно невозможно, некуда рупии девать. Потом вдруг выяснилось, что рупия теряет в цене очень здорово. Вот это все удар по российским финансам, даже когда удается каким-то образом сговориться с новыми покупателями. С Китаем немножко по-другому.

Михаил Соколов: Юань лучше как валюта?

Михаил Крутихин: С юанем идет частично торговля в рублях, потому что идет активный обмен товарами между Россией и Китаем до сих пор. Китайцы иногда рубли принимают, рублями могут расплачиваться. Но в Китае основной объем нефти, который они из России получают, идет по трубе, то есть вне санкций. Это трубопровод "Восточная Сибирь – Тихий океан", основная часть нефти туда идет и потом маленькая труба через Казахстан, где 10 миллионов тонн в год нефти тоже "Роснефть" отправляет транзитом. Морем Китай получает не так уж и много по сравнению с Индией. В основном не совсем в Китай эту нефть доставляют, а где-то по дороге продают.

Михаил Соколов: Если говорить об объемах и добыче, были же прогнозы о том, что будет снижаться добыча нефти в России, теперь Россия сама говорит, что она снизит какие-то объемы для того, чтобы поднять, видимо, цены? Как оценить, какие потери в доходах бюджета российского, то ли 30%, то ли 40% получается?

Михаил Крутихин: По добыче официально российские представители объявили, что Россия будет с марта снижать примерно на полмиллиона баррелей в сутки добычу нефти. Делалось это якобы для того, чтобы помочь альянсу ОПЕК+ стабилизировать нефтяной рынок, повысить цены и так далее. Выяснилось, что Россия и до этого не выполняла свою квоту, она добывала нефти меньше, примерно на такую величину полмиллиона баррелей в сутки, чем ей позволялось по этой квоте. То есть это объективная причина – не могут больше добыть российские компании, не получается. Когда стали считать, слава богу, если по добыче нефти у нас засекреченные статистические данные, то по деньгам пока еще нет, выяснилось, что доходы от нефтегаза в январе упали на 46%, дальше они упали на 42%, а в апреле вдруг выяснилось, что 52% нефтегазовых доходов исчезли в результате торговли нефти по очень дешевой цене. Если взять весь федеральный бюджет, то около трети федерального бюджета исчезло, из-за этого взлетели, естественно, показатели дефицита бюджетного. Фактически за первые четыре месяца года российский бюджет не досчитался на такую величину, какая рассчитывалась на конец года, треть года прошла, а мы уже выполнили эти планы по дефициту. Откуда деньги возьмутся, пока неясно. Где-то налоги надо будет поднимать, возможно, рубль хотя бы плавно, но девальвировать, требовать от компаний: давайте вы добровольно поможете нашим военным усилиям и дадите нашему бюджету без всякого налогового кодекса, без всяких правил 300-400 миллиардов рублей, нам очень нужно.

Михаил Соколов: Мы просто не знаем, насколько расходы растут в военном секторы.

Михаил Крутихин: Они идут все туда, расходы. Мы видим, что сокращаются расходы на здравоохранение, на науку, но засекреченные расходы – это где-то больше трети бюджета. Это в основном, конечно, война и карательные действия против населения, которое может где-то возбудиться и начать сопротивляться режиму. Чтобы держать эти карательные силы, чтобы финансировать войну, на это тратится где-то треть государственного бюджета сейчас.

Михаил Соколов: Еще кроме ограничений по нефти есть ограничения и по нефтепродуктам?

Михаил Крутихин: Да, совершенно верно. Стали меньше покупать нефтепродуктов те самые страны, которые инициировали эмбарго – "большая семерка", плюс к этому Австралия присоединилась. Другим странам разрешается. Как они будут покупать нефтепродукты, которые им не нужны? Китай сам экспортер нефтепродуктов, Индия экспортер нефтепродуктов. Поскольку это дешево, стали покупать прямогонный бензин – это сырье для нефтехимической промышленности, например. Но в российской нефтяной отрасли очень быстро компании поняли, что это совершенно невыгодно, нет этого рынка, он ограниченный очень, поэтому нужно гнать сырую нефть. Вот из-за чего в России сократили производство свое нефтеперерабатывающие предприятия, у них не хватает сырья для того, чтобы сделать эти нефтепродукты, вот из-за чего возникли опасения, что надо будет ограничивать экспорт бензина.

Михаил Соколов: Нефтепродукты идут в Европу индийские, какие-то другие, те, кто купили дешевую российскую нефть?

Михаил Крутихин: Есть нефтепродукты китайские, Соединенные Штаты Америки активно экспортируют нефтепродукты. Если раньше они покупали довольно много дизельного топлива, бензина российского, то сейчас они не покупают, а наоборот экспортируют.

Михаил Соколов: Давайте мы еще немножко про газ поговорим, поскольку газовая война целый год шла. Такое впечатление, что Россия сама в значительной степени ограничила поставки газа, затеяла все это. Но есть и другое мнение. Владимир Путин сегодня высказался, у него всегда кто-то другой виноват.

Путин о транзите газа в ЕС

Михаил Соколов: Первопричину, то есть войну с Украиной, Владимир Путин как обычно не называет, тем не менее, у него такая схема. А что на самом деле?

Михаил Крутихин: Президент как всегда врет. Сразу ухватимся: Ямал-Европа маршрут, который проходит для экспорта российского газа в Германию через Беларусь и Польшу, может прокачивать 33 миллиарда кубометров в год. Россия поссорилась с оператором польского участка и объявила, что она с ним работать не будет, закрывает прокачку газа. Это не поляки закрыли, это не Германия, не Беларусь, никто ничего не закрывал. Прокачка газа через Украину по двум маршрутам шла через два пограничных пункта. Один из этих пограничных пунктов, так называемая Сохрановка, оказался в оккупированной зоне. Владелец и оператор украинской газотранспортной сети не имеет возможности там ни регулировать прокачку, ни измерять, сколько куда газа пошло, ни работать технически, поэтому там невозможно ничего прокачать. По тому единственному маршруту через Украину, который остался, по соглашению "Газпрома" с украинцами нужно прокачивать 167 миллионов кубометров газа в сути, прокачивается от 24 до 42. То есть "Газпром" не хочет поставлять этот газ. Я тут недавно услышал от вполне авторитетного эксперта, что европейские компании отказались от российского газа. Как отказались? А кто же тогда подает в арбитраж иски за невыполненные "Газпромом" обязательства по контракту за не поставленный газ. Эти иски, кто называет 17 миллиардов евро, по моим подсчетам где-то 20-21 миллиард евро "Газпрому" нужно заплатить, потому что он не выполняет свои контрактные обязательства. Это "Газпром" не выполняет, никто в этом не виноват. Пожалуйста, прокачивайте, есть маршруты. Оказывается, виноваты те, кто подает на "Газпром" в суд.

Михаил Соколов: И кто остался на трубе в результате на "газпромовской" сейчас в Европе?

Михаил Крутихин: Через Украину проходит маршрут. Я разговаривал совсем недавно с представителями оператора газотранспортных сетей Украины, говорил: куда направляется сейчас? Он говорит: очень незначительные объемы идут, на север Италии даже попадает немножко, попадает в Сербию, но в основном это газ, который идет в Приднестровье, даже до Молдовы не доходит. А там они вообще не платят, неизвестно, каким образом "Газпром", кому, зачем, на каких условиях поставляет туда газ. Южной направление, в Турцию идет два газопровода через Черное море – это старый "Голубой поток" и есть "Турецкий поток", две нитки, одна нитка для турецких пользователей, одна нитка выходит на болгарскую границу. Там болгары построили "Балканский поток", как они назвали, общая мощность этого направления примерно 16 миллиардов кубометров в год, два главных получателя – это Венгрия и Сербия. Болгария вообще не берет российский газ. Еще немножко газа в Грецию попадает и немножко в Северную Македонию, но это незначительные объемы. Венгрия сейчас объявила, что она собирается получать сжиженный природный газ из Катара. В Европе могут на любом терминале принять этот газ, а потом европейские трейдеры могут поставить этот газ в Венгрию, совсем необязательно привязываться к какому-то определенному терминалу в Европе, там единый рынок газа, все можно распределить.

Михаил Соколов: С этим взрывом на "Северном потоке" сейчас какая-то ясность появилась, что это за диверсия или мы это так толком и не узнаем?

Михаил Крутихин: Никто не знают ничего. Появляются какие-то бредовые опять сообщения о том, что виновата какая-то яхта с двумя украинцами или еще что-то такое. Для того, чтобы организовать взрыв такой силы, да еще в трех точках как минимум на дне моря, на глубине 70-80 метров – это серьезная технологическая операция должна быть. Ни на какой яхте, на которой есть водитель, его подружка, два водолаза, два их помощника, они должны были это все взорвать.

Михаил Соколов: Джейм Бонд.

Михаил Крутихин: До сих пор этот бред муссируется. Никто до сих пор не доказал, снаружи взрывали эти трубы или изнутри "Газпром" взорвал при помощи передвижного устройства за контролем состояния трубы изнутри. Нет никаких сведений, которые бы сказали точно, кто и как это сделал. Понятно только одно, когда следователи занимались этим в Дании, они сказали: это работа государства, не может какая-то частная контора или несколько человек организовать такие взрывы.

Михаил Соколов: Кому это выгодно было в тот момент?

Михаил Крутихин: Выгодно было только одной стороне – "Газпрому". Потому что "Газпром" получил от российского руководства недвусмысленное указание: первое – надо заморозить Европу, ограничив поставка газа в Европу. Второе: сделайте это так, чтобы вам за это ничего не было, чтобы никто не предъявил вам каких-то претензий. Надо организовать аварию, потом сослаться на форс-мажор, на обстоятельства непреодолимой силы, все, не можем мы никак вам газ доставить, это не мы виноваты. Единственный по этой схеме, кто мог какую-то выгоду иметь от взрыва этих газопроводов – это "Газпром".

Михаил Соколов: Теперь у "Газпрома" решения принимаются выдающиеся, чтобы не выплачивать дивиденды? Так упали экспортные доходы?

Михаил Крутихин: Экспортные доходы страшно упали. Последние данные о работе "Газпрома" показали, что компания, если она так будет дальше продолжать, год остался до полного банкротства. У нее планы по инвестициям, капитальным инвестициям на следующий год, они равны примерно свободному потоку наличности. У них денег ровно столько, чтобы обеспечить эти планы. Если они начнут строить очередной мегагазопровод или расширять мощность "Силы Сибири", еще что-то такое делать, то у них просто денег не будет. Мы видим, что у них чистая прибыль за год сократилась больше, чем на 40%, у компании денег уже нет, ее по указанию Путина вывели с европейского рынка, где она получала основные доходы.

Михаил Соколов: Исключительно по политическим соображениям?

Михаил Крутихин: По какой-то иллюзии Путина, что сейчас заморозим Европу, они на коленках приползут и будут умолять российское руководство, отменят все санкции, откажутся от поддержки Украины, забудут вообще про эту Украину, с Россией будут поддерживать всяческое сотрудничество.

Михаил Соколов: Фактически Путин своими действиями заставил Европу ликвидировать газовую зависимость от России в течение одного года?

Михаил Крутихин: Да. Когда только начиналось это все, когда стали объявлять – мы вас сейчас заморозим, стали смотреть, какая страна может дольше продержаться, какая раньше откажется от российского газа. Очень опасались за крупных потребителей Италию и Германию. Но в Италии сказали: к 2027 году мы откажемся от российского газа. Выяснилось, что они за год все это сделали. Германия, которая раньше в надежде на надежного поставщика, на "Газпром", отказалась развивать терминалы по приему сжиженного газа, приняли программу ликвидации атомных электростанций, вдруг она спохватилась и сказала: ой, что же мы тут делаем такое, давайте мы терминалы строить по приему сжиженного газа, давайте налаживать сотрудничество. Из-за "зеленых" они позакрывали все свои атомные реакторы на электростанциях, но понастроили столько терминалов для приема сжиженного газа, что полностью избавились от зависимости от России.

Михаил Соколов: Насколько это дороже стало для них?

Михаил Крутихин: Незначительно дороже. Сначала было подозрение, что газ будет стоить какие-то невообразимые, взлетел газ на всех графиках, такой пик красивый.

Михаил Соколов: Медведев любил по этому поводу высказываться.

Михаил Крутихин: Вы то Путина, то Медведева цитируете, люди, которые в иллюзиях живут. А сейчас газ оказался дешевле, чем средняя какая-то, где-то 28 евро за мегаватт-час, меньше 300 долларов за тысячу кубометров. Это очень небольшая цена на нынешнем рынке, когда в Европе сейчас цена газа так упала. Раньше цена взлетела, когда европейцы перетягивали на себя потоки сжиженного природного газа из Азии. А потом, когда выяснилось, что газа хватает всем, что поставки сжиженного газа растут и растут, Америка стала бурно развивать свою отрасль. Сейчас в Катере схватились за голову: может быть мы немножко опоздали с программами наращивания мощности по сжижению газа? Пройдет пара лет, цены упадут, что мы тут делали, почему так долго не развивали эти мощности? В мире газа больше, чем достаточно. Говорили: сейчас на профилактику встанет в России завод по сжижению газа на Сахалине, не будет хватать газа, мир весь содрогнется. Посмотрели, посчитали: да ради бога, ставьте вы его на профилактику, обойдемся без него. Да, Европа выкрутилась, цены упали. В какие-то моменты цены на электричество в Европе, я смотрел, они отражаются в суточном диапазоне, то есть можно посмотреть, какая цена, они вышли на той неделе в отрицательные цены. Цена за электроэнергию была отрицательной какое-то время, потому что газ был очень дешевый, была дополнительная генерация газа на ветряных, на солнечных электростанциях, все в Европе сработало так, что смогли вполне не только без "Газпрома" обойтись, но и добиться того, чтобы цены были очень низкими.

Михаил Соколов: То есть это за счет строительства именно терминалов. А какие-то еще решения были?

Михаил Крутихин: Там был сразу целый комплекс мер. Первое – строительство терминалов по приему газа. Второе – это специальные меры по энергосбережению, энергоэффективности. Понизилось примерно больше, чем на 20% потребление газа в промышленности Евросоюза. Там промышленность стала экономичнее работать. Думали, сейчас закроется производство стекла или производство бумаги, металлургическое производство. Оказалось, нет, можно эффективно работать, сберегать этот газ. В некоторых случаях пришлось отказаться от планов отказа от угля. Снова в той же Германии стали активно сжигать уголь на электростанциях временно, пока газ был такой. Сейчас уже две недели, как можно заменять газом уголь на электростанциях. Всегда меряют так: либо уголь дороже, либо газ дороже. Сейчас баланс в пользу газа. Газа достаточно, из газа можно делать электричество, а уголь можно постепенно выводить из обращения. Куда ни посмотрим в Европе, вектор направлен в положительную сторону.

Михаил Соколов: То есть Кремль проиграл газовую войну, которую сам и затеял?

Михаил Крутихин: Сразу это было ясно, конечно. Если по нефти стали вводить санкции против российской нефти, то по газу сами ушли.

Михаил Соколов: И что будет делать теперь российская власть, чтобы найти покупателей на этот самый свой газ, чтобы "Газпром" не разорился, его владельцы тоже, акционеры? Сжиженный газ увеличивать производство или газопроводы в Китай строить новые опять за казенный счет? Что они будут делать?

Михаил Крутихин: Так просто взять и наладить крупномасштабное производство сжиженного природного газа – это трудно. Во-первых, это технологии, которых в России нет. В России есть технология так называемая "Арктический каскад", но она показала себя в испытаниях очень ненадежно, из нее крупных проектов не получится. Что касается Китая, чтобы построить еще одну трубу в Китай, то нужно несколько вещей. Первое – это где-то 10-12 лет, чтобы такая труба заработала через Монголию, как Путин все надеется. Он думает, что это сейчас будет, он дал указание, ему сейчас трубу. В 2019 году он дал такое указание, что начинайте работу над этим проектом. Еще одно условие, которого нет, - это согласие китайцев, китайцам этот газ не нужен.

Михаил Соколов: А что их смущает?

Михаил Крутихин: Во-первых, транзит через Монголию. Второе: они сводят свой баланс без российского газа полностью. Мы смотрим китайские прогнозные документы, государственные программы, там для дополнительного российского газа никакого места нет.

Михаил Соколов: Вам скажут: вопрос в цене.

Михаил Крутихин: Если "Газпром" предложит им такие же условия, как "Сила Сибири-1", по которой идет сейчас какой-то российский газ в Китай, то мы смотрим. В Европе в какой-то момент сравнивали одномоментно данные китайской таможни, сколько они платят за российский газ, и данные в Европе, сколько "Газпром" продавал газ в этот момент. "Газпром" продавал газ по 1400 долларов за тысячу кубометров, в Китай 140 долларов. Хорошо, согласимся, будем гнать по такой цене, которая не оправдывает не то, что строительство грандиозных газопроводов, она не оправдывает даже текущие издержки на добычу и транспортировку этого газа. Эксплуатационные издержки себестоимости не оправдывают этого газа. Щеки будем надувать – мы новые маршруты открыли. Откроем еще когда?

Михаил Соколов: Сжиженный газ, на Сахалине работает какой-то завод?

Михаил Крутихин: На Сахалине завод работает, его построила компания "Шелл" в свое время. В прошлом году они 11,5 миллионов тонн сжиженного газа в основном в Японию продали, по всей Азии продавали. А сейчас "Шелл", ушли специалисты, ушли другие компании, нужно в июле начинать 40-дневную профилактику этого оборудования. А кто будет работать? Ни одна иностранная компания не будет делать эту профилактику. Надо, чтобы "Газпром" где-то нашел кого-то, кто им там устроит эту профилактику. В этот проект "Сахалин-2" вероятно войдет компания "Новатэк". Но, во-первых, у нее своя технология – это не "шелловская" технология, другое совершенно оборудование. Поэтому есть опасение, что они не уложатся в эту профилактику, может получиться очень длительный простой этого завода.

Михаил Соколов: Получается так, что кроме ущерба Украине, который нанесен действиями российской власти, чудовищного, есть эта тема, что сами себе подрезали огромные технологические и прочие возможности финансовые. Лишается возможности Россия развивать бизнес, вкладывать в будущее. То есть это в значительной степени украденное будущее?

Михаил Крутихин: В будущее нефтяники, например, не вкладывают. Вы сделали открытие, сейчас открытия очень мелкие делаются, в основном на краю старых месторождений, с точки, когда вы начали вкладывать деньги в развитие нового месторождения, в его разработку, до точки, когда у вас расходы будут меньше, чем доходы, то есть прибыль появится, в России проходит от 7 до 15 лет. Нефтяники не уверены в том, что через два месяца будет, какие будут налоги, какая будет политическая ситуация, военно-политическая ситуация в России. Поэтому они высасывают ту нефть легкую с уже разработанных месторождений, где она довольно дешевая для извлечения. Легкую нефть когда в России высосут всю, почему у нас не могут даже квоту ОПЕК+ выполнить, нет такой нефть, чтобы ее экономично добывать, она кончается.

Михаил Соколов: Мы как раз спросили граждан в Москве, верят ли они, что Россия останется или остается великой энергетической державой.

Остается ли РФ великой энергетической державой?

Михаил Соколов: Люди все-таки относительно оптимистично смотрят в будущее, верят, что Россия будет таким партнером Китая и Индии?

Михаил Крутихин: Когда говорят, что у нас самые большие запасы, извините, по нефти мы на 8 месте по запасам, а по данным Министерства энергетики из всех выявленных запасов нефти 70% трудноизвлекаемы, которые нерентабельно добывать, слишком много надо вкладывать. 30%, которые еще пока рентабельно добывать, их высасывают как можно скорее, как можно больше, они довольно быстро кончатся.

Михаил Соколов: Кроме нефти можно еще немножко поговорить о других альтернативах, как можно было зарабатывать деньги, если бы не эта война. История с "Яндексом" очень интересная сейчас.

Путин одобрил раздел "Яндекса"

Михаил Соколов: Какова ваша версия, почему российская власть решила пойти на такую сделку с олигархами, подрядив Кудрина и этих известных давным-давно персонажей?

Михаил Крутихин: Я знаю ситуацию в "ЛУКОЙЛе", Вагит Алекперов, как руководитель "ЛУКОЙЛа", большой акционер, зачем ему "Яндекс"? У меня было только одно объяснение – это доказательство лояльности президент. Коммерческого смысла в этой местечковой компании, ограниченной Россией, в России развития этого не будет.

Михаил Соколов: Может будет, но медленнее.

Михаил Крутихин: А что там развивать? Хотели в России, например, связь пятого поколения, вдруг выяснилось, что чуть ли не до 2030 года не будет этой связи. Нет ни оборудования, ни инвестиций. Извините, менеджмент, который умел что-то делать в этой компании, они все уехали, у них нет никакой надежды. Что-то вы сделаете в компании высокотехнологичной, на следующий день постучат к вам в дверь, скажут: вы, извините, государственный изменник, вы продались иностранцам и так далее. Работать в этой обстановке научно-техническим каким-то кадрам, рассчитывающим на прогресс, совершенно невозможно, это не та обстановка.

Михаил Соколов: Какая-то часть, насколько я понимаю, отделяется и будет в Европе самостоятельно жить теперь?

Михаил Крутихин: Европе никто про этот "Яндекс" не знает. Да, возможно, будут жить. Это как антивирусная программа российская. По каким-нибудь городам вы едете, смотрите: "Касперский", большая вывеска какая-то висит. А кто знает, что этот "Касперский" делает? Ужасная программа, которая, во-первых, перегружает компьютер, вставляет туда программное обеспечение бог знает что, избавиться от нее чрезвычайно трудно. Это неинтересно. Люди с корнями в российских спецслужбах создали "Касперского" и дальше продолжают ее пихать везде. Не находит она спроса. Так же, как и "Яндекс" – это местечковая компания.

Михаил Соколов: Говорят, что у Путина еще на три года денег хватит, в том числе нефтяных, чтобы вести войну. Вы как к таким подсчетам относитесь?

Михаил Крутихин: Высасывать можно довольно долго. Мы смотрим на мнения людей на улицах Москвы: мы великие. Они не пойдут на улицы с протестами против своего какого-то положения. Где-то бюджетники сидят, от небольшой кормушечки подкармливают их, 70% населения от государства в основном зависят, оттуда что-то получают. На такой подушке безопасности можно основные деньги пихать и для военных, и для разворовывания. Пока еще, я думаю, надолго хватит. Но если считать золотовалютные запасы, Фонд национального благосостояния, я думаю, что при нынешних темпах его расходования до конца года он может в ноль превратиться.

Михаил Соколов: И что тогда?

Михаил Крутихин: Тогда еще останутся другие средства изымать деньги у тех, у кого они пока еще есть. Какие-то депозиты есть, Пенсионный фонд, который объединен сейчас с Социальным фондом. Раньше было несколько фондов, сейчас все это слили воедино. Есть еще компании, у которых деньги есть. У "Сургутнефтегаза" чуть ли не 50 миллиардов долларов на банковских счетах, неизвестно, зачем было накоплено без особого развития компании. Наверное, какое-то кошелек еще есть, еще что-то есть. На чем-то протянут. Напечатают, возможно, опять облигации государственного займа, как это было в советское время. До сих пор помню эти бумажки, которые вместо части зарплаты выдавали. Есть способы протянуть еще дальше.