Ленин и его завещание. Как СССР шел ко второму крепостному праву

Радио Свобода продолжает цикл "Развилки" – серию публикаций о переломных моментах российской истории, когда она могла пойти совсем другим путем. Какими были исторические альтернативы и почему они остались нереализованными?

Первая часть цикла: "затейка верховников" (1730) – здесь.

Вторая часть: мятеж декабристов (1825) – здесь.

Третья часть: убийство Александра II (1881) – здесь.

Четвертая часть: революция 1905 года – здесь.

Пятая часть: революции 1917 года – здесь.

Шестая часть: Гражданская война – здесь.

Седьмая часть: антибольшевистские восстания начала 1920-х – здесь.

Владимир Ульянов-Ленин физически умер 21 января 1924 года. Интеллектуально он перестал существовать гораздо раньше – 9 марта 1923 года, когда перенес третий инсульт, в результате которого лишился речи. С тех пор в подмосковных Горках жила только тень человека, чьими усилиями Российская империя за 5 лет революции трансформировалась в свою почти полную противоположность. После Октябрьского переворота страна перестала быть сословной монархией, участницей победоносной антигерманской коалиции в Первой мировой войне. Из правового государства, хоть и управлявшегося самодержцем, но обладавшего парламентом и судом присяжных, она превратилась в тоталитарную диктатуру коммунистической партии, пронизывавшей весь управленческий аппарат. Одним из главных инструментов власти стала мощная тайная полиция (ВЧК-ОГПУ), осуществлявшая массовые репрессии в отношении как противников режима, так и "случайных" инакомыслящих.

Благословенный "угар нэпа"

В последние годы своего лидерства Ленин в силу объективных обстоятельств был вынужден умерить политический радикализм. Поражение Советской России в войне с Польшей, провал красной интервенции в Европу не совсем отменили, но изъяли из первоочередной повестки дня план немедленной мировой социалистической революции.

Народные восстания 1921 года – Кронштадтское, Тамбовское, Западно-Сибирское – заставили партию большевиков сменить внутриполитический курс. По воле главы Совнаркома Ленина произошел переход от изъятия всего "излишка" продовольствия в селе в пользу государства к продовольственному налогу, с законным правом крестьянина продавать оставшуюся у него часть урожая. В области промышленности власть оставила в собственности государства крупные предприятия, обещая возможность индивидуальной инициативы в малом бизнесе. Часть фабрик, заводов и приисков среднего уровня предлагалось отдать в концессии иностранным фирмам, готовым сотрудничать с советской властью. Финансовая реформа и введение червонца, обеспеченного золотом, должны были дать партии большевиков устойчивую твердую валюту. Нэп – "новая экономическая политика" – имел быстрый успех. Как вспоминает историк Михаил Рабинович, приехав в Петроград летом 1923 года, он увидел настоящий бум: сотни вывесок, буквально везде. Это открылись новые лавочки, мастерские, магазины, столовые… Частная инициатива показала свою силу, меняя к лучшему еще недавно голодавшую страну.

Сам Ленин ко всем этим преобразованиям, им же и затеянным, относился противоречиво. Он называл нэп отступлением власти от ее прежнего курса на непосредственное осуществление коммунизма, но в то же время говорил, что нэп введен "всерьез и надолго". Ленин выступал в это время за госкапитализм: "Государственный капитализм – это тот капитализм, который мы сумеем ограничить, пределы которого мы сумеем установить..." Такая двойственность давала возможность всем последователям Ленина в руководстве страны подбирать нужные цитаты вождя в защиту собственных взглядов – в зависимости от обстановки.

В то же время Ленин считал необходимым сохранение "диктатуры пролетариата", выглядевшей на самом деле как диктатура даже не партии, а политбюро ЦК. В самом начале нэпа Ленин ужесточает порядки в большевистских рядах. На X съезде РКП(б) принимается резолюция "Об единстве партии", запрещающая создание фракций. Вводится "демократический централизм". Внутри компартии тогда было весьма велико число сторонников радикальной политики "военного коммунизма".

На предложения прекратить преследования членов партий эсеров и меньшевиков и обеспечить свободу печати Ленин ответил: "Буржуазия (во всем мире) еще сильнее нас, и во много раз. Дать ей еще такое оружие, как свобода политической организации (свободу печати, ибо печать есть центр и основа политической организации), значит облегчать дело врагу, помогать классовому врагу. Мы самоубийством кончать не желаем и потому это и не сделаем". Политических уступок конкурентам на поле борьбы за социализм Ленин сделать не пожелал.

Тяжелобольной Ленин после третьего инсульта в Горках летом 1923 года

Специальное постановление политбюро ЦК РКП(б) "О меньшевиках", принятое в декабре 1921 года, закрыло возможность для легальной работы этой партии. Часть представителей РСДРП(м) во главе с Юлием Мартовым выехала за границу, оставшиеся были арестованы и попали в политизоляторы и в концлагерь на Соловецких островах. Аналогично власти поступили и с социалистами-революционерами. В 1922 году был проведен политический процесс над ведущими членами ПСР, часть лидеров была приговорена к смертной казни и объявлена заложниками. Оставшиеся в Советской России эсеры, которые не отказались от членства в партии, оказались в лагерях и ссылке.

К тому же Ленин в письме наркому юстиции Дмитрию Курскому выдвинул инициативу: "Надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу)" и "неразрешенное возвращение из-за границы". Сотни ученых и литераторов были высланы в 1922–23 годах из Советской России без права возвращения. Председатель Совнаркома оставался и сторонником широкого применения государством террора: "Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого". Таким образом, начатая властями Советской России в 1921 году экономическая оттепель сопровождалась очевидными политическими морозами.

Национальные проблемы стали причиной разногласий в руководстве партии большевиков. Владимир Ленин отверг идею генерального секретаря партии Иосифа Сталина о вхождении доселе формально самостоятельных советских республик в РСФСР на правах автономий. Он предложил создать новое государственное образование – Советский Союз (СССР). В него все республики вместе с Российской Федерацией входили как независимые и равноправные. Это было осуществлено на Съезде Советов 30 декабря 1922 года.

Впрочем, равноправие было фиктивным, а централистская политика Сталина и главы Кавказского бюро РКП(б) Серго Орджоникидзе вызывала протесты местных большевиков. Против перегибов в Грузии в пользу местных коммунистов выступил Ленин, написав о Сталине как о "грубом великорусском держиморде": "Политически ответственным за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует считать, конечно, Сталина и Дзержинского". В начале 1923 года уже больной Ленин даже предлагает члену политбюро Льву Троцкому "взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии". Однако Троцкий от этого отказался, видя растущую недееспособность Ленина.

"Сталин слишком груб"

Ленин был явно озабочен угрозой раскола партии из-за конфликтов ее лидеров. В "Письме к съезду", продиктованном в декабре 1922 – январе 1923 года, он высказывал опасения: "Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС (наркомат путей сообщения. – РС), отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела".

Ленин, предвидя усиливающийся конфликт Сталина и Троцкого, делает вывод: "Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение".

В своих характеристиках других лидеров партии Ленин также оставил на будущее каждому из самых видных персон свою дозу упреков. Был отмечен "небольшевизм" Троцкого, напомнен как неслучайный "октябрьский эпизод" (выступление против планов переворота) Льва Каменева и Григория Зиновьева. Подчеркнута увлеченность администрированием Георгия Пятакова. Николай Бухарин, по Ленину, "не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии", но "его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)". Ленин считал, что Пятаков и Бухарин "выдающиеся и преданные работники", но эти слова запоминались меньше, чем меткие негативные характеристики.

В конфликте большую роль сыграла хамство Сталина по отношению к жене Ленина Надежде Крупской. 5 марта 1923 года Ленин написал Сталину: "Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения". Сталин попытался представить конфликт как недоразумение. 7 марта 1923 года он написал, что лишь заботился о сохранении предписанного врачами режима изоляции Ленина от политических новостей, якобы нужного для выздоровления: "Если Вы считаете, что для сохранения "отношений" я должен "взять назад" сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя "вина" и чего собственно от меня хотят". Этот иезуитский ответ Ленин уже не увидел, его окончательно лишил дееспособности удар.

В "завещании Ленина" было лишь одно кадровое предложение – о замене Сталина на посту генсека. Однако Сталину удалось в 1924 году после смерти Ленина успешно уклониться от отставки на фоне быстрого развития конфликта с Троцким. А вот все процитированные мной ленинские слова о его конкурентах и оппонентах пригодились Сталину в дальнейшей борьбе за единоличную власть. Еще же один совет Ленина – расширить ЦК до 50 или 100 человек, пополнить его несколькими десятками рабочих – ничем не помог улучшить работу партийного и государственного аппарата.

Пауки в банке: начало схватки

Смерть Ленина открыла для Сталина дорогу к преемничеству, к роли первой среди якобы равных персон в политбюро. Ему помогло то, что на траурном митинге на похоронах тела Ленина в мавзолее на Красной площади не было Троцкого. Он находился на юге на лечении, и ему была сообщена неверная дата церемонии, на которую он бы не успел.

Большинство современных исследователей считает, что именно Сталин был одним из главных сторонников идеи сохранения тела Ленина. По крайней мере, Троцкий пишет, что вопрос был поставлен еще до смерти вождя. И против были лишь сам Троцкий, Каменев и Бухарин. Остальные не возражали против бальзамирования и сохранения "мощей" Ильича, поклонения им в специальном здании мавзолея на Красной площади.

Иосифу Сталину в роли генсека удалось создать себе устойчивую опору. Поначалу это была "тройка" – коалиция с главой Коминтерна, петроградским лидером Григорием Зиновьевым и возглавлявшим Москву и Совет труда и обороны Львом Каменевым. В 1923–24 годах Зиновьев делал основные политические доклады на съездах партии и выглядел как первый ученик Ленина и теоретик коммунизма. Сталин возглавил технический аппарат партии в момент его бурного роста, а также одновременно Оргбюро ЦК, Секретариат ЦК и Рабкрин. Он получил возможность расставлять кадры, платившие ему за назначения полной лояльностью. В глазах номенклатуры генсек превратился в верховного распределителя должностей и различных льгот.

Это позволило Льву Троцкому сыграть роль борца с растущим в партии и стране бюрократизмом. Оставаясь со своими сторонниками в меньшинстве в Политбюро и ЦК, еще при жизни Ленина в 1923 году он решил обратиться напрямую к партии. 8 октября 1923 года Троцкий обнародовал письмо ЦК и ЦКК с критикой бюрократизации и негативных сторон нэпа. Он заявлял, что текущий экономический кризис сложился из-за бюрократической практики "военно-коммунистического командования ценами", обращал внимание на фикцию выборности, на реальное назначенчество секретарей парткомов: "Назначение секретарей губкомов – теперь правило… Создаваемый сверху вниз секретарский аппарат все более и более самодовлеюще стягивает к себе все нити. Участие партийной массы в действительном формировании партийной организации становится все более и более призрачным… Секретарскому бюрократизму должен быть положен конец. Партийная демократия – в тех, по крайней мере, пределах, без которых партии грозит окостенение и вырождение – должна вступить в свои права. Низы партии должны в рамках партийности высказать, чем они недовольны, и получить действительную возможность в соответствии с партийным уставом и, главное, со всем смыслом нашей партии создавать ее организационный аппарат". Это было покушение на основы создаваемой Сталиным командной системы.

Политбюро ответило письмом, обвиняя Троцкого в том, что он требует предоставить ему "диктатуру в области хозяйства и военного дела". Во время объявленной дискуссии большинство в Политбюро объединилось в "семерку": Сталин, Каменев, Зиновьев, Рыков, Томский, Бухарин, Куйбышев. Троцкий был изолирован, его выступления против бюрократии были объявлены "анархо-меньшевистскими". Его сторонники в среде военных и в вузах теряли должности. На партконференциях поддержка линии Троцкого в среднем составляла 20–25 %.

Лев Троцкий вместе с делегатами V конгресса Коминтерна посещает мавзолей Ленина (его первый, временный вариант), июнь 1924 года

"Письмо к съезду" Ленина, оглашенное только на совете старейшин XIII партсъезда, в котором Ленин предлагал снять Сталина с должности, благодаря поддержке генсека Каменевым и Зиновьевым не возымело действия. Сталин сохранил свой пост. На XIII съезде ВКП(б) Троцкий подвергся массированной критике, его обвинили во фракционности, он отвергал обвинения. Требования большей демократии в партии, выдвинутые Троцким, поддержки не нашли. Экономический кризис, связанный с возникновением "ценовых ножниц" (возраставшей разницы в цене промышленных и сельскохозяйственных продуктов), между тем пошел на спад. В новый состав ЦК был избран сам Троцкий и всего несколько его сторонников.

Удивительно, но уже после XIII съезда Сталин почувствовал себя достаточно сильным, чтобы быстро отдалиться от Зиновьева и Каменева, которых вскоре подверг критике на совещании секретарей уездных комитетов за незначительные ошибки в публикациях. Троцкий летом 1924 года выпустил книгу "Уроки Октября", в которой возвышал себя и принижал Каменева и Зиновьева. В ответ была опубликована статья Бухарина "Как не нужно писать историю Октября", выступления Каменева "Ленинизм или троцкизм?", Сталина "Троцкизм или ленинизм?" и Зиновьева "Большевизм или троцкизм?". Обмен разоблачениями и старыми цитатами помогал лишь Сталину, который в революционном прошлом был незаметен и потому легко разыгрывал роль миротворца и центриста, стоящего над схваткой амбициозных политиков.

В декабре 1924 года Сталин в одной из статей поставил как цель построение социализма в одной стране, указывая на затухание революционных процессов в мире. Зиновьев и Каменев не выдержали такого покушения на основы ленинизма. Зиновьев обвинил Сталина в "национальной ограниченности". Каменев указывал, что отсталость СССР создает препятствия на пути строительства социализма. В апреле 1925 года Зиновьев был уверен, что построение социализма в России невозможно без помощи более развитых стран. В своей брошюре "Ленинизм" он доказывал, что победа социализма в СССР возможна только в случае успешных революций в Европе и США. В это же время Бухарин подвергся критике за обращенный к крестьянам лозунг: "Обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство!" Противники из "Новой оппозиции" обвиняли Бухарина в недооценке "кулацкой опасности" и уступках не середняку, а кулакам.

"Политика отсечения голов"

В итоге Сталин сблокировался со сторонниками сохранения нэпа: новым председателем Совнаркома Алексеем Рыковым (преемником Ленина на этой должности), главным редактором "Правды" Николаем Бухариным и главой профсоюзов Михаилом Томским против "новой оппозиции" Льва Каменева и Григория Зиновьева при нейтралитете Льва Троцкого, который в январе 1925 года потерял посты наркомвоенмора и главы Реввоенсовета, но оставался в политбюро.

На XIV съезде ВКП(б) в 1925 году Сталин впервые выступил с политическим отчетом ЦК, показав себя стране как новый лидер партии. Выступавшие теперь с критикой Сталина за зажим демократии в партии Каменев и Зиновьев опирались в основном на ленинградскую делегацию и потерпели поражение. В своей речи Лев Каменев выступил и лично против Сталина: "Мы против того, чтобы создавать теорию "вождя", мы против того, чтобы делать "вождя" … Я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба". Сталин же снова подавал себя как борца с ленинградскими "феодалами", миротворца, не согласного с якобы "кровожадными" оппонентами Каменевым и Зиновьевым: "Политика отсечения голов чревата крупными неприятностями для партии. Этот метод кровопускания, а они хотят крови – опасный и заразительный; сегодня отсекаем одну голову, завтра – другую, а затем и третью: кто же останется в партии?" – вещал Иосиф Сталин. Вскоре после съезда Зиновьев потерял свое лидерство в Ленинграде. Туда была направлена специальная бригада членов ЦК, которая сменила все питерское политическое руководство, сделав новым секретарем обкома ВКП(б) Сергея Кирова.

Советский экономист Евгений Преображенский выдвинул доктрину "первоначального социалистического накопления", предлагая финансировать ускоренную индустриализацию страны за счет крестьян, через высокие для них налоги и тарифы. Подобные взгляды отчасти разделяли Георгий Пятаков и основные оппозиционные политики. С ним дискутировал Николай Бухарин, обвинив "левых" в планировании "военно-феодальной эксплуатации деревни", в подрыве "смычки" с крестьянством. Со своей стороны, Бухарин предложил не форсировать темпы индустриализации, идти курсом постепенного "врастания в социализм" крестьянства. В этом ключе XIV съезд ВКП(б) и объявил о необходимости проведения в СССР индустриализации, но не определил ее темпов и методов финансирования.

Вплоть до середины 1928 года во власти продолжала доминировать концепция Бухарина о необходимости сохранения нэпа и о кооперации как "столбовой дороге к социализму". Надо заметить, что и его "левые" оппоненты не требовали быстрой коллективизации сельского хозяйства и уничтожения "кулачества", ограничиваясь идеей получить капитал на индустриализацию сугубо экономическими методами, через использование высоких налогов и завышенные цены на ряд товаров. Даже реализация идей "левых" не означала бы введения революционных методов сбора "дани" с деревни и закрепощения крестьян в колхозах.

После поражения на съезде оппоненты Сталина продолжали искать себе союзников. Неожиданно для публики Зиновьев и Каменев нашли общий язык с Троцким, теперь уже вместе обвиняя большинство ЦК в бюрократизме, недооценке растущей "кулацкой опасности", требовали борьбы с нэпманами от имени части рабочих, недовольных неравенством и безработицей. В 1926 году Каменев был снят с поста председателя Моссовета, выведен из состава Политбюро и направлен послом в Италию. Зиновьев был освобожден от должности председателя Коминтерна. Его заменил Бухарин. В аппаратной борьбе Сталину не было равных, новая номенклатура поддерживала своего лидера.

Сталин (крайний слева) и его коллегии и соперники, которых он позднее пошлет на смерть: Рыков, Зиновьев и Бухарин (слева направо). Середина 1920-х годов

Троцкий на апрельском пленуме ЦК 1926 года потребовал ускорения темпов индустриализации. Это предложение было отвергнуто большинством, в том числе Сталиным, но встретило поддержку Каменева, Зиновьева и Пятакова. На июльском объединенном пленуме ЦК и ЦКК 1926 года левый блок окончательно оформился как политическая платформа. Но союз Троцкого, Каменева и Зиновьева не имел шансов повести за собой ВКП(б). Своей прессы у них не было, агитацию на партийных собраниях срывали. Ораторов нередко прерывали криками, силой стаскивали с трибун. В некоторых районах Москвы были созданы специальные дружины молодых активистов, вооруженные дубинками.

Поскольку сталинские сторонники не оставляли им иной возможности, левая оппозиция вынуждена была к концу 1926 года перейти и к полулегальной деятельности, проводя конспиративные собрания по квартирам или сходки на природе, издавая и распространяя листовки с критикой политики Сталина. С этого времени внутрипартийная оппозиционная деятельность "большевиков-ленинцев", как они себя именовали, стала объектом пристального наблюдения, а потом и прямых репрессий со стороны политической полиции ОГПУ.

Нужно подчеркнуть, что популярность в беспартийных массах идей "левой оппозиции" была невысока, поскольку ее лидеры ставили под сомнение установившееся в стране относительное благополучие. А сами по себе антибюрократические лозунги в поддержку свободы мнений, демократических дискуссий привлекали в основном студенческую и учащуюся молодежь, недовольную постепенным окостенением режима. Это умонастроение, желание поддержать критиков бюрократии захватывало молодежь, необязательно партийцев или комсомольцев, что хорошо описано в мемуарах писателя, тогда студента Варлама Шаламова: "Естественно, что во главе этой великой перестройки шла молодежь. Именно молодежь была впервые призвана судить и делать историю… Еще раз поднималась та самая волна свободы, которой дышал 17-й год. Каждый считал своим долгом выступить еще раз в публичном сражении за будущее, которое мечталось столетиями в ссылках и на каторге". Беспартийный студент Варлам Шаламов получил свой первый лагерный срок как раз за распространение письма Ленина к съезду (оно же "Завещание Ленина"), объявленного сталинцами фальшивкой.

Пиком противостояния стала параллельная официальной демонстрация 7 ноября 1927 года, которую провели сторонники "левой оппозиции". В Ленинграде в ней участвовали Зиновьев и Радек. В Москве акция шла под лозунгами: "Выполним завещание Ленина", "Повернем огонь направо против нэпмана, кулака и бюрократа", "За подлинную рабочую демократию". В столице выступление левой оппозиции возглавили Троцкий, Каменев, Лашевич, Преображенский, Муралов, которые приветствовали демонстрантов с балкона дома на углу Воздвиженки и Моховой. Позже в квартиру ворвались активисты – противники Троцкого во главе с будущим оппонентом Сталина Мартемьяном Рютиным, пытаясь затеять драку и сорвать выступления с балкона. Сами шествия 7 ноября 1927 года сопровождались стычками сторонников "генеральной линии" и их оппонентов, пытавшихся поднять свои лозунги и показать портреты своих опальных вождей.

Ноябрьский пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 1927 года исключил Троцкого и Зиновьева из партии, а Каменева и Раковского изгнал из ЦК как раз за организацию параллельной демонстрации. XV съезд ВКП(б) в декабре подтвердил решение пленума и исключил из партии еще 75 видных оппозиционеров: Каменева, Лашевича, Радека, членов группы Сапронова.

Теперь началась эпоха репрессий. Видных оппозиционеров, например Белобородова, Радека, Смилгу, высылали из Москвы в провинцию. Каменева отправили в Калугу. Сосновский был сослан в Барнаул, Раковский – в Кустанай, Муралов – в город Тара в Омской области. Льва Троцкого в 1928 году насильно выдворили в Алма-Ату. Сотрудникам ГПУ пришлось выносить его из квартиры, чтобы доставить на вокзал. Выдворение сопровождалось акцией протеста, на которую собралось до трех тысяч человек. В январе 1929 года Троцкий был выслан из СССР и поначалу обосновался в Турции.

Самое удивительное то, что "левых" стали высылать ровно в тот момент, когда многие их политэкономические идеи были в самом радикальном виде взяты на вооружение сталинским большинством в ВКП(б). Произошел резкий поворот Сталина к идеям ускорения индустриализации и коллективизации. Он мог быть был обусловлен так называемым кризисом хлебозаготовок, когда государством были установлены твердые цены на хлеб. С 1 июля 1927 по 1 января 1928 года заготовили на 2 млн тонн меньше, чем за год до этого, при таком же урожае. Крестьяне придерживали хлеб, ожидая повышения закупочных цен. Уже 14 и 24 декабря 1927 года по парторганизациям были разосланы секретные директивы ЦК ВКП(б) с требованиями любой ценой увеличить объем хлебозаготовок. Поскольку эти директивы не исполнялись в полной мере, были отправлены еще несколько распоряжений. В директиве от 14 января говорилось о решении ЦК "нажать зверски на наши парторганизации" и требовалось арестовывать "спекулянтов, кулаков и прочих дезорганизаторов рынка и политики цен".

Гражданская война с крестьянами

Фактически на рубеже 1928 года Иосиф Сталин проводит в руководстве страны решение о том, чтобы вести административный нажим на крестьянство, не повышая закупочные цены, увеличивая налоги, штрафы и репрессируя мнимых "саботажников". Сталин лично выезжает в Сибирь, в частности на Алтай, с тем чтобы добиться увеличения поставок зерна. Так, в некоторых районах СССР уже в начала 1928 года вернулись к заготовкам на принципах продразверстки, ревизуя ленинские указания.

Осенью 1928 года правительство было вынуждено ввести хлебные карточки в крупных городах. (В феврале 1929 года карточная система продажи хлеба стала всесоюзной.) Сторонники Бухарина предлагали отказаться от "наступления на кулачество", снизить расходы на индустриализацию, вернуться к свободной продаже хлеба, а недостающее зерно купить за границей и сбалансировать рынок. Это предложение было отвергнуто, и практика "нажима" была продолжена. В оправдание своего поворота налево Сталин выдвигал доктрину "обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму". В ответ в редактируемой Бухариным "Правде" публикуется его статья, осуждающая попытки "пойти по троцкистской дорожке".

Идея быстро включить максимум крестьян в систему колхозов и совхозов виделась Сталину как панацея от всех хлебозаготовительных бед. Создание колхозного механизма обеспечит гарантированные поставки зерна из деревни, независимо от настроений крестьян и рыночной конъюнктуры, пусть и ценой обнищания сельского населения. Методы, которые применялись для якобы добровольной записи крестьян в колхозы, и выселение крепких крестьян как "кулаков" даже Троцкому и его сторонникам казались неприемлемыми. Но не всем: часть "левой оппозиции" решила теперь примкнуть к победителям и вернуться в ряды ВКП(б), объявив о своем одобрении новой "генеральной линии". По этому пути пошли, например, Радек и Пятаков, которых вернули из ссылки.

Еще в апреле 1928 года на пленуме ЦК констатировалось, что должен был принят ряд мер, "в том числе и экстраординарного порядка", чтобы "парализовать угрозу общехозяйственного кризиса и обеспечить не только снабжение хлебом городов, но и отстоять взятый партией темп индустриализации страны". Принято было единогласно. Впечатление создавалось такое, что сталинский курс побеждает. Бухарин в письме Сталину констатировал, что принятые меры "переросли в новую политическую линию, отличную от линии XV съезда". Летом 1928 года соотношение сил, кажется, изменяется: на состоявшемся 12 июля 1928 года пленуме ЦК ВКП(б) Сталин стоит на своем: он подчеркнул, что "мы не можем зарекаться раз навсегда от применения чрезвычайных мер" и говорил о "дани", "сверхналоге" на крестьянство, который следует "брать временно для того, чтобы сохранить и развить дальше нынешний темп развития индустрии", используя разрыв ("ножницы") цен на промышленные и сельскохозяйственные товары.

Фактически Сталин взял на вооружение теорию "дани" Преображенского. Схема эта уже работала: крестьяне составляли около трех четвертей населения страны, а получали всего около 12% национального дохода. Сталин критиковал Михаила Томского, который якобы считал, что "нет никаких резервов, кроме уступок крестьянству в деревне". Это, мол, "капитулянтство и неверие в строительство социализма", заявлял в ответ Сталин.

Советские вожди на трибуне Мавзолея 7 ноября 1929 года. Слева Сталин и Бухарин

На пленуме сторонники Бухарина резко выступили против ограбления деревни. Глава Совнаркома Алексей Рыков потребовал отказа от политики чрезвычайных мер в сельском хозяйстве, признав и свою вину за их предыдущую поддержку. Бухарин сообщил пленуму, что, по сводкам ОГПУ, из-за чрезвычайных мер с начала 1928 года в СССР произошло свыше 150 крестьянских восстаний. Фактически в стране, вернувшей в новом виде продразверстку, начиналась вторая гражданская война с крестьянством.

В итоге разногласия в верхах решили не выносить на публику. Сталин на словах на время отступил от своих недавних установок о форсировании коллективизации. В качестве компромисса ЦК проголосовал против реквизиций продовольствия у крестьян и насильственных хлебных займов. На местах предлагалось ликвидировать все рецидивы продразверстки, нарушения законности. Кроме того, было решено поднять на 20 % закупочные цены на хлеб, что было ранее отвергнуто.

Довольно трудно сейчас восстановить ход подковерной борьбы во власти. Но некоторые детали дает "запись Каменева". После пленума Бухарин решился на встречу с опальным Каменевым, во время которой назвал Сталина "Чингисханом" и "беспринципным интриганом", который все подчиняет сохранению своей власти и меняет свои планы "ради того, кого в данный момент следует убрать". Подчеркнув, что "Сталин знает одно средство – месть – и в то же время всаживает нож в спину", Бухарин сказал, что Сталин "нас будет резать". По мнению Бухарина, в рамках страны сталинский курс "ведет к гражданской войне. С ним мы можем пропасть".

Ни о чем договориться Бухарин и Каменев не смогли. Первый был растерян и ощущал перспективу поражения. Второй ошибочно предполагал возможность переговоров со Сталиным о своем возвращении в большую политику и склонен был выжидать. Каменев не поверил предупреждению Бухарина: "Сейчас речь идет не о нормальном различии в политике, но о сохранении партии и государства и о самосохранении противников Сталина". Запись Каменева попала к сторонникам Троцкого, считавшим "правых" большей опасностью, чем сталинское большинство, а потом и в Кремль, вызвав скандал, подорвавший позиции Бухарина и его группы.

Летом 1928 года на конгрессе Коминтерна Сталину удалось пополнить его руководство своими сторонниками, отодвинув от руководства Бухарина. Вдобавок он смог навязать соратникам тезисы о новом подъеме активности масс и о том, что социал-демократия переходит на позиции "социал-фашизма", что вскоре принесло немало бед рабочему движению.

Бей по правым, бей по левым

В сентябре Бухарин публикует в "Правде" статью "Заметки экономиста", осторожно предостерегая против взятых чрезмерно высоких темпов индустриализации. Осенью 1928 года Сталин перешел в решительное контрнаступление. На сентябрьском пленуме МК и МКК руководство столичной организации ВКП(б) было обвинено в "замазывании правой опасности". В Москве прошла волна партийных собраний и партактивов, посвященных борьбе с "правой опасностью", за несколько месяцев вышло до сотни подобных статей. Сталин на пленуме уже в октябре назвал основные признаки "правого уклона": выступления против борьбы с кулаком и предложения снизить темп индустриализации. Вскоре все московские лидеры, которые во главе с Николаем Углановым поддерживали Бухарина, были сняты со своих постов.

В ходе заседания комиссии Политбюро по подготовке ноябрьского пленума ЦК Бухарин, Рыков и Томский подали в отставку, но вскоре взяли ее назад. Под нажимом Сталина они все же согласились с повышенным налогообложением "кулаков" и с планированием высоких темпов развития промышленности. Все это были обреченные на неудачу попытки отбиться от обвинений во фракционности и не выносить на публику разногласия в ЦК. На пленуме, несмотря на недостаток средств, приняли решение увеличить капиталовложения в тяжелую индустрию. А все трудности Сталин и его сторонники дружно объясняли "бешеным сопротивлением" кулака и нэпмана.

Сталин выступил на пленуме, воюя на два фронта: наряду с критикой "правых" он решил ударить и по "левым", приписав им собственные грехи: якобы верные сторонники Троцкого выступают за превращение чрезвычайных мер в постоянный курс партии и "сверхиндустриализацию". Публично вне закрытых заседаний Сталин вопреки фактам борьбы с Бухариным и Рыковым продолжал утверждать: "Мы все в Политбюро едины".

Между тем за кулисами на фоне продолжения экономического кризиса Сталин готовил наступление на тройку оппонентов. 30 января 1929 года он открыто обвинил Бухарина в переговорах с Каменевым. Бухарин, Рыков и Томский обвинили сталинскую группу в продолжении авантюристического курса в экономике, насаждении бюрократизма в партии и разложении Коминтерна. Бухарин заявил, что сталинцы нарушили решения июльского и ноябрьского пленумов о прекращении чрезвычайных мер и поддержке индивидуальных хозяйств и выступил за открытое обсуждение проблем.

Видимость единодушия: большевистские вожди голосуют на одном из партийных форумов. Слева внизу – Рыков, справа – Сталин (хотя в политическом смысле всё было наоборот)

На заседании Политбюро 9 февраля 1929 года Бухарин, Рыков и Томский снова грозят отставкой. Они возлагают на сталинскую фракцию в партии ответственность за тяжелое экономическое и финансовое положение страны, массовое недоедание в ряде районов, недостаток сырья и промтоваров, инфляцию и проблемы с нехваткой валюты. Критикуя усвоенную Сталиным теорию "дани", они указывают, что идет идеологическое увековечение чрезвычайных мер для перехода "от наступления на кулачество к атаке на мелкое крестьянское производство".

"Правые" протестовали против того, чтобы "единолично решались вопросы партийного руководства", чтобы Сталин и компартия рассматривались как "равновеликие величины", а любая критика Сталина расценивалась как выступление против партии и ЦК: "Мы думаем лишь, что тов. Сталину нужно учесть совет (очень мудрый), данный Лениным, и не отступать от коллективности в руководстве. Мы считаем, что тов. Сталина, как и каждого другого члена Политбюро, можно и должно поправлять, не рискуя за это быть превращенным во "врага партии", – говорилось в их заявлении. Отставки генсека они не требовали. Бухарин и Томский вынесли на пленум ЦК вопрос о своей отставке. Рыков свою отставку отозвал.

Это выступление оппонентов с программным заявлением Сталин предъявил Центральному комитету как доказательство наличия особой фракции в составе Бухарина, Рыкова и Томского, которую ее члены якобы раньше скрывали от партии, а теперь решили легализовать, чтобы обеспечить себе свободу фракционной деятельности, якобы совершив переход на позицию Троцкого. Началась подготовка к апрельскому пленуму ЦК, который должен был заняться уже не критикой позиции Бухарина, а его "фракцией". Развернулась новая кампания по критике "правого уклона", местные партконференции по команде свыше стали выносить решения с резким осуждением линии Бухарина, Рыкова и Томского. Весной 1929 года сторонники и ученики Бухарина подверглись партийным взысканиям, многие поддерживавшие линию на сохранение нэпа "красные профессора" были смещены со своих постов и переведены на работу в провинцию, часть из них выступила с покаянными заявлениями.

На пленуме ЦК 16 апреля 1929 года Рыков отстаивал право на свободу мнений и критику, которое, по его мнению, не противоречит единству партии. Бухарин доказывал, что он и его единомышленники выступают не против индустриализации или колхозов, а против чрезвычайных мер, поскольку их постоянное применение означает политику насилия над средним крестьянством. Это провоцирует отмену нэпа, "отношений через рынок". Нажим на крестьянство ведет к сокращению посевов, к уменьшению поступлений хлеба. Поскольку же "экспорт хлеба необходим для импорта машин и оборудования, приходится сокращать внутреннее потребление". По сути дела, Бухарин предлагал не проводить форсированное колхозное и совхозное строительство, сочетая его с развитием индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств, предлагал вести гибкую налоговую политику. Но "правые" на пленуме снова оказались в меньшинстве.

Сталин доказывал, что сложились две линии: большинства в Политбюро и бухаринской группы. Он утверждал, что его оппонент взял тезис о военно-феодальной эксплуатации крестьянства "из арсенала лидеров кадетов Милюкова, и Бухарин подпевает господам Милюковым, плетется в хвосте за врагами народа". Во всех экономических проблемах генсек снова обвинил кулачество: "Капиталистические элементы не хотят добровольно уходить со сцены: они сопротивляются и будут сопротивляться социализму, ибо видят, что наступают последние дни их существования". Его не смущали возражения Бухарина: "По этой странной теории выходит, что, чем дальше мы идем вперед в деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается, тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма мы, очевидно, должны или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми". "Теория обострения" стала для Сталина главным аргументом для оправдания уже массовых репрессий.

Пленум ЦК ВКП(б) принял предложение Сталина: снять Томского с должности председателя ВЦСПС, а Бухарина – с поста главного редактора "Правды", предупредив, что "в случае малейшей попытки с их стороны нарушить постановления ЦК и его органов они будут немедля выведены из состава Политбюро, как разрушители партийной дисциплины". Рыкова оставили на посту председателя Совнаркома, на должности номинального премьера он удержался до декабря 1930-го. Угланова сняли с постов кандидата в члены Политбюро, члена Оргбюро и секретаря ЦК. Вакансии во власти были заполнены сталинцами.

Великий перелом

Таким образом, были разрушены последние преграды на пути левацких планов Сталина. Хотя формально в апреле 1929 года никаких решений об ускорении коллективизации принято не было и в планах доля коллективных хозяйств оставалась на уровне 15%, началось активное обращение к новым чрезвычайным мерам. Если в начале чрезвычайщины число осужденных по 107-й статье в целом по стране составляло менее 10 тысяч человек, то теперь только в Среднем Поволжье и Украине посадили более 50 тысяч. Пошло "наступление на кулака", при этом специальным постановлением к "кулацким" были отнесены хозяйства, применявшие наемный труд, владевшие мельницей, маслобойней, сельхозмашиной, занятые торговлей, сдававшие в аренду имущество или землю. Кроме высокого налога, было запрещено принимать крепких крестьян в колхозы, выдавать им кредиты и снабжать орудиями производства. Естественно, все это вело к свертыванию сильных хозяйств, распродаже имущества и скота, массовому переселению в города и вербовке на стройки. Начались аресты крестьян, массовое выселение в отдаленные районы, на "стройки пятилетки". В 1929 году было зафиксировано около 1300 крестьянских бунтов. Позже некоторые кубанские станицы (Новорождественская, Медведовская, Темиргоевская) были выселены целиком. Потом число таких репрессированных населенных пунктов Кубани возросло до 15. Страна стояла перед угрозой новой гражданской войны.

В ноябре 1929 года Сталин выступил со статей "Год великого перелома", где говорилось, что заявления "правых оппортунистов (группа Бухарина)" "рухнули и рассеялись в прах, как старый буржуазно-либеральный хлам". Вопреки реальности утверждалось, что осенью 1929 года крестьяне якобы пошли в колхозы "целыми селами, волостями, районами", что темп развития колхозов и совхозов не оставляет сомнений в том, что "страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире". Факты говорили об ином: к осени 1929 года было коллективизировано лишь 7,6 % хозяйств, а колхозы занимали всего 3,6 % посевных площадей СССР… Сталин хотел еще увеличить темпы создания колхозов. В деревню отправили отряды ОГПУ, тысячи партийных уполномоченных.

В ноябре 1929 года трое оппозиционеров попытались хотя бы частично отстоять свои взгляды, выступив с протестом против недопустимых методов борьбы, применявшихся против них. Бухарин, Рыков и Томский утверждали, что поддерживают высокие темпы индустриализации и коллективизации, выступают за "беспощадную борьбу с кулачеством", но уверяли, что при предлагавшихся на апрельском пленуме методах проведения генеральной линии партии "мы могли бы достигнуть желательных результатов менее болезненным путем". По их мнению, применение чрезвычайных мер обусловило "недовыполнение плана по сельскому хозяйству" и как раз и толкнуло часть середняков "в сторону зверски сопротивлявшегося кулака". Это была последняя неудачная попытка защитить умеренную линию на сохранение нэпа.

На Пленуме ЦК Бухарина вывели из состава Политбюро, а его соратников строго предупредили. После пленума Бухарин, Рыков, Томский выступили с новым заявлением, признавая прошлые разногласия и объявляя о том, что они отныне признают полную правоту партии. "Наши взгляды, изложенные в известных документах, оказались ошибочными. Признавая эти свои ошибки, мы, со своей стороны, приложим все усилия к тому, чтобы вместе со всей партией повести решительную борьбу против всех уклонов от генеральной линии партии и, прежде всего, против правого уклона и примиренчества с ним". Капитуляция состоялась.

Генрих Ягода возглавлял НКВД в середине 1930-х годов, во время первой волны сталинского террора, жертвой которого позднее стал и он сам

Не состоялась альтернатива "правого", а на самом деле разумного центристского курса и постепенной индустриализации, которая была бы СССР по карману без разорения крестьянства. Нэповские темпы роста были вполне достаточны, чтобы поддерживать успешное развитие экономики. Не произошло бы и отказа от добровольной кооперации в пользу принудительного насаждения колхозов с превращением населения деревни в плохо оплачиваемых сельскохозяйственных рабочих. Не было бы и последовавшего в 30-е годы Голодомора в обескровленных изъятием всего продовольствия зерновых районах.

Реализуя свой успех, Сталин 27 декабря 1929 года на конференции аграрников-марксистов выступил с речью, в которой потребовал вместо товариществ по совместной обработке земли "насаждать в деревне крупные социалистические хозяйства в виде совхозов и колхозов". Здесь он впервые выдвинул лозунг о переходе "от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса". Сталин поделился видением недалекой перспективы, сообщив, что, когда нэп "перестанет служить делу социализма, мы ее отбросим к черту". Все эти три тезиса генсека ВКП(б) стали государственной политикой СССР на следующее десятилетие, стоившей стране миллионов жизней крестьян, погибших от голода и репрессий.

Верхушка власти теперь представляла собой монолитную группу, которая была уверена в своей способности развязать войну с крестьянством и выиграть ее с опорой на партаппарат и ОГПУ методами не менее жестокими, чем во времена "военного коммунизма", не считаясь с потерями. В этой борьбе были и отступления, как в марте 1930 года, когда Сталин хитро отыграл назад, предупредил об опасности "головокружения от успехов", но от своего курса на создание силами ВКП(б) второго крепостного права он никогда уже не отказывался.

В письме от 6 августа 1930 года Сталин требовал от Молотова: "Форсируйте вывоз хлеба вовсю. В этом теперь гвоздь. Если хлеб вывезем, кредиты будут". В условиях мирового экономического кризиса вождь хотел экспортировать из СССР максимум зерна, получать валюту и закупать в США и Германии подешевевшее и ставшее доступным оборудование для новых предприятий военно-промышленного комплекса.

1929 год вошел в историю как "год великого перелома", поскольку власть Сталина стала единоличной. В отсутствие разгромленной правой и левой оппозиции альтернатива сталинскому курсу отсутствовала. Троцкий, осудивший левацкий "большой скачок", из-за границы не мог существенно повлиять на развитие событий в стране. Его сторонники были сосланы или арестованы. Представить себе его вариант можно как более мягкий по отношению к сталинскому курсу. Загонять крестьян в колхозы силой или проводить индустриализацию сверхфорсированным темпом "демон революции" и большевики-ленинцы не собирались.

Николай Бухарин и его единомышленники были приведены к покорности. После 1930 года произошло лишь несколько героических попыток создать в элитной партийной среде оппозиционные группы противников сталинизма ("дело Сырцова", "дело Рютина", "дело Эйсмонта-Толмачева"). Вариант модернизации, опять же более гибкий по отношению к сталинскому курс с использованием рыночных механизмов в отношениях города и села, посильной бюджету индустриализации, добровольной кооперации был властью отброшен, а сами его сторонники постепенно репрессированы.

Завещание Ленина, заявления, что нэп "всерьез и надолго", были забыты. Роль наследника Ленина и толкователя его "учения" была завоевана Сталиным – в качестве подарка самому себе к 50-летию. Именно в этой роли он продолжил самую радикальную коллективизацию, которая обошлась СССР в невероятное для мирного времени число погибших от репрессий и Голодомора – до 7 миллионов человек.