"Маруся" и "Матрешка". Как Москва ищет друзей в Персидском заливе

Высшее российское руководство часто заявляет о новом глобальном повороте в своей внешней политике. Кремль, после начала российской агрессии против Украины столкнувшийся с единым и крайне резким осуждением всех стран Запада, почти разорвавших любые связи с Москвой, и с их тяжелейшими санкциями, намерен теперь строить тесные отношения с государствами "глобального Востока и Юга". То есть переориентироваться, как, например, говорит глава российского МИДа Сергей Лавров, на Азию, Африку и Латинскую Америку. Минувший год показал, что во многом России пока действительно удается это делать.

Китай, Индия, Индонезия, Вьетнам, Иран, Турция, ЮАР, Бразилия, Аргентина и почти все страны так называемого Большого Ближнего Востока формально пока не присоединились ни к какому западному давлению на Кремль и не занимают никакую сторону в российско-украинской войне. Однако на деле многие из них ведут себя как минимум дружелюбно в отношении Москвы, и даже – в ряде ситуаций – как ее сторонники. В частности, такую политику в той или иной форме проводят нефтедобывающие государства всего Персидского залива и их собственные, зависящие от них союзники вроде Египта или Судана.

Саудовская Аравия и Ирак договариваются с Москвой о координации на нефтяном рынке. Судан все-таки намерен построить у себя на Красном море военно-морскую базу ВМФ России. Египет якобы, хотя эта информация не подтверждена, намеревался производить ракеты для армии РФ, а также продолжает при помощи "Росатома" строительство первой в своей истории АЭС "Эд Дабаа". Иран поставляет Кремлю боевые дроны и намерен ремонтировать гражданские самолеты западного производства авиакомпании "Аэрофлот". Объединенные Арабские Эмираты превратились в центр хранения, трансфера и отмывания денег российского бизнеса и один большой курорт для богатых туристов из России.

Таких и подобных им новостей становится все больше. Так можно ли в новой ситуации считать ОАЭ, Саудовскую Аравию, Иран и некоторые другие страны региона Персидского залива скрытыми или явными союзниками России, с помощью которых она обходит иностранные санкции и ничуть не чувствует себя мировым изгоем? На эти и другие вопросы в беседе с Радио Свобода отвечает работающий в Дохе политолог-востоковед, доцент Центра исследований стран Персидского залива Катарского университета Николай Кожанов:

– Сейчас, спустя более чем год с начала войны в Украине, можно ли сделать общий вывод, что мусульманские государства Большого Ближнего Востока, при всех их отличиях, при разнообразных глубоких противоречиях между ними, ничуть не отстранились от России, не присоединились к санкциям против Кремля, и даже наоборот, со многими этими странами связи и взаимодействие Москвы укрепились?

– С определенной степенью обобщения – можно. На неформальном уровне, не официальном, а именно на уровне практического взаимодействия, большинство арабских стран не только не отдалились от России, но и, пытаясь использовать ситуацию в своих интересах, помогают ей обходить санкции. Давая приют российским чиновникам и бизнесменам (а не только тем россиянам, кто покинул страну, спасаясь от мобилизации), размещая российские капиталы, торгуя, в том числе, и российской нефтью. Нет никакого охлаждения отношений. Конечно, в официальных заявлениях эти страны могут выступать в поддержку Украины и ее территориальной целостности, осуждать агрессию против нее. Но слова – это слова. А дела выглядят несколько по-другому.

– И ведь, кроме арабских стран, есть еще и Иран, но о нем мы поговорим потом отдельно. Когда мы произносим фразу "активизация связей", обычно подразумеваем какие-то торговые сделки, официальные визиты и так далее. Но важнее, мне кажется, то, насколько это заметно невооруженным взглядом в повседневной жизни. Вы сами живете в одной из стран Ближнего Востока, ездите по региону. Больше стало "русского мира" вокруг? В Объединенных Арабских Эмиратах, например, точно да, это известно. Там открываются русские магазины и рестораны, полно российских туристов, проходят концерты известных российских исполнителей и прочее. А в вашем Катаре, например?

– Я живу в достаточно тихом и отдаленном районе Дохи, и, возвращаясь в очередной раз из поездки, как-то недавно не поверил своим глазам – прямо под моей квартирой на первом этаже вдруг появилась большая рекламная надпись на английском: Matreshka. Когда я стал выяснять, оказалось, что это магазин русской выпечки, который должен открыться в ближайшее время. То есть даже здесь, в этом дальнем уголке, это присутствие уже чувствуется. На улицах стало намного больше русскоговорящих. Это все чувствуется и с точки зрения активизации бизнеса – постоянно идет обмен деловыми делегациями. Также то, о чем мы говорим, видно и по загрузке авиарейсов сюда. Сейчас билеты Москва – Доха приобрести позднее, чем за месяц-полтора до вылета, уже невозможно, загружены все самолеты на 100 процентов. Конечно, не все россияне здесь выходят, в Дохе, основная масса их продолжает свое путешествие дальше. Но вот недавно у нас, на севере Катара, открылся очередной очень дорогой курортный центр, который имитирует в чем-то мальдивские или карибские отели. И, как мне рассказали местные друзья, он уже заполнен русскими. Точнее, приезжими из постсоветского пространства – но в основном, конечно, из России.

Туристическо-деловой район в центре столицы Катара Дохи

– А у вас были разговоры с катарцами и жителями других стран региона о войне России и Украины? В том числе с чиновниками, с бизнесменами, в научной среде, где вы вращаетесь? Интересует ли их вообще происходящее? Или, может быть, они подчеркнуто избегают на эти темы говорить?

– Нет, не избегают. Интерес к теме большой, как со стороны местного экспертного сообщества, так и со стороны политиков и простых людей. Но нужно понимать, что для них этот конфликт изначально был совершенно непонятен. То есть российское вторжение в Украину было полной неожиданностью для местного мира, и при этом предысторию, истоки этого конфликта здесь знали очень плохо. Поэтому на начальном этапе существовали, как правило, у меня две темы для разговоров. Первая: почему вообще это произошло? А вторая тема: "Нам Россию осуждать не надо, потому что американцы делали то же самое с нашим регионом, поэтому и Россия имеет право что-то вытворять в "зоне своего влияния".

Сейчас несколько нарратив изменился. Повысилась осведомленность, сменились акценты, есть понимание того, в какой роли выступила Москва. И куда большую обеспокоенность вызывают именно последствия российско-украинского конфликта для мировой экономики, особенно для интересов собственно арабских стран. Так как даже и здесь ощущается, конечно, и большая мировая инфляция, и рост цен. Конечно, в арабских монархиях Персидского залива меньше, в остальной части арабского Востока – много больше. И конечно, заметно многие тревожатся из-за возможных перебоев с поставками продовольствия и удобрений – из России и из Украины. Регион наш всегда достаточно нестабильный, здесь прямо многие спрашивают именно об этом: а как этот конфликт отразится на возможностях наших стран, например, того же Египта, прокормить свое население?

– Давайте об Иране. Мы уже говорили ранее с вами, почему он занимает такую позицию в отношении России, в общем, многое понятно. А как вы думаете, Москва в последний год начала еще более активно изучать иранский опыт выживания под тяжелыми международными санкциями?

– Москва не только изучает его опыт, но и пользуется теми возможностями, которые предоставляет Тегеран. Помимо новости, что принадлежащие России самолеты западного производства будут ремонтироваться в Иране, скажу, к примеру, что иранцы активно начали поставлять на российский рынок свои автомобили. Вообще новый мощный транспортный коридор, который теперь пролегает через Иран, активно помогает России санкции обходить. Не говоря уже о помощи, которую Тегеран оказывает Москве в войне.

Другое дело, что мотивация здесь у иранцев, как, в принципе, у всего Ближнего Востока, связана не столько с какими-то симпатиями к России, сколько с весьма прагматичным подходом и попытками иранского руководств использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах. Для них, как они считают, пришел, наконец, тот день, когда Россия оказалась не просто открыта идее дружбы с Тегераном, но и готова говорить с иранцами на равных, не с позиции "старшего брата", как раньше. А где-то – и идти на уступки. Это возможность дополнительного заработка, это возможность частичной компенсации эффектов санкционного давления на сам Иран, так как где-то Россия стала активнее помогать иранцам. И в целом в Тегеране считают, что это взаимодействие может укрепить позиции страны в регионе, а также – получить дополнительную дипломатическую защиту на международном уровне.

– Возвращаясь к "Аэрофлоту" – у этого крупнейшего иранского авиаперевозчика Mahan Air что, давно на поток поставлен этот процесс, который называется "каннибализацией" самолетов? Они накопили большой опыт?

– Да, этот иранский опыт исчисляется уже десятилетиями – как в кустарных условиях ремонтировать европейскую и американскую техники. И кстати, речь идет далеко не только о Boeing и Airbus. На днях появилась информация, что в Иране уже будут ремонтироваться даже и двигатели хваленого Sukhoi Superjet 100. Как оказалось, российская промышленность, которая раньше презентовала этот самолет как нечто уникальное новое отечественное (хотя с оговорками, что запчасти не совсем российские), оказалась не в состоянии проводить ремонт его двигателей без иностранной помощи.

– Я еще помню, мы с вами говорили о том, что на самом деле в иранском руководстве существуют как бы две условные неформальные партии. Одна настроена на возобновление ядерной сделки с Западом и критически относится к Москве. А вторая партия как раз Запад люто ненавидит, а в нынешних российских властях видит, что называется, этаких духовных сомышленников. С учетом последнего года, с учетом всех связей, всех этих поставок иранских боевых дронов российской армии и так далее, получается, что однозначно победила вторая партия?

– Внутриполитическая ситуация в Иране за последние два года очень серьезно изменилась. После последних президентских выборов, на которых победил Ибрахим Раиси, очень укрепилось именно то крыло иранской политической элиты, которое выступает за более тесные взаимоотношения с Россией. Традиционно, назовем его так, "прозападное", критически настроенное к России крыло там состоит больше из трезвых прагматиков, в целом желающих глубоких реформ и трансформации Ирана – и именно эти люди сейчас из политической жизни выдавлены. И, несмотря на то что внутри самого Ирана, внутри некоего политического и экспертного сообщества там продолжается активная дискуссия – о том, все-таки стоит ли так сближаться с Россией, или нет, потому что издержки этой дружбы очевидны, – эта дискуссия на принятие решений на самом верху уже никак не влияет. К выработке стратегических решений в отношении Москвы критики идеи сближения с ней просто уже не допущены. Условный властный тандем, Верховный лидер Али Хаменеи и президент Ибрахим Раиси, достаточно четко сформулировали идею, что с Россией нужно идти на сближение и выводить эти взаимоотношения на качественно новый уровень. Что очень неторопливо, медленно, но происходит.

Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи (в центре) встречает президента России Владимира Путина вместе с иранским президентом Ибрахимом Раиси (справа) в Тегеране. 19 июля 2022 года

За последние полтора года (то есть с момента прихода Раиси к власти, еще до февраля 2022-го) и экономическое сотрудничество России и Ирана, и уровень взаимодействия различных их государственных структур существенно повысились. Это двустороннее общение стало приносить для обеих сторон определенные плоды. Связано ли это больше с тем, что Россия оказалась в том же "санкционном окопе", что и Иран, или скорее с тем, что Иран стал активнее при поддержке России инкорпорироваться в различные региональные организации, в Евразийский экономический союз, в ШОС, что также создало дополнительные условия для укрепления их экономического сотрудничества, пока сложно определить. Вообще эта тема заслуживает долгого отдельного разговора.

– Давайте вернемся к арабским монархиям Персидского залива. Что заставляет их держать двери открытыми для российских высших чиновников и крупного бизнеса – сухой деловой расчет? Какие-то идеологические и политические настроения в их собственной среде? Или вообще дело не в России, а, скорее, в старых обидах, неприязни к США, в целом к Западу? Или все вместе?

– Фактом остается то, что все они, в той или иной степени, продолжают сотрудничать с Россией. Более того, это сотрудничество вышло на новый уровень – после череды визитов в регион западных делегаций, европейских и американских. На мой взгляд, ЕС и США просто практически сдались и сказали им что-то вроде, если передать простыми словами: "Ребята, хорошо, сохраняйте взаимодействие с Россией, но только, пожалуйста, не слишком активно помогайте ей обходить санкции и, главное, не усиливайте ее армию. А на все остальное мы уже практически готовы закрыть глаза". Конечно, о полном отступлении в этом вопросе США и Европы говорить не приходится. В арабских государствах Персидского залива все-таки периодически закрываются те или иные структуры, которые действительно помогают россиянам обходить санкции. Но в целом это сотрудничество идет и развивается.

Другое дело, что оно очень разное, в зависимости от конкретной страны. Мы видим явных лидеров во взаимодействии с Москвой: это Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия. Но есть и страны, которые все-таки стараются быть ближе к Западу и Украине, такие как, например, Кувейт или Катар. И во всех случаях их поведение, опять-таки, определяется вовсе не какими-то сантиментами по отношению к России либо к Украине. Я хотел бы вновь акцентировать: этот конфликт для арабского мира очень далекий, он ни политически, ни культурно, ни исторически, вообще никак не связан с арабским миром. Поэтому отношение именно очень прагматичное: а что мы можем из него извлечь?

И на этом фоне зачастую подходы определяются даже не динамикой российско-арабских отношений, а историей отношений стран Персидского залива с США. Сегодня всем здесь заметно (и это обсуждается везде) явное разочарование в Соединенных Штатах, из-за попыток Вашингтона несколько дистанцироваться от региона. Или, скажем так, "оптимизировать" американское присутствие в регионе, который стал уже не настолько важен для США, в том числе как поставщик нефти. И это дистанцирование создает у арабских монархий устойчивое ощущение, что их в чем-то предали. И тогда вывод делается следующий: раз мы не можем полностью положиться на США, как это было раньше, хотя Вашингтон и вроде бы остается нашим ведущим партнером, мы будем диверсифицировать наши внешние взаимоотношения. Вот есть Россия, которая, несмотря ни на что, продолжает противостоять Западу, вот есть могучий Китай – так хорошие связи с ними позволят нам где-то ощущать себя более уверенно и устойчиво. Однако даже в этой системе координат некоторые страны сдвигаются чуть ближе к России и Китаю, а другие, как, например, Катар, стараются все-таки переубедить американцев, показать им свою возросшую значимость и вновь сблизиться с ними – в том числе за счет более активной политической поддержки Украины.

– Странно, что у США и европейских стран, видимо, не осталось никаких рычагов влияния на всем Большом Ближнем Востоке. Раз вы упомянули, что они как бы махнули рукой на арабскую политику в отношении России.

– Я не хотел бы так упрощать местную политическую картину. Она очень сложна, однако, если мы начнем углубляться в детали, я боюсь, что наши читатели и слушатели просто уснут… Главное то, что роль стран Персидского залива в мировой экономике как поставщиков энергоресурсов все еще очень велика. И США, хоть и не рассчитывают целиком на поставки углеводородов из региона, как ранее, все равно прекрасно понимают, что в руках местных правителей есть все средства и возможности для того, чтобы в любой момент поменять ситуацию на мировом нефтяном рынке. Ну, если не поменять радикально, то сильно повлиять. Эти страны являются важными игроками во всем Ближневосточном регионе. И администрация в Вашингтоне поэтому знает, что ей необходимо делать уступки и в чем-то закрывать глаза на их поведение, раз она уже не хочет быть настолько вовлеченной в их региональные дела, как раньше.

Кроме того, в арабских монархиях Персидского залива все больше растут самосознание и оценка себя как неких совершенно независимых единиц. То есть они стараются уже позиционировать себя как больших игроков, способных за счет где-то маневрирования, где-то использования "мягкой силы", больших денег, а где-то и за счет, действительно, уже какого-то почти прямого вмешательства в чужие дела самим менять картину мира. К примеру, это очевидно проявляется во внешней политике Саудовской Аравии. Традиционно покровительствуя тому же Египту и помогая ему финансово, Эр-Рияд сегодня уже не просто слепо дает Каиру деньги, а ставит определенные условия. Видно, как растет саудовский опыт влияния на мировую политику, видна все большая их независимость в таких шагах. А с большей независимостью приходит и большее дистанцирование от Вашингтона, в чем-то. Хотя, опять же повторюсь, иллюзий кому-либо питать не следует, США остаются главным международным партнером всех арабских монархий.

Заместитель министра обороны Саудовской Аравии принц Халеда Бин Салман, министр обороны РФ Сергей Шойгу и заместитель министра обороны РФ Александр Фомин (слева направо) во время подписания документов по итогам встречи на Международном военно-техническом форуме "Армия-2021" в Москве. 23 августа 2021 года

– Вспоминается, что вторжение России в Украину значительно повлияло на доступ Египта к украинской пшенице, так как импорт этой страны зависел от нее на 80 процентов. И потом, конечно, египетские власти обратились за помощью к Москве. И ведь то же самое можно сказать еще много про кого, про Сирию, про Ливан, Ливию, Тунис, Йемен, Судан, почти про всех. То, что весь регион очень зависит от поставок сельскохозяйственной продукции, зерна, удобрений, ряда других важных товаров из России, а ранее из Украины – это, конечно, очень важный фактор для понимания того, о чем мы беседуем. А второй важный фактор, конечно, нефть. То, что Саудовская Аравия и Иран наконец наладили отношения при посредничестве Китая (а говорят, кстати, что негласно и косвенно, но и при посредничестве России), хорошо показывает степень "влиятельности" Запада в наши дни в регионе? Как и возросшую роль здесь в первую очередь Пекина, но также и Москвы?

– Да, конечно. Ситуация меняется, меняется и расстановка сил. Мы видим, как после февраля 2022 года начинают формироваться новые, условно назовем, альянсы. Хотя делать любые далеко идущие выводы следует с определенной долей осторожности. Если мы, например, говорим о том же ирано-саудовском сближении, так оно во многом было вызвано опять-таки изменением общей ситуации в регионе. Соединенные Штаты, как и остальные участники ядерных переговоров с Ираном, не смогли достичь какого-либо соглашения. Один из итогов – на всем Ближнем Востоке много говорят о возможном прямом или косвенном столкновении Ирана и Израиля. Что уже, в свою очередь, заставляет волноваться арабские монархии Персидского залива. Потому что они помнят, что в случае нарастания напряжения в треугольнике "США, Израиль, Иран" иранский режим, как правило, начинает использовать арабские монархии как средство оказания опосредованного давления на Вашингтон – через устраивание руками своих "прокси" всяких неприятностей для местной инфраструктуры, в первую очередь нефтяной. И конечно, они хотели бы дистанцироваться от всего этого конфликта.

В результате и появилось это саудовско-иранское соглашение, для которого Китай выступил самым удобным посредником. Потому что, как я уже говорил ранее, есть формальная и неформальная части взаимоотношений арабских государств с Россией – на практике развивается их сотрудничество, однако на официальном дипломатическом уровне здесь все действуют крайне аккуратно, чтобы, не попусти Аллах, не быть обвиненными "мировым сообществом" в создании какого-то "альянса" с Кремлем. Поэтому арабские страны, том числе, и голосуют соответствующим образом в ООН. И приглашать Россию в этой ситуации в качестве посредника было очень невыгодно. А Китай всем показался наиболее нейтральной страной. И для самого Пекина это было достаточно недорогим способом показать, что его присутствие в регионе уже имеет не только экономический, но и политический вес и размах. Все остались довольны, все подошли к делу очень прагматично, и все сработало.

– Теперь все же о нефти. До сих пор очень много обсуждается то, что страны формата ОПЕК+, куда входит и Россия, вместе с основным ОПЕК договорились о новом очень значительном сокращении добычи нефти до конца этого года. Цены, разумеется, еще больше взлетели, Москве все это на руку. Так истина, наверное, здесь, это ответ, с кем и на чьей стороне все эти нефтедобывающие автократии? Потому что явно же такое решение никак нельзя было принять без теснейшей координации с Москвой.

– Я бы здесь опять же осторожно искал присутствие "руки Москвы". Действительно, ситуация России на руку, повышение мировых цен на углеводороды позволяет ей получать дополнительные доходы для бюджета. Но все же здесь есть просто ситуативное совпадение интересов, а не появление какого-то внешнеполитического союза. В первую очередь рост цен на рынке выгоден самим арабским монархиям Персидского залива, ключевым игрокам ОПЕК+, потому что в последнее время ситуация развивалась для них весьма неприятно. Если мы вспомним цены на нефть, которые держались на рынке еще недавно, уже после начала банковского кризиса в Европе и в США, то увидим, что они опустились до минимального уровня, заложенного в бюджеты арабских монархий и гарантирующего доходность. То есть была опасность уже прямых существенных финансовых потерь – и им это очень не понравилось.

У всех ключевых игроков ОПЕК+, Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, ОАЭ, существуют амбициозные программы реорганизации экономики. Это программы срочные, которые нужно реализовывать в ближайшее время, на все это требуются деньги, и любое сокращение цен по ним здорово бьет. Между тем рынок остается нестабильным, и арабским монархиям нужно было получить хоть какую-то гарантию того, что в ближайшее время удастся эти цены удержать на максимально выгодном для них уровне. Россия просто с этим согласилась. Но надо понимать, что Россия, с одной стороны, в ОПЕК+ важна, как один из крупнейших производителей, но, с другой стороны, в отличие от той же Саудовской Аравии, активно влиять на рынок, с учетом возможного падения добычи уже в этом году, она не может. Москва здесь больше старается продемонстрировать остальным членам картеля свою лояльность, чтобы за счет и политики, и поведения остальных ключевых игроков самой выиграть от повышения цен.

– Мы немало говорим о российском бизнесе в странах Персидского залива, о яхтах российских миллиардеров, об их вложениях, о спрятанных там якобы кремлевских деньгах, особенно в Дубае. А какова доля участия самих арабских монархий в российской экономике?

– Их инвестиции в российскую экономику существуют, причем достаточно значительные, и со стороны Саудовской Аравии и ОАЭ, и со стороны Катара, хотя они несколько разные по своей сути и качеству. Но в целом, насколько я понимаю, за последний год в местных столицах решение было принято такое: мы наши вложения в русскую экономику сохраняем, однако активно наращивать их пока не будем, потому что ситуация остается рискованной. Так что говорить о том, что арабские деньги потекут большим потоком в Россию, не приходится. Это все еще не поток, а ручеек, и в полноводную реку он едва ли превратится. Властители арабских монархий Персидского залива очень прагматичны, и когда возникает перспектива каких-то финансовых потерь, которые не компенсировать никакими политическими приобретениями, они стараются вести себя весьма осторожно.

Район Marina Beach в Дубае

Им куда больше пришлось по вкусу как раз то, что российские деньги пошли в их направлении. И да, шикарных яхт стало действительно намного больше, иногда с очень говорящими именами. Как, например, яхта "Маруся", которую я недавно видел своими глазами недалеко у нас в порту в Дохе.