У историко-просветительского общества "Международный Мемориал", которое было ликвидировано Верховным судом в феврале прошлого года, судебные исполнители изъяли принадлежащее обществу здание в центре Москвы. Об этом Радио Свобода рассказала в прошлом занимавшая пост исполнительного директора, а ныне член правления "Международного Мемориала" Елена Жемкова.
По ее словам, на минувшей неделе "были закрыты судебные листы: дом забрали, забрали деньги, а потом еще нам выставили, что мы должны заплатить все судебные издержки за свой счет. Эти три дела были у судебных приставов".
"Международный Мемориал", несмотря на ликвидацию и репрессии со стороны российских властей, продолжает свою деятельность не только за рубежом, посредством своих представительств в европейских странах, но и в России. У московской региональной организации "Мемориала" остается небольшой офис в Москве, где оцифровывают архивы и осуществляется просветительская деятельность. "Мемориал", несмотря на давление властей и угрозу закрытия региональных отделений общества, продолжает работать в России, а война, возвращение агрессии и жестокости снова актуализируют тему репрессий, о которых много лет рассказывает "Мемориал".
Власть решила забрать здание cовершенно безо всяких оснований
– Завершилось дело по реквизиции нашего здания. Для "Мемориала" это большая потеря, потому что это была очень важная точка в Москве. Я думаю, можно сказать не просто о точке в Москве, а о точке на карте России, на карте мира, – рассказывает Елена Жемкова. – Таким был дом "Мемориала": не просто помещение, у дома была история. Мы еще в начале 2000-х годов объявили кампанию сбора средств по всему миру. Тогда собрали почти 3 миллиона долларов. На эти деньги и был куплен в собственность дом. Мы специально хотели, чтобы это была открытая независимая точка, поэтому мы собрали частные средства. Были вложены средства в оборудование, в этом помещении были выставочные пространства, хранилища для библиотеки со специальными полками для архива. Там была возможность работать и встречаться. Это был, по сути, дом памяти о прошлом и дом прав человека. И вот одним из элементов ликвидации "Мемориала" было то, что власть решила забрать это здание cовершенно безо всяких оснований, несмотря на то что это наша собственность, купленная по коммерческой цене с уплатой всех налогов. Логика такая: "Было ваше, а теперь наше – и все!" Мы, конечно, с этим были не согласны, мы судились и, к сожалению, проиграли во всех инстанциях. Сейчас это дело завершилось полностью: мы получили исполнительные листы от судебных приставов, что здание они у нас отобрали. Мало того, власть возбудила против нас еще одно дело, что мы должны теперь уплатить все судебные издержки за этот суд. Ну, что ж, мы нашли деньги, заплатили и получили теперь исполнительный лист, что и это дело закрыто.
– Как в таких условиях продолжается работа "Мемориала" в России?
– Дело в том, что тема, которой занимается "Мемориал", касается огромного количества людей. И чтобы власть ни делала, все равно остаются люди, которым очень важна наша помощь. А пока такие люди есть, мы будем продолжать работать. Работать сейчас в России очень сложно и опасно, но остаются активисты, которые продолжают помогать людям искать в архивах их прошлое, их память. Остаются люди, которые продолжают собирать информацию о преступлениях прошлого и сохранять ее. Остаются люди, которые продолжают консультировать других об их правах. Очень важно продолжать. Даже если будет оставаться всего один человек, который готов это делать, – это все равно важно, это будет означать, что работа "Мемориала" продолжается.
Табличка на доме "Мемориала" в Москве до того, как здание реквизировали
– Куда переместились архивы после того, как у "Мемориала" было отобрано здание в Москве?
– Наши архивы все оцифрованы, законсервированы, а в цифровом виде мы как раз сейчас готовим возможность дать к ним доступ. Нам пришлось в сложившихся обстоятельствах перекомпоновать работу. Она, конечно, сильно изменится, но мы надеемся, что уже в следующем году дадим людям во всех точках мира на абсолютно равных основаниях доступ к нашему архиву, – говорит Елена Жемкова.
Александра Поливанова, курирующая российские проекты "Мемориала", рассказывает, как общество после ликвидации "Международного Мемориала" продолжает свою работу в России под непрекращающимся давлением властей.
– Российский "Мемориал" как союз организаций никогда не был видимым, поэтому он продолжает существование как юридическое лицо. Речь идет о сообществе организаций, продолжающих работу внутри России. Это и старые организации, где есть люди, которые с 1989 года работают в "Мемориале": в Красноярске, Пскове, Рязани, Мурманске и так далее, а также организации, которые гораздо моложе, но присоединились к работе "Мемориала" совсем недавно.
Что касается уголовных дел, то мы их недавно считали… в общей сложности против людей "Мемориала" и "Мемориалов" идет восемь уголовных дел. Одно дело очень известное – это дело Юрия Дмитриева. Есть все еще продолжающееся уголовное дело против Олега Орлова. Есть уголовное дело против екатеринбургского "Мемориала" и его представителя Алексея Мосина, которого многократно вызывают для составления протоколов, пока все еще административных, но понятно, что рецидив – это уже уголовное дело. Ему таким образом намекают, чтобы он уезжал из России, что его следующий шаг может обернуться уже арестом. Преследуют его, конечно, за то, что в екатеринбургском "Мемориале" писали посты против войны. И в годовщину вторжения в этом году, и в день отказника от службы в армии они сделали пост "Не ходите воевать" с инструкцией, как не ходить.
За что судят правозащитника Олега Орлова "Им хотелось фашизма, они его получили"Есть еще уголовное дело против пермского "Мемориала" о покушении на вывоз архива. Это довольно анекдотическое дело по своей природе, если бы оно не было таким трагическим для человека, который оказался в его центре. Когда говорят об архиве пермского "Мемориала", то все сразу представляют себе архив пермских лагерей ГУЛАГа за много лет, а речь идет о документообороте юридического лица. Один человек уже находится под арестом, еще несколько людей находятся в статусе свидетелей, то есть на грани.
Еще есть тлеющее и долгое дело о реабилитации нацизма. Это то дело, по которому прошли обыски у девяти московских сотрудников, в том числе у меня, из-за того, что в базе данных "Мемориала" по жертвам политических репрессий, составленной в основном из книг памяти всех регионов – субъектов РФ, а также частично книг памяти бывших советских республик среди жертв есть люди, которые якобы были пособниками нацистов, во время оккупации сотрудничали с нацистским режимом. Среди них большинство украинцы. Таким образом, "Мемориал" обвиняют в том, что он поддерживает украинских нацистов во время той войны и тем самым "украинских нацистов, которые угрожали России вместе с НАТО". Кроме этого, есть дело Михаила Кригера.
Смотри также "Семь лет за несгибаемость". Рунет о приговоре Михаилу КригеруВ общем, у нас большой цветник уголовных дел. Мы не исключаем, что какие-то еще организации подвергнут ликвидации. Во многие организации приходят какие-то проверки, запросы. Многие из этих организаций не вели деятельности, поэтому они не были внесены в реестр "иностранных агентов". Но начинаются и в их отношении проверки и, похоже, есть риск, что и их признают так называемыми иностранными агентами, а это нынче первый шаг для преследований. Тем не менее, сообщество в России остается. Те, кому начинают угрожать, стараются уехать, но не все. Олег Орлов, Алесей Мосин осознанно остаются и сопротивляются. Александр Чернышов не хотел, но был задержан при попытке покинуть Россию в аэропорту. Он понимал, что происходит, но у него еще не было уголовного дела, не было повестки. Таким образом, юридически на границе его задержать не могли, но его сняли с рейса и с 5 мая он в СИЗО.
– После начала войны России в Украине "Мемориал" включился и в работу, связанную с оказанием юридических услуг из-за мобилизации, а также со сбором информации об антивоенных протестах. Расскажите, пожалуйста, об этой работе.
– Борьба с мобилизацией – не самое главное, чем занимается "Мемориал". Да, это очень важно, но статистически мы больше занимались и занимаемся работой с памятью. Мы продолжаем ездить в исследовательские экспедиции и в мемориальные экспедиции или поездки, проводим мемориальные акции (в Катыни, в Мемориальном комплексе "Медное" мы делали мемориальные акции). Большие группы людей съезжались, возлагали цветы, проводили экскурсии, объясняли, что там происходило. Продолжаем мы проводить мемориальные акции в Москве и других городах.
Что касается мобилизации, то это, безусловно, очень важная работа, но не единственная, которая проводится внутри России. Это в основном правовая помощь тем, кто хочет защитить свои права во время мобилизации. У телеграм-канала порядка 100 тысяч подписчиков при том, что в последний раз пытались мобилизовать 300 тысяч человек. Число подписчиков растет, и это совершенно определенно. Конечно, был просто огромный взрыв в сентябре прошлого года.
– Если говорить об основной деятельности "Мемориала" в России, насколько сложно вам сейчас работать на фоне почти десятка уголовных дел и продолжающейся войны?
Когда читаешь о том, что происходит в Украине, весь опыт прошлого снова начинает кровоточить
– У нас есть маленькая рабочая группа, которая пытается понять, собирать, фиксировать и правильно описывать изменившуюся работу памяти в российском обществе после 24 февраля 2022 года. Потому что очевидно, что после 24 февраля история репрессий, история советского террора стала гораздо ближе. Когда сегодня читаешь о том, что происходит в Украине, весь опыт прошлого, того, что происходило 80 лет назад, снова начинает кровоточить. В прошлом году 13 апреля, в день памяти Катынского расстрела, мы поехали в Катынский лес под Смоленск большой группой с Александром Ульяновым, специалистом по этому военному преступлению. И он нам рассказывал, сколько там было ям, в какой яме сколько тел было выявлено. О первой яме он говорил: люди понимали, что с ними произойдет, и подняли бунт. Чтобы бунт усмирить, они были связаны. Их нашли расстрелянными со связанными сзади руками, с веревкой, протянутой через шею. То есть любое движение рук, когда они двигали ими в надежде освободиться, означало, что они сами себя начинали душить. Так со связанными руками они были найдены в феврале 1943 года в Смоленской области. Этот рассказ мы услышали в начале апреля 2022 года, когда мир только что увидел фотографии из Бучи – людей с руками, связанными белыми веревками. Александр Ульянов ни разу не произнес слово "Буча", он даже слово "Украина" не произнес ни разу во время своей экскурсии, но все было понятно. Оцепеневшие люди стояли на краю этой ямы. Было понятно: он говорит о том, что этот опыт стал вдруг сегодняшним. Даже нам, сотрудникам "Мемориала" раньше это время казалось уже прошедшим, что мы занимаемся прорабатыванием прошлого, а оно стало сегодняшним. Подобные процессы трансформации происходят не только с нами. В самые страшные дни войны в Украине люди приносят цветы не только к памятнику Леси Украинки или Тараса Шевченко, они приносят цветы и к памятникам жертвам советских репрессий. Люди, безусловно, ассоциируют без нашей подсказки эту связь.
Два года подряд мы проводили 14 июня, в годовщину депортации из Латвии, Литвы и Эстонии, акции памяти жертв депортированных. Мы понимаем, что читаем имена людей, которые были депортированы в 1941 году, но у всех возникают имена депортированных из Украины в Россию. Поэтому этот активизм, безусловно, стал в десять раз более актуальным, чем он был до 2022 года, – рассказывает Александра Поливанова.