Наставники-убийцы. Война влияет на психологическую помощь подросткам

На исходе третьего года войны российские чиновники решили помочь учителям предотвращать самоубийства подростков.

Рекомендации, которые отправил в школы Минздрав, – вполне рабочий алгоритм, но сложно рассчитывать на успех этого начинания, пока в стране не поменяется социальная обстановка, не будет насаждаться культ милитаризма и насилия. Пока же российские власти хотят, чтобы детей на путь истинный наставляли "ветераны СВО", убивавшие людей в Украине.

Страдают самые уязвимые

Российский Минздрав разослал по регионам "для использования в работе" методические рекомендации по выявлению суицидальных наклонностей у несовершеннолетних, сообщили издания "Коммерсант" и "Медвестник". Рекомендации подготовил Институт психиатрии и наркологии имени Сербского. Предполагается, что методичку будут использовать врачи, психологи, педагоги и социальные работники.

Подготовлено два документа. Первый из них – "Опросник кризисного состояния несовершеннолетнего". В нем по пятибалльной шкале, от "совершенно не согласен" до "полностью согласен", подросткам предлагается оценить семь высказываний, включая: "Я нахожусь в затруднительном положении, из которого нет выхода", "Мне пора сдаться, так как я ничего не могу изменить к лучшему", "Бывало, я наносил себе физический ущерб или пытался убить себя" и "Всем будет легче, если меня не станет".

Второй опросник заполняет специалист во время беседы с подростком. Нужно определить, есть ли у несовершеннолетнего резкие всплески негативных эмоций, безотчетная тревога, деперсонализация и дереализация, невозможность уйти от "повторяющегося негативного шаблона мыслей" и так далее. Если результаты анкетирования говорят о высоком риске суицида, то подростка могут экстренно госпитализировать.

Планы Минздрава всерьез предотвращать детское суицидальное поведение можно только приветствовать, говорит психолог и популяризатор науки Антон Котин (все имена изменены по соображениям безопасности, но известны Радио Свобода). "Например, – перечисляет он, – важно, чтобы педагогам, родителям и врачам рассказывали о причинах попыток самоубийств, читали образовательные лекции. Будет очень полезно, если всех специалистов, которые работают с детьми, начнут учить быть более внимательными к подросткам. Учить понимать, что если подросток, например, совершает селфхарм (самоповреждение), то неправильно считать, что "у него просто эпатаж" или "он так привлекает внимание". Нужно понимать, что ребенок испытывает душевную боль".

Российская статистика подростковых самоубийств весьма противоречива. По данным Росстата, в 2022 году их было 289, а в 2023-м – 371. У Следственного комитета другие данные, согласно которым с 2010 года примерно от 700 до 800 подростков ежегодно совершают самоубийство (спад до 500 случаев был лишь в 2013 году, а также в ковидном 2020-м, когда были закрыты школы, а значит, не была такой острой проблема школьного буллинга). Разница в цифрах – из-за того, что Следком во время расследования преступлений выявляет суициды, не попадающие в статистику Росстата. При этом число попыток самоубийства среди несовершеннолетних в 2021 году выросло почти на 13% к 2019 году – с 3253 до 3675 случаев (более свежих данных нет).

Психологи говорят, что проблема суицидального подросткового поведения не решена нигде, она сохраняется и в достаточно благополучных странах. Однако есть главное "но": те изменения, которые произошли в России с начала полномасштабного вторжения в Украину, будут препятствовать эффективной работе психологов и педагогов. Об этом говорят сами специалисты.

В нынешней ситуации, отмечает психолог, специалист по работе с детьми и семьями Анна, "всем становится хуже, а значит, самые уязвимые страдают больше других. Следовательно, мы можем ожидать ухудшения психологического состояния подростков, а к чему оно приведет – суицидам, зависимостям, каким-то другим формам поведения, мы увидим дальше".

"Учу его врать"

Сама по себе тяжелая атмосфера в нынешнем российском обществе, милитаризация, ощущение "войны в твоем дворе", доносы и насилие вернувшихся из захватнического похода военных напрямую не могут быть причинами для роста подростковых суицидов, говорят психологи.

Основные причины суицидального поведения – это насилие дома, в школе и других детских сообществах, буллинг, травля, сложности в отношениях со сверстниками, перечисляет психолог Антон Котин. А кроме того, проблемы ментального здоровья (депрессия, посттравматическое стрессовое расстройство, пограничное и биполярные расстройства, шизофрения), когда лечение либо недостаточно, либо у семьи вообще нет доступа к адекватной психологической помощи и социальной поддержке. Чем беднее семьи, тем выше риск развития ментальных расстройств, в том числе депрессии, самоповреждающего поведения, зависимостей, суицида, говорит психолог.

Помощь детского психолога (иллюстративное фото)

Но сейчас, по мнению специалистов, в России серьезная проблема в том, что разрушается доверительная среда, и даже взрослым людям сложно быть откровенными друг с другом и со специалистами. Иногда откровенность чревата преследованием со стороны силовиков, уголовным делом и сроком.

Именно безопасная среда критически важна для предотвращения подростковых самоубийств, говорил в интервью изданию "Такие дела" детский психиатр Елисей Осин: "Лучшая профилактика суицидального поведения – доверительные отношения в семье". Если подросток имеет возможность обсуждать с родителями то, что его пугает, расстраивает и злит, то, попав в сложную ситуацию или столкнувшись с суицидальными мыслями, он с большой вероятностью расскажет об этом родным, считает врач.

Но именно с этим сейчас в России проблемы, отмечают психологи, психиатры и педагоги, с которыми поговорило Радио Свобода. Во-первых, нормальная довоенная жизнь многих семей омрачена тем, что отцы ушли воевать, одни – принудительно, другие – погнавшись за большими деньгами, третьи – поддавшись пропаганде из телевизора. А во-вторых, подростки прекрасно чувствуют то, что многие значимые для них взрослые сейчас говорят им неправду о происходящем. О каком доверии может идти речь в такой ситуации?

"У меня 12-летний мальчик спрашивает, почему на "Разговоры о важном" приходят майоры из ближайшей воинской части и рассказывают, что папе не место дома, папе место на войне. Он не понимает, почему папа должен быть на войне, он хочет, чтобы папа с ним плавал и играл в хоккей. А я говорю ему, чтобы он поменьше задавал такие вопросы, иначе у его семьи могут быть проблемы. Да и его самого могут притащить для профилактической беседы к директору школы или даже в полицию. Предупреждаю его, а сама прекрасно понимаю, что я ведь так учу его врать", – сказала нам Валентина (все имена изменены), учительница английского языка из небольшого города на северо-западе России.

Проблемы в семье – это фактор риска для развития суицидального поведения, говорит детский психолог Анна. "Я думаю, что нынешняя ситуация повысит риски для уязвимых подростков – высокочувствительных, импульсивных, поскольку их семейный стресс вырастет", – констатирует она. На всех плохо влияет ухудшение экономического положения – в России сейчас оно проявляется в резком росте цен, когда многие товары и услуги, еще недавно доступные, переходят в разряд роскоши. Материальные проблемы, продолжает Анна, влияют "на то, как чувствуют себя родители, как много они работают и сколько у них остается сил и энергии, чтобы выслушать подростка или заметить, что с ним что-то происходит".

А если отец ребенка погиб на войне или получил травму и нуждается в лечении и постоянном уходе, это тоже не улучшит ситуацию с созданием доверительных отношений в семье, говорит психолог. В такой ситуации взрослым может просто быть не до подростка, в их жизни сразу появляется множество проблем, о которых в период между завершением чеченских войн и до февраля 2022 года россияне вообще не думали.

Наконец, отсутствие закона о семейном насилии и системы борьбы с ним тоже не способствуют откровенным разговорам. Если ребенка в семье бьют, подавляют эмоционально, если его интересы не учитываются, а атмосфера враждебна, то невозможно рассчитывать на то, что он расскажет взрослым о своих страхах и тревогах, говорят психологи.

"Экзистенциальный вакуум"

Если семье не до подростка, то его защитой от селфхарма должна стать школа и ее работники, которым небезразлична судьба и состояние несовершеннолетнего: учителя, школьный психолог, социальный работник. Однако, как говорит Анна, "на системном уровне наши подростки лишены и этого".

Причины, объясняет она, в том, что учителя перегружены и часто не обладают достаточными знаниями. А влияние государства на школу и пропаганда приводят к тому, что и ученики не слишком доверяют школе и взрослым, которые там работают. Как сказал один из учителей, с которыми мы поговорили, "в идеальной изолированной от государства школе можно было бы организовать доверительную систему психологической помощи, но милитаризованная пропаганда влезла так глубоко в образование, что это почти невозможно".

Анкетировать учеников в российских школах по рекомендациям Института психиатрии им. Сербского может быть небезопасно из-за того, что любые персональные данные и разнообразная чувствительная информация в России может легко утратить конфиденциальность и пополнить "утечки". Как сказала нам клинический психолог Александра, очень важно знать, в какие руки попадут результаты опросов и изучения детей.

Участник войны в Украине Андрей Прокофьев в музее школы №121 Новосибирска

"Если у подростков будут хотя бы малейшие подозрения в том, что после заполнения анкет их будут отчитывать, стыдить, давить на них, что-то требовать или, еще хуже, зачитывать эти данных вслух перед классом или на каких-то собраниях, они никогда не будут отвечать честно. И смысла тогда в этой затее не будет, если у подростков нет оснований доверять школе", – говорит Александра.

Кроме того, добавляет она, к опросам, которые по планам Минздрава будут проводить в школах, должен прилагаться разработанный специалистами протокол. В нем должно быть детально предусмотрено, что делать, если анкетирование показывает риски суицида. И как бережно поговорить с подростком, как помочь ему практически, если из опроса следует, что главная проблема заключается, например, в буллинге или насилии в семье. Которое пока что российское государство даже не признает.

"Из методички вообще непонятно, что они собираются делать. Отправят в психоневрологический диспансер, скорую вызовут? От этого подростки будут шарахаться в ужасе", – говорит Александра.

А Светлана, учитель одной из школ Санкт-Петербурга, охарактеризовала нововведение так: "Экзистенциальный вакуум невозможно заполнить методичками и инструкциями, даже вполне разумными. Механизм суицида простой: человек не нужен себе и вообще кому-либо. Но главное – себе. Разные дороги ведут к такому состоянию: от вседозволенности и неограниченного потребления до постоянных запретов и отсутствия всего необходимого. Добавим сюда болезни, такого навалом в любом обществе, даже в плюс-минус нормальном. Несчастные и поломанные руководители – родители, учителя, надзиратели и вообще любые, у кого есть власть над подчиненными, делают этих подчинённых – детей, учеников, арестантов – тоже поломанными и несчастными. В этой пирамиде каждый, кто на этаже повыше, унижает и отыгрывается на тех, кто этажом пониже".

"Извращенная логика"

Пытаясь защитить детей, российское государство совершает диаметрально противоположные действия. С одной стороны, оно хочет научить педагогов предотвращать суициды. А с другой – учит детей тому, что ценность человеческой жизни равна нулю. По-другому нельзя охарактеризовать то, что власти хотят отправить ветеранов вторжения в Украину к детям – выполнять функции наставников для трудных подростков.

С весны Госдума рассматривает законопроект о создании института "наставничества" для детей. Наставник – это авторитетный взрослый, который будет вести "разговоры по душам" с проблемными детьми. А их в России 420 тысяч – именно столько стоит на профилактическом учете в полиции. Руководитель рабочей группы по психологическому благополучию населения при Комитете по защите семьи, вопросам отцовства, материнства и детства Госдумы Алексей Богачев предложил сделать наставниками ветеранов вторжения. А летом этого года Путин распорядился привлекать демобилизованных с фронта к воспитательной работе с детьми и молодежью – недаром в этом же году он назвал участников агрессии элитой общества.

При этом, говорит клинический психолог Александра, оказывать психологическую помощь и поддержку, в том числе детям, – значит в первую очередь воспитывать их в духе гуманистических принципов, говорить о ценности человеческой жизни. "Государство демонстрирует прямо противоположное, когда отправляет людей умирать за Путина на войне, в которой нет никакого смысла. Как же можно тогда убедить подростков в том, что жизнью нужно дорожить, если ей не дорожат взрослые – те, кто придут в школу их учить?" – говорит она.

"Наставники для подростков из ветеранов "СВО" – это очень плохая идея, – говорит психолог Антон Котин. – Если, конечно, нужен наставник по совершению преступлений, то это была бы хорошая идея, зато очень извращенная логика. Этим ветеранам скорее самим нужна психологическая помощь. Не знаю, как они могут быть полезны. Учитывая, что никакая помощь этим людям не оказывается, психологической поддержки для них нет и они сами выброшены на обочину жизни, слабо верится в то, что они будут хорошими ролевыми моделями. Да и вообще не верится в то, что они компетентны в вопросах подростковой психологии, взросления или детской преступности".

Что же делать?

Возможна ли в этих условиях помощь трудным подросткам, особенно тем, кто демонстрирует суицидальное поведение? Психологи считают, что да – но лучше, если она будет организована вдали от государственных институтов и отравленной милитаризмом школы.

Как говорит Антон Котин, хороший ресурс для профилактики психологических проблем и асоциального поведения – это малые группы. Это научное название любой социальной группы величиной примерно в 30 человек – например, семья, школьный класс, отдел на работе, компания друзей. В них намного проще выстроить доброжелательную, поддерживающую атмосферу, чем в больших группах вроде большой компании, города, района, всей страны. "Это группы друзей, коллективы на работе там, где никто не заставляет "зиговать" и писать доносы, где можно свободно и без страха общаться и выстраивать безопасную среду", – объясняет психолог. В таких объединениях подростки могут почувствовать внимание к ним, доверие и ощутить, что ложь и вирус насилия проникают не везде.

Очень важно, чтобы взрослые и подростки укрепляли горизонтальные связи друг с другом, создавая, например, "группы равной поддержки" – в том числе и при помощи психологов, говорят специалисты в области ментального здоровья. Такие группы давно уже существуют в разных странах, включая Россию. Их принцип заключается в том, что каждый участник группы на встрече может рассказать о своей проблеме, а те, у кого есть опыт решения, могут им поделиться.

Кроме того, чтобы отслеживать поведение подростка, понимать его страхи и боль и иметь представление о его потребностях, взрослые (как педагоги, так и родители) должны повышать собственную психологическую грамотность. Например, читать научно-популярные книги и статьи и слушать лекции, чтобы больше знать о том, что беспокоит детей.