Назад, в СССР. Евгений Добренко – о красных линиях цивилизации

Шло одно из рутинных собраний факультета, куда явилась студенческая делегация зачитывать очередную декларацию с требованием бойкота израильских университетов, якобы ответственных за "преступления Израиля". По сей день весь в граффити, плакатах в поддержку Газы, бесконечных собраниях и форумах, кампус бурлил в течение всего года. К чести моего университета, его руководство, проведя всестороннюю экспертизу сотрудничества с израильскими университетами, пришло к заключению, что оно никак не связано ни с какими "преступлениями", а потому ни в каком бойкоте университет участвовать не будет. Студенты настаивают на своем. Я слушал знакомые слова про геноцид, апартеид, преступления сионистского режима, и ловил себя на том, что вернулся в Советский Союз…

Воспроизвести эту песню об израильской военщине мог разве что Галич, прекрасно вскрывший пустоту советской антисионистской риторики, основная проблема которой состояла в том, что ей приходилось обряжаться интернационалистские наряды, поскольку она не могла щеголять в знакомых одеждах кондового черносотенного антисемитизма. В Советском Союзе, как всегда в России, проблема была решена при помощи заменных слов: евреи превратились в космополитов и сионистов (знаменитое: "Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом"). В том же состояла проблема и западных антилиберальных левых течений. Им приходилось играть на чужом поле: под лозунгами антифашизма и интернационализма они не могли открыто озвучивать антисемитские призывы. Ведь любимая игрушка левых радикалов – "антисионизм" есть не что иное, как отказ евреям в праве на создание собственного государства, на которое имеют право все народы (а некоторые, самые угнетенные, имеют право даже на 22 государства). Столь очевидная дискриминация заставляла их быть "не против Израиля, а против израильского правительства". Кажется, этот театр, наконец, закрылся.

В отличие от США, в европейских университетах студенческие акции в поддержку "свободной Палестины" проходили менее агрессивно, хотя не менее организованно. Я слушал студентов, читал их декларации, и думал о том, что в основе этих выступлений лежит предвзятость, незнание истории и современности – элементарное невежество, непонимание сложной природы конфликта, мира и человеческой природы, стремление к упрощенной картине – все то, что свойственно молодым людям и что университет должен по идее исправлять, а не культивировать. И тут мне довелось лично столкнуться с проблемой, и понять, как работает политическое сознание студентов.

Выпускники университета пишут диссертации. Обычно наши студенты выбирают темы по литературе, кино, культуре, редко связанные с их личным опытом. Но одна из студенток предложила тему, очень для нее личную, утверждая, что чувствует в себе необходимость писать именно об этом.

В течение последних двух лет она познакомилась с десятками украинских беженцев, мужчин, женщин, стариков и детей. Путь этот начался за год до того, когда она, пытаясь летом подработать, устроилась на работу в MOSE, ту самую систему защиты от наводнений, которая вот уже несколько лет защищает Венецию и всю лагуну от приливов и штормовых нагонов воды, расположенную в Санта-Мария-дель-Маре, на Пеллестрине, небольшом острове длиной всего в 11 километров, образующем границу Венецианской лагуны. Место это было глубоко связано с ее семьей: здесь родилась ее бабушка. Именно здесь она познакомилась с беженцами, поскольку муниципалитет Венеции решил, сделать деревню, изначально предназначенную для работников MOSE, безопасным домом для украинцев, бежавших от развязанной Россией войны. Опыт общения с беженцами оказал на нее большое влияние. Она долго рассказывала мне о своих разговорах с ними. Она была переполнена их историями и решила взять у них интервью и построить свою диссертацию на этом материале. Мы подробно обсуждали, как она будет работать с собранными интервью. Она написала прекрасную работу, а введение, как водится, прислала в конце. И прочтя его, я просто ужаснулся. Ей нужно было на нескольких страницах рассказать о российско-украинской войне, так сказать, представить "исторический фон" событий. И тут я столкнулся с пересказом Джонa Миршаймерa, того самого, что прославился своими работами о влиянии еврейского лобби на американскую политику. Теперь этот политолог-конспиролог занимается войной в Украине: в ней виновата американская администрация, спровоцировавшая Россию; не надо было давать Украине надежду на вступление в НАТО, войны бы не случилось; война эта развязана фактически Америкой, и служит ее интересам… Здесь он сходится с находящимся во многом на противоположном конце политического спектра Ноамом Хомским, продвигающим тот же нарратив об американском империализме, гегемонизме и т.д. В нынешней политической ситуации эти типичные полезные идиоты Путина являются маргиналами, но неясно, что окажется мейнстримом, прийди к власти Трамп, Ле Пен или Альтернатива для Германии, ведь этот путинский нарратив чрезвычайно популярен как среди левых, так и среди правых.

Все это поставило меня в тупик. Я пригласил студентку к себе и сказал, что ее введение противоречит ее же выводам, где говорится о жертвах российской агрессии, об их страданиях, о травмах, нанесенных войной, о понесенных ими потерях, и о том, как Запад, в том числе и она лично, помогают этим людям. Ведь, по сути, этот нарратив просто превращает того, кто помогает жертве выстоять, в виновника агрессии, а самого агрессора – в жертву. И только когда я дал ей ссылки на обширную критику идей Миршаймерa, и после того, как она с ней ознакомилась, она вернулась ко мне со словами благодарности: она искренне не видела противоречия. И в самом деле, ведь этим антиамериканским, антинатовско-пацифистским нарративом, который продвигает путинская пропаганда, буквально пропитана вся современная студенческая среда. Студентов даже не нужно зомбировать, не нужна никакая пропаганда. Достаточно повседневной среды общения, где даже, как правило, очень ограниченный личный опыт не перевешивает невежества, поверхностного понимания современного мира, незнания человеческой природы, всего того, что обесценивает лозунги справедливости, эмпатии и помощи жертвам. Медиальный шум, создаваемый профессиональными мастерами пера, и ангажированные преподаватели довершают дело.

Я пишу эту колонку в канун 7 октября, годовщины учиненной ХАМАСом бойни в Израиле. Прошедший под знаком двух войн год сильно изменил наш мир, погрузив его в еще больший кризис. Годовщина – это хороший повод подвести итоги переживаемой нами мировой антисемитской революции.

Первый состоит в том, что евреи больше не рассматриваются левыми в качестве союзников в их борьбе за права угнетенных, как это было, начиная с 1960-х годов. Причем, эта позиция разделяется теперь всем "левым фронтом" – от традиционных ненавистников Израиля – борцов с расизмом, обвинявших Израиль в апартеиде и геноциде, до представителей ЛГБТ и радикального феминизма, обычно занятых борьбой за права сексменьшинств, но сейчас проявивших трогательное единство с ХАМАСом. Иными словами, политкорректность и антисемитизм более не несовместимы.

Несколько недель назад Италию потряс скандал. "Новая коммунистическая партия Италии", группа, еще более левая, чем итальянские коммунисты, выступила с воззванием в поддержку "палестинского национального сопротивления", в котором привела список действующих в Италии "сионистских агентов" и заявила о необходимости борьбы с ними. В этом черном списке оказалось более 150 различных финансовых компаний, промышленных, медицинских, фармацевтических, оборонных и коммерческих предприятий, компаний по недвижимости и предпринимателей, якобы связанных с Израилем. Но этого «новым коммунистам» показалось мало, и они перешли к разоблачению "сионистских агентов", действующих в политических партиях, общественных организациях, СМИ, а также сионистов среди деятелей культуры и интеллектуалов. В этих погромных списках оказалось немало евреев, включая раввинов и лидеров еврейских общин, журналистов, занимающих произраильскую позицию и т.д. Публикация вызвала возмущение по всему политическому спектру Италии. Во главе возмущавшихся оказалась… правящая ультраправая (многие называют ее неофашистской) партия "Братья Италии", требующая парламентского расследования и утверждающая, что подобные погромные акции коммунистов угрожают свободе слова и личной безопасности людей. "Фашисты" обвиняют "коммунистов" в организации антисемитских погромов!

Второй, следующий из первого, вывод, состоит в том, что евреи более не входят в число притесняемых меньшинств, но составляют наиболее ненавистную группу белых эксплуататоров. Этот их статус ведет к пересмотру табу на антисемитизм, а также к переписыванию истории антисемитизма. В ее новом изводе Холокост перестает быть трагедией еврейского народа, но трансформируется в обоснование радикально левой риторики в ее антиколониальном, правозащитном и антисионистском изводе. Подобно христианству, превратившемуся в течение двух тысячелетий из иудейской секты в инструмент ненависти к евреям, Холокост приспособлен к нуждам всех обиженных и угнетенных, из числа которых сами евреи теперь официально исключены, а на их место водворены этнические, религиозные, сексуальные и др. меньшинства, беженцы, словом, все те униженные и оскорбленные, что идут сегодня в первых рядах антисемитских маршей ненависти по улицам западных столиц, обвиняя Израиль в геноциде.

Третий фактор – демонстративность, с которой самая радикальная повестка на глазах стала мейнстримной. Новой здесь стала публичность. Никто из мусульманских лидеров, кроме Хаменеи и Эрдогана, не выступал с прямой поддержкой действий ХАМАСа 7 октября. Никто, кроме них, и… студентов американских университетов. Достаточно сравнить это с реакцией на 11 сентября – никто не прославлял на Западе Аль-Каиду. Антисемитизм – это больше не табу, не экстрим, не политический фриндж.

Кстати, о фриндже. В Эдинбурге, столице толерантнейшей Шотландии, проходит ежегодный фестиваль Fringe. В прошлом месяце там случился скандал. Американский стендап-комик афроамериканского происхождения Реджинальд Д. Хантер позволил себе безвкусную шутку об Израиле. Пожилая еврейская пара в знак протеста решила покинуть шоу. Зал начал дружно улюлюкать и оскорблять этих двух зрителей, пока они пробирались к выходу, а со сцены донеслось: "Typical f***ing Jews". Хантер уже шутил на тему Холокоста, но поскольку скандал разразился нешуточный, а в дело вмешалась полиция, комику пришлось оправдываться тем, что его работа состоит в том, чтобы "расширять границы юмора" (push the envelope). Незадачливый остряк отделался отменой концертов. Но вот я думаю, что было бы, окажись на его месте еврейский комик, который бы отпускал подобные «шутки» об афроамериканцах, да еще и шутил бы о рабстве. Если о чем и свидетельствуют подобные инциденты, так это о том, что они "расширяют границы" дозволенного (push the envelope), нормализуя то, что еще вчера было в публичном поле неприемлемым и осуждалось.

Антисемитизм становится не только мейнстримным в левом политическом дискурсе (в правом он пребывал всегда), но и инструментализируется: он незаменим для привлечения представителей этнических меньшинств, чувствующих себя изгоями в западных обществах. И в самом деле, более не нужно прятаться за рассуждениями о том, что "мы не против Израиля, мы против Нетаньяху", за риторикой о "двух государствах для двух народов" и т.п. Теперь на их место пришла новая мантра: "От реки до моря", которая не про два, но про одно государство – свободную (от евреев) Палестину, про то, чтобы переписать 1948 год. Речь идет о делигитимации Израиля.

Как это происходит, видно по тому, как вовлечены в этот процесс международные организации, и прежде всего ООН. Многие винят ее в том, что она превратилась в антиизраильскую организацию. Действительно, нынешний Генсек, до сих пор так и не нашедший слов осуждения для ХАМАС и ставший на-днях персоной нон-грата в Израиле, представляет собой яркий пример непримиримого противника Израиля. Но, по сути, ни его, ни ООН винить не в чем. Паралич этой организации связан с самой ее функцией – быть платформой "всего человечества", а потому, оставаться "деполитизированной", не склоняться ни к одной цивилизации, и, соответственно, не разделять ценностей ни одной из них. А поскольку, как и любая организация, она управляется при помощи механизма голосования, а огромное большинство в ней составляют отнюдь не либеральные демократии, ООН является зеркалом современного мира. Такова не ООН и не ее Генсек – таков современный мир. Однако есть некоторые ценности, которые зафиксированы в Уставе ООН. И это факт, что они применяются демонстративно избирательно, а то и явно дискриминационно в отношении Израиля. Просто теперь это перестало ооновской бюрократией во главе с Генсеком ООН скрываться. И это тоже важный индикатор происшедшего поворота к нормализации антисемитизма.

Четвертый фактор – количественный. Никогда после Второй мировой войны антисемитизм не принимал столь широкого размаха, как в прошедшем году. Например, в Великобритании был зафиксирован шестикратный рост проявлений антисемитизма (это самый высокий рост за время с начала замеров), а половина евреев, проживающих там, задумались об отъезде. Подобная же картина во Франции, Германии (в одном Берлине рассматривается 5300 случаев преступлений на почве ненависти к евреям!), США, где кандидат в президенты от Демпартии на протяжении последнего месяца неоднократно встречалась с лидерами мусульманской общины Мичигана, разгневанными поддержкой Израиля. Эти встречи являются попытками наладить отношения с избирателями-мусульманами и арабами, которые могут лишить Харрис голосов в таком количестве, что это будет стоить ей победы в ключевом колеблющемся штате. В условия демократии демографические изменения имеют прямые политические последствия.

Широта поддержки антисемитских акций на Западе стала возможной потому, что здесь встретились левые радикалы с огромными массами мигрантов. И это только вопрос времени, когда вслед за антисемитской риторикой мы столкнемся с антисемитскими дискриминационными практиками: бойкотами, ограничениями в приеме на учебу в университеты, на работу и т.д. Достаточно понаблюдать за политическими дебатами, вызванными поддержкой Израиля в США, Великобритании, Франции, Германии, чтобы заметить первые признаки перехода количества в качество, когда мигранты приобрели критическую массу, достаточную для того, чтобы определять не только внутреннюю, но и внешнюю политику стран Запада. И если Запад все еще не отвернулся от Израиля, то не потому, что остались еще сентиментальные левые либералы типа Байдена, а потому, что если завтра на той полоске земли, где сегодня расположен Израиль, его не станет, те сотни тысяч ракет, что направлены на него со всех сторон Ближнего Востока (а послезавтра, возможно, и иранские атомные бомбы), будут направлены на Средиземноморье, т.е. прямо в сердце Европы. Этими геополитическими, а не моральными, соображениями и обусловлена поддержка Израиля Западом.

Последний, пятый, печальный вывод состоит в том, что потеряно целое поколение, и через двадцать лет на Западе просто некому будет поддерживать Израиль, поскольку та молодежь, что участвует сегодня в этих демонстрациях, составит подавляющее большинство политически активного населения. Уже сегодня далеко не самые антиизраильские лидеры, такие, как Байден, Харрис или Стармер, вынуждены считаться с мощным противодействием внутри своих собственных (левых) партий. А среди правых популистский сдвиг также неминуемо приведет к усилению традиционного правого антисемитизма.

Однако сила действия равна силе противодействия. Вместо ослабления Израиля на наших глазах происходит очевидное усиление его роли как форпоста Запада в цивилизационном противостоянии на Ближнем Востоке. В нем Израиль играет ключевую роль в борьбе с агрессивной архаикой, не позволяющей ближневосточным странам модернизироваться политически, экономически и культурно. И пока этот цивилизационный разрыв существует, роль Израиля для Запада будет возрастать. Не говоря уже о том, что антисемитизм в странах Запада только усиливает его, питая репатриацию. За прошедший год 50% роста количества новых репатриантов в Израиль (в воюющую страну!) произошел за счет стран Западной Европы.

Любой политический строй (включая либеральную демократию), любая политическая культура (как вообще культура) – это система конвенций, рестрикций и табу. Как заканчивается либеральная демократия и начинается то, что описывают современные антиутописты? Это точно не одноразовая акция – не падение Бастилии, не штурм Зимнего и не бомбежка Ла Монеды. Это не приход к власти Трампа, Ле Пен или Герта Вилдерса. Нет. Это постепенный процесс падения красных линий. В результате система постепенно расшатывается, деформируется, деградирует, и в конце концов, разрушается. Ушедший год стал годом падения важнейших красных линий либеральной демократии. И от всех нас зависит, позволит ли свободное общество этой эрозии расширяться или остановит распад.

Евгений Добренко – филолог, культуролог, профессор Венецианского университета

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции​