"Не пытаюсь забыть о России". История вынужденной эмиграции

Либертарианец, участник движения “Чайный клуб” Артем Владимиров вместе с женой Таисией и маленьким сыном ждет получения политического убежища в Финляндии. Активисту пришлось бежать из России после того, как силовик угрожал отобрать у него ребенка. Артем Владимиров участвовал в митингах против коррупции, вел протестный телеграм-канал, помогал задержанным на митингах оппозиции, выдвигал свою кандидатуру на муниципальные выборы и написал для команды Навального в Петербурге перед акцией 23 января один пост. За это активист и его семья подверглись давлению со стороны силовиков. О преследованиях в России и эмиграции политбеженец рассказал Радио Свобода:

– Артем, вы перестали принимать участие в протестных митингах в 2019 году. Почему к вам после январских акций в поддержку Навального в этом году пришли с обыском?

– У меня есть несколько версий. Я предполагаю, что ко мне пришли с обыском, потому что я попал в старые списки “Открытой России”, где я состоял, когда она не была еще признана нежелательной организацией. Другая возможная причина – я написал пост для телеграм-канала штаба Навального в Петербурге. Все сотрудники штаба были задержаны, и меня попросили помочь. Но там не было призывов к митингам, лишь духоподъемная информация. Небольшое количество людей знало, что именно я написал этот пост. Надо мной даже опера во время обыска смеялись, мол, я критикую Навального, но ко мне пришли как к навальнисту. Я непосредственно не участвовал в январских митингах в поддержку Навального. Во время первого митинга я был среди тех, кто организовывал помощь задержанным по телефону. Во время второго митинга 31 января я дистанционно помогал задержанным, плюс – отвез передачки и шаблоны ходатайств в 3-й отдел полиции.

–​ В рамках какого дела к вам пришли с обыском?

– Я был свидетелем по делу о перекрытии дорог во время январских митингов, его еще называют “дорожным”. Как известно, в России свидетелей в политических делах очень легко превращают в подозреваемых, а затем – в обвиняемых.

Митинг против коррупции в Петербурге 12 июня 2017 года

–​ Как у вас прошел обыск?

– Рано утром 6 февраля силовики ломились в мою дверь, даже вызвали МЧС, чтобы ее выпилить. После телефонного разговора с адвокатом, я все же открыл силовикам. Они ворвались в квартиру, все перевернули, раскидали вещи и напугали моего полуторагодовалого ребенка. Один из оперов во время обыска угрожал, что отнимет у нас ребенка. После этого мы и приняли решение уехать из России. Оппозицию часто шантажируют детьми. Не так давно главу псковской “Открытой России” и ее мужа посадили больше чем на 10 лет, у них остались маленькие дети.

–​ Обыск был в феврале, но уехали вы только в августе. Почему?

– Мы долго готовились к отъезду, потому что хотели эмигрировать правильно с точки зрения европейского законодательства.

Когда у бывшего координатора штаба Навального в Петербурге Ирины Фатьяновой (штабы Навального признаны Минюстом экстремистскими) прошел обыск в августе по "дорожному делу", мы поняли, что не можем больше ждать. К сожалению, мы не успели получить визу в Финляндию, и нам пришлось воспользоваться транзитной визой. Жена с сыном улетели в конце августа, а я к ним присоединился 11 сентября.

–​ Почему в 2018 году вы перестали активно заниматься политикой?

– В 2017 года я вместе с другими активистами вел достаточно популярный новостной протестный телеграм-канал. Один из наших администраторов активно участвовал в деятельности "Артподготовки" Вячеслава Мальцева. Движение "Артподготовка" российские власти признали экстремистским, а в 2021 году – террористическим. Это привлекло к нам интерес сотрудников Центра Э.

В декабре 2017 года этому администратору, по его словам, подбросили наркотики, затем его задержали и угрожали возбуждением уголовного дела, а потом неожиданно отпустили. После этого мы с коллегами решили закрыть телеграм-канал.

Через год после этого, моей жене пришло сообщение с просьбой о встрече от Центра “Э”. Она отказалась. Через несколько дней Таисию силовики встретили около дома и сказали, что хотят ее от меня защитить, потому что я ей изменяю. И дали ей список имен тех, с кем я жене якобы изменяю. В списке было несколько мужчин и бывшая глава правозащиты открытки Полина Немировская, с которой я разговаривал по телефону всего один раз.

Жене сказали, что я веду экстремистский телеграм-канал, и попросили ее написать на меня заявление, якобы я размещаю в интернете экстремистские материалы. Ей сказали, что у них и так есть все доказательства, но они хотят мою жену защитить, чтобы ее не привлекли как соучастницу.

Таисия отказалась сотрудничать. После этого жене периодически поступали сообщения и звонки. Кто-то пытался взломать наши с ней телеграмы. Мы связались с правозащитниками и рассказали СМИ о преследованиях.

Через несколько дней мы пришли домой и обнаружили, что наша квартира закрыта на замок, который мы никогда не используем. Мы осмотрели квартиру и увидели разбросанные вещи из рюкзака, который я обычно брал с собой на митинги. Несколько вещей пропало, в частности запасной мобильный телефон, который я использовал на акциях. Эта ситуация нам показалась очень странной.

Жене продолжили звонить. Угрожали создать большие неприятности ее родственникам. Таисии обещали привлечь ее по уголовному делу против меня как соучастницу. Ей говорили, что за недонесение об экстремизме в нашей стране сажают в тюрьму. Жена училась на инженера, должна была работать с атомными реакторами, ей сказали, что как жена экстремиста она в профессиональном плане развиваться не сможет. Однажды силовики пришли на работу, но руководство не стало общаться с силовиками. От сильных переживаний Таисия потеряла ребенка во время беременности. Я в то время работал в предвыборном штабе партии "Яблоко" и выдвигался в муниципальные депутаты в округе Петербурга Большая Охта. Выборы я проиграл с небольшим разрывом из-за фальсификаций. Ночью после дня голосования у меня случился нервный срыв, и меня госпитализировали в больницу им. Скворцова-Степанова.

Я очень долго восстанавливался после срыва и свел к минимуму участие в политической жизни.

Последний раз на несогласованной акции я был 5 мая 2018 года. Тогда меня достаточно жёстко задержали. После чего я уехал на скорой с сотрясением мозга и год ни в чем не участвовал. Лишь 1 мая 2019 года я вышел на согласованное Первомайское шествие, которое разогнали. Меня задержали до начала митинга и сильно избили. Я подал заявление в СК на полицейских, однако уголовное дело не возбудили. Я не могу сказать, что после 2018 года совсем отошел от политики. Раньше я активно принимал участие в антикоррупционных митингах, был сторонником Навального в 2017–2018 годах. После этого я стал заниматься правозащитой и работой на выборах, организовывал лекции.

–​ ​Как вы думаете, зачем в таком случае силовикам давить на вас?

–​ Чтобы запугать и полностью уничтожить всякое инакомыслие. Сейчас идет кампания по разгрому всей оппозиции. Все, кто кем-то когда-то работал в оппозиционных структурах, в штабах Навального, находятся либо под следствием, либо в эмиграции. Я не был серьезным актором во время моей политической деятельности, ни политического веса, ни медийности у меня не было. Но из-за маленького ребенка я был идеальной фигурой для запугивания. Они, преследуя меня, хотели показать, что за любым рядовым активистом могут прийти. И я думаю, что сейчас делают все, чтобы люди, мыслящие независимо, уехали из страны.

Меня вызвали в октябре, когда я был уже в Финляндии, на беседу в Главное следственное управление МВД. Я созвонился со следователем и сказал, что я эмигрировал. Она попросила подтвердить эту информацию. Я в этот момент ехал в автобусе и предложил ей убедиться, что надписи вокруг меня на неведомом языке, автобус чистый, а у людей доброжелательные лица. Она предложила позвонить мне на следующий день и обещала, что, если я ей покажу паспорт, то она через представителя отдаст мне технику. На следующий день следователь сказала, что вопросов ко мне больше нет. То есть им было важно, чтобы мы уехали.

Задержание Артема Владимирова на митинге против коррупции 12 июня 2017 года

–​ Как пережил обыск и эмиграцию ваш сын?

– После обыска, который длился много часов, ребенок стал пугаться людей, особенно мужчин. У него нарушился сон. Он боится спать в своей кровати, ночью приходит к нам. Год прошел, а ребенок не может в полной мере восстановиться после обыска. Недавно к нам пришли сантехники, сын спрятался и плакал. Эмиграцию ребенок пережил мужественно. Потихоньку стал вливаться в финское общество. Ходит в финский детский сад.

–​ Почему вы выбрали Финляндию?

– Моя жена этническая финка. Эмиграция в Финляндию – первое, что пришло в голову. Да и из-за пандемии выбирать не приходилось.

–​ Как и где вы живете в Финляндии? Чем занимаетесь?

– Живем мы на севере Финляндии в маленьком городе. Нас сюда распределила миграционная служба. Живем в квартире-студии. Нам дают небольшое пособие, которого хватает на продукты. По закону я пока не могу работать, первые три месяца проходит проверка, добросовестный ли я проситель убежища. Планирую, как только будет возможность, начать работать. Собираюсь продолжить политическую деятельность в России. Мне дорога эта страна, она часть меня. Я буду помогать тем, кто остался в России и пытается что-то делать.

–​ Как вы чувствуете себя в эмиграции?

– В Финляндии мы почувствовали себя очень спокойно. Последние полгода мы в пятницу и субботу ждали обыска. В Финляндии мы можем просто жить как обычные люди. Я понял, что попал в другую страну, когда в Финляндии увидел улыбчивых, пытающихся помочь, заботящихся о моем комфорте офицеров пограничной службы. Так непривычно было видеть представителей власти, дружелюбных, расположенных ко мне, беженцу, который ни копейки налогов пока в финский бюджет не заплатил. Особенно непривычно на фоне поведения российских властей. В моей стране меня представители власти обычно либо били, либо отвечали на мои запросы бюрократическими отписками.

Артем Владимиров c женой Таисией и сыном

–​ Когда вы надеетесь получить убежище?

– Мы запросили убежище при пересечении границы, сейчас мы находимся в статусе просителей убежища. Финляндия обычно медленно принимает такие решения. Пока не было даже первого собеседования.

–​ Вы интересуетесь политическими событиями в России или пытаетесь забыть о ней?

– Я очень люблю Россию, но не люблю действующую власть, потому что они убивают мою страну. Я до недавнего времени и не помышлял об эмиграции. Я не мог представить себя вне России.

У меня болит сердце за страну каждый раз, когда я читаю новости.

Но последнее время мы устраиваем детоксы от российской повестки, потому что нам больно и стыдно, что мы уехали в благополучную страну, а другие активисты в опасности.

Я не пытаюсь забыть о России. Зачем? Я не согласен с популярным у оппозиции мнением, что “народ не тот”. Я ни в чем не виню российский народ. Он жертва. Последние сто лет народ России находится в заложниках преступной власти. Выбраться он пока не может, как ни пытается. Но я верю в лучшее. Россия будет свободной!