Облик без морали. Андрей Архангельский – о пустых словах

"И в моральном, говорю, моем облике есть растленное влияние Запада" – строчка из песни Александра Галича "Красный треугольник" (1969) понятна сегодня далеко не всем. Галич имитирует тут речь советского простолюдина с вкраплениями идеологически лояльных штампов вроде "моральный облик" и "тлетворное влияние Запада". "Облико морале!" – кричит герой Андрея Миронова в знаменитой комедии "Бриллиантовая рука", завидев женщину легкого поведения, также коверкая советское выражение "моральный облик", которым стращали людей перед выездом за границу. Из-за частого и формального употребления само понятие "мораль" быстро выхолащивалось (недаром еще одно известное выражение тех лет – "аморалка" – означало бытовую распущенность и пьянство, за которыми могла последовать "проработка на парткоме"). О морали как таковой уже мало кто задумывался, а само слово превратилось в угрожающий жест государства: "Не балуй!"

Эти слова из старого мира сегодня опять всплывают в обиходе. Если выражения "девиантное поведение", пожалуй, в 1970-х не знали, то уж "паразитирующий образ жизни" – вполне узнаваемая фраза (телеканал RTVI цитирует неназванные источники в силовых органах, которые мониторили в Instagram и YouTube творчество рэпера Моргенштерна и дали ему именно такие определения). По поводу стихотворения поэтессы Линор Горалик современный эксперт пишет жалобу в следующих выражениях: "Творчество этого автора давно известно как аморальное: нецензурная брань, кощунство, болезненная психика". При этом в официальном дискурсе в ходу невнятный суррогат "морально-этические нормы". Все эти слова в буквальном смысле опять "ничего не значат", кроме угрозы и попытки лишить легитимности.

Возвращение "пустотного канона" в повседневную речь сообщает нам о чем-то важном. Но это вовсе не "возвращение СССР", как принято в таких случаях говорить. В Советском Союзе эти слова были, по крайней мере, производными от идеологии, то есть опирались на ключевые постулаты о построении нового общества и воспитании "строителя коммунизма". То, что мы видим сейчас, – это, так сказать, "партком без партии": ныне эти слова оторваны от любого – и идеологического, и даже экономического – фундамента.

Поразительно, но вся эта "аморалка" бьёт в итоге по самой власти. Забалтывая универсальные понятия, опять используя их в качестве скрытой угрозы, тем самым дискредитируют самый смысл важнейших понятий – мораль и этика. Многочисленные обличители "лихих девяностых" мало задумываются сегодня над простым фактом: а почему, собственно, "бандитские нравы" столь стремительно взяли верх в позднем СССР?.. Ведь это было, напомним ещё раз, общество, в котором про эту самую мораль всем твердили с детства, буквально вдалбливали. Да в том-то и дело, что вдалбливали. Словесный автоматизм и коллективные проработки вовсе не способствовали формированию в человеке индивидуальных инстинктов, привычки отличать добро от зла. Даже наоборот: автоматизм и тавтология эти инстинкты ослабляют. Как только постсоветский человек в 1990-е очутился без присмотра со стороны государства, один-одинёшенек между добром и злом, – он оказался элементарно не способен решать "пограничные вопросы" и проиграл злу при первом же столкновении.

Забалтывая важнейшие универсальные понятия, государство лишает себя единственной страховки от массового одичания – что мы уже наблюдаем в виде бунтов "противников QR-кодов" в регионах. Мораль – это "думать о других", мыслить в категориях целого мира, всего человечества. И единственное, что сегодня, на втором году пандемии, должно определять норму поведения человека, – именно мораль: не навреди – другому и самому себе. Не ходи без маски, не разноси заразу. Сегодня это вопрос выживания. А для увещевания населения у власти, по сути, уже не осталось даже действенных слов. Все они растрачены попусту, в борьбе с инакомыслием.

Андрей Архангельский – журналист и культуролог

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции