“Он был как кусок сахара”. К чему приведет ремонт здания ТАСС

Узнаваемое здание ТАСС в Москве может вскоре изменить свой облик, и не в лучшую сторону. Облицовку наружных стен из природного камня травертина предполагается заменить искусственным материалом – керамогранитом. Группа архитекторов добивается присвоения зданию ТАСС статуса объекта культурного наследия. Таким образом, можно было бы сохранить аутентичный вид этого образца советского модернизма.

Здание на углу Тверского бульвара и Большой Никитской не было приспособлением. Его специально построили для Телеграфного агентства Советского Союза, то есть ТАСС. Это обстоятельство отражено в архитектуре. Главный вход увенчан большим глобусом из металлического сплава – как знак того, что агентство сообщает новости со всего света. Главное же, что делает здание особенным, – это его окна. Их часто сравнивают с экранами телевизоров. Только не современных, не плазменных, а тех, что были прежде. Со скругленными углами и немного утопленной в корпус трубкой кинескопа. Такими были телевизоры в 70-е годы прошлого века, как раз времени постройки ТАСС. Каждое заглубленное в каменные откосы окно занимает два этажа, поэтому здание кажется четырехэтажным и не подавляющим окружающую застройку, хотя на самом деле этажей восемь. Точнее, девять, если считать подземный этаж. Окна-экраны – это архитектурная метафора, которая отсылает к таким понятиям, как “окно в мир” и “свободный доступ к информации”.

Здание ТАСС на углу Тверского бульвара и Большой Никитской

Проект ТАСС был разработан коллективом архитекторов под руководством Виктора Егерева. Его сын Александр Егерев (он тоже архитектор) сообщает, что предполагалась еще одна выразительная деталь, но она осталась нереализованной:

– Над крышей должна была быть надстройка для электронной газеты, однако ею завершить этот объект не позволили. Как говорят, из-за того, что она загораживала бы вид на Кремль одному из членов Политбюро из окон его дома на Большой Спиридоновке.

– А это не исторический анекдот?

– Во всяком случае, у меня лежит записка из бумаг моего отца о том, что реально Гришин потребовал не возводить эту надстройку. Ну а в связи с чем – вот тут уже начинаются домыслы. В любом случае, там недвусмысленно указано, что этот вариант Виктор Гришин попросил обрезать.

– На портале Archi.ru размещено ваше открытое письмо в защиту здания ТАСС. На момент нашего с вами разговора его подписали более четырех тысяч человек. В их числе известные архитекторы. Но не поздно ли вы спохватились?

– На самом деле все началось несколько лет назад. В 2017 году мы узнали, что ТАСС предполагается капитально реконструировать, в частности фасады облицовывать керамогранитом. Но создатели здания об этом ничего не знали, им не сообщили. Замечу, что на сегодняшний день в живых от авторского коллектива остался только один человек. Это Геннадий Львович Сирота. Он в свое время работал помощником моего отца на этом объекте. Как бы то ни было, предварительно этот проект реконструкции рассматривался в инстанциях. И в Москомархитектуре, и в Департаменте культурного наследия. Когда мы об этом узнали, мы попытались это дело приостановить, потому что понимали, что подобный подход просто сотрет архитектуру этого здания, нам казалось, что это неправильно. И в какой-то момент все, действительно, приостановилось. Потому что по законодательству требуется приостановка подобного процесса при рассмотрении в Департаменте культурного наследия вопроса о возможности признания объекта памятником.

Архитектор Александр Егерев о реконструкции здания ТАСС

В результате было принято половинчатое решение. С одной стороны, нам отказали в причислении этого объекта к памятникам, а с другой стороны, они подчеркнули, что все-таки это здание является ценным градоформирующим объектом, и хорошо бы это сохранить. На тот момент, это уже был 2018 год, работы и намерения их осуществлять прекратились. А сейчас они снова возобновились. Во всяком случае, во внутреннем дворе уже собрали образец навесного фасада. Насколько я понимаю, решение принято хозяйственным руководством ТАСС. Его не остановило довольно широкое признание ценности этой архитектуры. Вот в чем печаль.

– Многих этот образец ввел в заблуждение. Появились даже сообщения, что капитальный ремонт уже начался на самом здании. И все-таки что это за образец, для чего он нужен?

– Обычно перед началом работ, когда выбирают материал для отделки фасадов, делают полноразмерный фрагмент облицовки. То есть берут тот материал (в нашем случае керамогранит), который хотят использовать, и устанавливают его на специальную металлическую систему. Это образец, который можно сначала обсуждать, а потом утвердить.

– Что представляет собой такой способ облицовки, который принято назвать “вентилируемый фасад” или сокращенно – “вентфасад”? Чем, в конце концов, он вас не устраивает?

– Когда это здание строили и покрывали натуральным камнем, пластины травертина крепили непосредственно на панели с помощью металлических креплений, то есть камень вплотную прилегал к бетонной панели. Сейчас распространенной практикой стало применение керамогранита, который навешивается на относе, то есть на довольно большом расстоянии от плоскости стены. Между стеной и декоративным покрытием – крепежный каркас из профилей и болтов. Такой способ крепления практически не учитывает те архитектурные детали, которые там есть, то есть они просто будут поглощены за счет вот этой геометрии. К примеру, глубокие откосы ТАССовских окон выложены камнем, а в технике керамогранита это невозможно сделать. Вероятно, это будут металлические наличники, чуть ли не из нержавейки. Стоит ли говорить, что в проекте моего отца ничего подобного не было? Помимо окон, там есть различный вертикальный ритм ниш, и они просто все скроются за этим керамогранитом. То, что мы видим сейчас, это такая простая, лаконичная архитектура. Глубоких деталей небольшое количество, но они достаточно продуманные. Керамогранит не может просто физически их сохранить.

В Москве много зданий облицовано керамогратитом

В общем-то, современная архитектура отличается тем, что она довольно плоская за счет того, что керамогранит не дает возможности сильно играть плоскостями. Уже немало объектов советской архитектуры, которые достойны того, чтобы признать их памятниками, просто похоронены под слоем керамогранита. Камень, который можно было восстановить, хоронится под навесными фасадами или сбивается. Это и у нас в стране, и в СНГ очень активно происходит. Интересные объекты становятся типовыми, обезличенными. В качестве примера назову здание на Красной Пресне, напротив зоопарка. Эта постройка архитектора Гинзбурга была с арками, тоже облицованными травертином. Теперь их не увидишь.

Вообще, недавно Феликс Аронович Новиков, наш замечательный архитектор, народный архитектор СССР, выпустил книгу, точнее, альбом, над которым он работал десять лет и в который он внес лучшие памятники советского модернизма по всей стране. Я имею в виду по СССР, а не только по России. Так там, наверное, половины уже не существует – то ли по причине ремонта, то ли по причине сноса. А на самом деле объекты чрезвычайно интересные. Но они находятся под большей угрозой, чем, допустим, конструктивизм, который уже, в общем-то, признан мировым сообществом и нашим искусствоведческим сообществом. Хотя бы какие-то крупицы дошли до нашего времени. Вот недавно комплекс "Известий" отреставрировали, который на Пушкинской площади. А эти более поздние объекты настолько находятся под прессингом или хозяйственной деятельности, или финансового давления, что, в общем, дай бог, если Дворец съездов в Кремле сохранится. Он, кстати, признан памятником. Если не ошибаюсь, это единственный в Москве памятник того времени. Ну, Дворец пионеров еще, в котором, кстати, тоже мой отец участвовал, наряду с другими архитекторами. И там тоже ситуация очень неоднозначная, потому что там вроде бы идет реставрация, но никто не знает этого проекта, никто его не видел, он не обсуждается, все идет в предельно закрытом режиме, поэтому мы не очень понимаем, что там будет.

– Действительно ли фасады ТАСС настолько обветшали, что потребовали радикального ремонта?

– В следующем году зданию будет уже 45 лет. Естественно, кое-что, но немногое требует вмешательства. Та часть, которая выходит на бульвар и на Большую Никитскую, в лучшей сохранности. Дело в том, что вот эти выразительные окна-телевизоры в свое время собирались из панелей, облицованных на заводе. Это очень прочное изделие. Но есть части, которые облицовывались вручную непосредственно на стройке. Я имею в виду фрагменты фасада вдоль Леонтьевского переулка и во внутреннем дворе. Они более уязвимы и местами облетают. Но я бы не рассматривал керамогранит как единственно возможный вариант ремонта. Во-первых, он, скорее всего, и дороже. Во-вторых, я говорил со специалистами. Они подтвердили, что есть технологии, которые вполне позволяют восстановить утраченные места, почистить этот камень, покрыть его водоотталкивающим составом, и дом станет таким, каким он был первоначально. Когда его построили, он был как кусок сахара, то есть это было белое здание. Я это хорошо помню.

Утраты облицовки на фасаде здания ТАСС со стороны Леонтьевского переулка

Как архитектор с большим стажем ремонтов и реконструкций, я могу точно сказать, что можно применить реставрационные технологии. То же самое подтверждает и единственный из оставшихся авторов проекта Геннадий Львович Сирота, который даже лучше меня это знает, потому что у него огромный опыт. Он и Сити проектировал, и спортивный комплекс "Олимпийский".

– Отреагировали ли владельцы здания на письмо архитекторов, под которым уже так много подписей?

– Увы, нет. Мы ведь предварительно направляли им письмо, до этого просто пытались как-то найти контакты, но на это никакой реакции не было. Также мы предварительно обращались и в Департамент культурного наследия, и в Москомархитектуры. На словах нас все поддерживали, даже писали, что "мы учтем ваше мнение". Но у нас есть опасения, что может быть и какой-то административный нажим. Вот что для меня странно: все прежние генеральные директора ТАСС по всем вопросам всегда советовались с Виктором Сергеевичем Егеревым. Так было, начиная с 1977 года и до тех пор, пока ТАСС не возглавил Сергей Михайлов. Мой отец постоянно участвовал в обсуждении всех проблем, связанных с ремонтом или с реконструкцией. В частности, когда понадобилось расширить здание. Сзади было место для пристройки, и этот объем добавили очень деликатно. Но пришло новое руководство, оно просто прекратило всякие контакты и стало делать то, что считало нужным.

Мы имеем дело с определенного рода правовой ловушкой. Как я уже говорил, здание ТАСС хоть и не причислили к объектам культурного наследия, но все же признали, что это ценный градоформирующий объект. Однако такая формулировка создает некий барьер, дает некую охранную грамоту только в том случае, если этот объект находится в так называемом историческом поселении. Есть такая формулировка в законодательстве. Но, как это ни странно звучит, Москва в список исторических поселений не входит. Многие хотели бы, чтобы она входила, чтобы упростить процесс защиты, охраны памятников, но этого не удается пока сделать на законодательном уровне.

У меня единственная надежда на здравый смысл руководства Департамента культурного наследия Москвы и Москомархитектуры. Ну, и руководства города, конечно. Даже, может быть, правительства, потому что фактически правительство Российской Федерации – это и есть владелец здания, ведь ТАСС – это дочерняя структура правительства. Я хочу сказать, что есть люди, которым это здание не нравится. В том числе, не нравится даже многим экспертам Москомнаследия. Только несомненно, что после облицовки керамогранитом это здание им не понравится еще больше.

– Вы сказали, что нынешний статус ни от чего не защищает. Но, с другой стороны, здание находится в самом центре города, а центр, как известно, – это охранная зона. Этот аргумент не может помочь?

– Дело в том, что он может помочь только в том, что в этом месте все фасады всех домов, которые проходят через капитальный ремонт, должны пройти согласование в Департаменте культурного наследия. И тут уже зависит от того, как посмотрят эксперты департамента на эту проблему. То есть все зависит от степени их понимания ценности такой архитектуры. При этом в Москве уже много примеров того, что даже выявленные памятники, а не то что ценные градоформирующие объекты, ломались, ремонтировались с искажением и так далее. К сожалению, есть очень много тонких правовых вопросов, которые еще требуют усовершенствования. Противопоставить этому натиску, кроме общественного мнения, мы ничего не можем. Ну, во всяком случае, пусть страна знает своих “героев”.

– Неподалеку от ТАСС, тоже на Тверском бульваре, есть здание МХАТ. Театр почти ровесник постройки вашего отца. Он так же возведен в 70-х годах и так же облицован природным камнем. Только не травертином, а темным туфом. Поначалу это здание многих раздражало, поскольку дисгармонировало с историческим окружением. Его даже называли “Дантесом”, ведь этот МХАТ находится строго напротив Драматического театра имени Пушкина. Но прошло время, к зданию сначала притерпелись, а потом и вовсе стали воспринимать его как удачный образец архитектуры советской эпохи. Недавно во МХАТ имени Горького пришел новый директор. Это Владимир Кехман, который до того руководил Новосибирским оперным театром. Он провел настолько безжалостную реконструкцию Оперного, что местные жители обращались в прокуратуру. Кехмана не остановило то, что это здание имеет статус памятника федерального значения. По одной из версий, сейчас Кехмана взяли “под ремонт” МХАТа. Нет ли у вас опасения, что теперь также придется призывать общественность защитить еще и фасад этого здания?

– Чисто теоретически я вполне это допускаю. Но тут всегда надеешься на некий уровень культуры, который, кажется, должен быть присущ такого рода людям, занимающим такие посты. Но в некоторых случаях, когда видишь плоды их деятельности, сильно разочаровываешься. Конечно, за этим надо следить и стараться не допускать надругательства над архитектурой. Надо освещать эти события. Замечу, что все-таки очень многие люди, которые работают и в Департаменте культурного наследия, и в Москомархитектуре, и в ТАСС, разделяют наше мнение. Я понимаю, что есть и противники, и люди, которым все равно, но монолитности в этом вопросе нет. Только вот что важно: потратив время на споры, мы можем опоздать с признанием ценности такого рода зданий. Вполне может статься, что от этого исторического периода не останется практически ничего или очень-очень мало.

– Вы имеете в виду 70-е годы?

– Да. Вот сейчас, кстати говоря, профессор Международной Академии архитектуры и аттестованный эксперт по проведению государственной историко-культурной экспертизы Ирина Крымова мне рассказывала, что они бьются над тем, чтобы здание СЭВ причислить к перечню объектов культурного наследия. Что удастся сделать, не знаю, но надеюсь, что получится.

Еще совсем молодым человеком я застал многих очень талантливых архитекторов. Тогда их у нас знали, но сейчас их имена и фамилии забыты, хотя это были исключительно талантливые люди. Если бы они работали где-нибудь на Западе, я думаю, они бы достигли там значительно большей успешности и известности. В память о них хотелось бы хоть какие-то крупицы их наследия сохранить, – говорит Александр Егерев.

За комментариями Радио Свобода обратилось в пресс-центр ТАСС. Ответ на запрос на момент публикации получен не был.