В продолжение бесконечных споров деятелей украинской и российской культуры о том, надо ли “отменять” русскую культуру на Западе и отказываться даже от самых прекрасных совместных антивоенных европейских проектов (пока идёт война России против Украины, это этическая необходимость), хотелось бы вернуться к одному важному разговору 35-летней давности. Почему культура порой оказывается важнее политики, воспринимается как инструмент войны, в чём ответственность современного художника? В соцсетях интеллектуалов в связи с “русским культурным империализмом” активно обсуждается Лиссабонская конференция по литературе 1988 года, полная версия стенограммы здесь.
Это первая встреча восточноевропейских и американских писателей с выходцами из Советского Союза с начала перестройки, дискуссия оказалась шоковой. Главный пункт спора: готовы ли принять советские интеллектуалы позицию писателей стран Центральной Европы, долгое время находившихся под властью Советов? Последние настаивают на прямой связи политики и искусства, на ответственности художника с советским паспортом за подавление свобод в странах-салеллитах после Второй мировой войны, за вторжение в Чехословакию 1968 года и разгром Венгерского восстания 1956-го. Советская (на тот момент еще советская, не российская) сторона искренне не понимает, о чём её спрашивают, настаивает на своих правах пострадавших от собственной власти, на ужасах ГУЛАГа. Не понимает, что такое концепция Центральной Европы, в интеллектуальном формировании которой участвовали их собеседники-писатели, а это не последние люди на мировой литературной карте: в частности, нобелевский лауреат Чеслав Милош и Дьёрдь Конрад, политэмигрант и участник Венгерского восстания 1956-го.
Будет распадаться и имперское высокомерие русских, если предыдущая история ничему не научила
Возможно, сейчас, после выхода книги “Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным” Тимоти Снайдера, им было бы легче понять, о чём именно их спрашивали тогда, но история не знает сослагательного наклонения. Поэтому мы видим в этой стенограмме и жалкие, и одновременно высокомерные попытки сделать вид, что литература и жизнь её авторов могут существовать отдельно от политической системы. Предположим, так оно и было до падения “железного занавеса”. Но это значит, что национальное сопротивление Украины, стран Балтии, Беларуси, Грузии и Молдовы, мусульманское сопротивление в странах советской Азии, их диссидентские узники ГУЛАГа, прошли мимо сознания советских (и эмигрантских) участников Лиссабонской конференции. Они сосредоточены на своей исторической травме, воспринимают себя как жертв, не в состоянии услышать других. Они не в состоянии принять ответственность за собственную политическую историю. Перейдем к цитатам (даётся с купюрами).
Дьёрдь Конрад: “Коллеги из Советского Союза говорят о вечности, о космосе, о неважности советского военного присутствия. Вы слишком осторожно судите собственную действительность – ваши танки вас словно не касаются. Чтобы изменить климат в вашей стране, недостаточно говорить лишь о необходимости перестроить русское или советское прошлое; необходимо также пересмотреть имперскую политику России, как прошлую, так и нынешнюю. Вопрос в том, хватит ли русским коллегам моральной и гражданской ответственности, чтобы посмотреть в лицо этой проблеме. В XIX веке те же самые вопросы стояли перед русскими писателями, в частности такими, как Толстой и Достоевский. Их ответы были нечёткими. У Толстого чуть лучше, у Достоевского – совсем плохо”.
Чеслав Милош: “Совесть писателя, русского писателя, обязана реагировать на такие факты, как пакт Гитлера со Сталиным и оккупация Прибалтики, откуда я родом. Но боюсь, что в русской литературе существует определенное табу, и табу это – империя”.
Дерек Уолкотт (Нобелевская премия 1992, через три года после Лиссабонской конференции), уроженец Карибских островов: “Вы, европейские писатели, по-прежнему придерживаетесь этого тона, этого бремени белого человека, несущего знамя и крест, или книгу. Когда слышишь такие речи из уст современных писателей, проникаешься убеждением, что, несмотря на все свои войны, все свои музеи, все свои литературы и революции, Европа и Россия погрязли в провинциализме”.
Салман Рушди. В год Лиссабонской конференции выпустил роман “Сатанинские стихи”, за который на него была наложена фетва аятоллы Хомейни. Лауреат Букеровской премии 1981 года. Великобритания взяла его под свою защиту. За его жизнь и здоровье сейчас после недавнего покушения борются американские врачи. “Позволю себе выдвинуть следующий тезис: одна из величайших привилегий поработителя – описание порабощённых”.
Смотри также Дети августа. Сергей Медведев – о гражданской войнеВ этой фразе Рушди – главный ответ на “отмену” русской культуры, на неадекватность её ответа на российское вторжение в Украину. Как бы ни хотели “хорошие русские” помочь Украине, их голоса в культурном поле остаются голосами тех, кто описывает порабощённых. Это дурная привычка, практически бессознательная. Это хорошо видно в покровительственном тоне русских демократических и антивоенных ютьюб-каналов в отношении украинцев, в отсутствии политических оценок российского вторжения. Русский мыслящий человек сейчас обязан не только выдавливать из себя по капле раба, как говорил Антон Чехов. Он обязан контролировать свои имперские замашки и понять позицию украинцев, которым не нужно сочувствие русских. Украинцам нужна их победа и свобода страны.
С момента Лиссабонской конференции – 1988 произошли различные исторические события. Тбилиси-1989, Вильнюс и Рига – 1991, август 1991-го в Москве. Россия, казалось бы, пошла путем демократического развития, но с 24 февраля 2022 года современная история обнулилась. Отчетливо видно, что советская империя не окончательно распалась в 1991-м, она продолжает распадаться. Будет распадаться и имперское высокомерие русских, если предыдущая история ничему не научила.
Елена Фанайлова – журналист Русской службы Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции