"Оставайтесь в контакте с реальностью". Война и психология

Война – это ситуация тяжелого стресса и для всех ее участников, и для тех, кто страдает от ее последствий. Как справляться с этой ситуацией, как при этом сохранить не только жизнь и здоровье, но и психику? Некоторыми соображениями по этому поводу с Радио Свобода поделились психологи.

В психиатрии военных конфликтов существуют такие понятия, как "боевая психическая патология", "посттравматическое стрессовое расстройство", "боевой стресс". Но стресс и травму испытывают не только участники боевых действий. Сегодня речь пойдет о тех людях, для которых война не является профессией, то есть о мирных жителях двух стран – России и Украины, которые уже второй месяц испытывают стресс и травматические переживания.

Как справляться с самими этими состояниями и с их последствиями? На вопрос Радио Свобода отвечает медицинский психолог Лина Егорова. По ее наблюдениям, сейчас, как и во все времена, когда происходят большие, важные события, кардинально меняющие жизнь, в которых сложно ориентироваться, у людей сильно повышается тревожность.

– Со многими людьми, которые чувствуют, что их тревога сильно возросла и они с ней плохо справляются, я проговариваю правила поведения в подобных ситуациях. Эти правила включают, прежде всего, дозирование информации: нельзя 24 часа находиться в этом поле, надо выходить из него, не забывать о своей жизни, о делах, не допускать, чтобы собственная жизнь вконец развалилась. Хорошо, если удастся сохранить привычную рутину. Еще важно критически воспринимать информацию, не стоит верить всему, что вы прочитали или услышали. Выбирайте источники с подтвержденной репутацией, не ведитесь на броские заголовки. Если человек с головой провалится в информационный поток, да еще и забросит свои дела, то тревога может стать практически неуправляемой.

– Тяжелее всего, конечно, тем людям, которые сейчас находятся в Украине – под обстрелами, под бомбами, укрываются в подвалах, теряют родственников, сами в любой момент могут погибнуть, испытывают все лишения войны. Что можно им посоветовать в плане психологического выживания?

– У них сейчас другие задачи. Когда человек находится в жизнеугрожающей ситуации, все его силы мобилизованы на то, чтобы выжить, это первично. А вот рефлексировать, приходить в себя, что-то с этим делать он станет потом, после того, как он выйдет из-под обстрела. Сейчас же у них эта проблема просто не стоит. Она возникнет позже, когда они окажутся в безопасности, немножечко выдохнут и сделают какие-то привычные вещи: смогут помыться, выспаться, поесть горячей еды. Тогда начнет проявляться психологическая травма. Здоровая реакция – признать себя пострадавшим и обязательно заняться собственной реабилитацией, не ожидая, что оно "само пройдет". Не пытаться игнорировать свое состояние, заботиться о себе, возможно, обратиться за профессиональной помощью. Важно выговориться и быть услышанным.

– А кому в нынешней ситуации тяжелее всего не физически, а психологически?

– Тем, кто сейчас достаточно реалистично воспринимает происходящее, видит проблему, понимает, насколько все серьезно, осознает риски. Они в ладу с реальностью. С одной стороны, у них есть некое конкурентное преимущество. Они, может быть, будут совершать больше целенаправленных усилий, чтобы себя обезопасить. Но при этом им тяжелее эмоционально. Да и во все времена было и будет тяжелее. И им тоже необходимо какое-то время на то, чтобы прийти в себя, потому что первая реакция на такие события, конечно, шоковая.

– Что делать таким людям, чтобы все это совсем катастрофически не разрушало психику?

– То же, что и прочим. Не передозировать информацию, сохранять привычную рутину, делать какие-то вещи, которые их обезопасят, составить себе план на ближайшие несколько дней и жить по плану – это очень хорошо стабилизирует. Важно еще, по возможности, получить поддержку, найти людей, с которыми они могут говорить об этом: от этого становится легче. Безусловно, можно разрешить себе хандру, позволить себе замереть на какое-то время, или, наоборот, пропаниковать пару дней, в зависимости от того, как они обычно реагируют на серьезный стресс. Это тоже необходимая часть процесса: нужно время на принятие ситуации, какой бы страшной она ни была.

– То есть принимать не только ситуацию, как она есть, но и свое плохое эмоциональное состояние, не испытывать за это чувство вины?

– Да, не ругать себя за это, понимать, что это нормальная эмоциональная реакция на ненормальные обстоятельства.

– Тут речь идет, видимо, о двух категориях людей: о тех, кто остался в России, по разным причинам не может или не хочет ее покидать, но внутренне не приемлет ситуацию лжи, насилия и подавления свобод. Речь идет также о тех, кто покинул страну с целью обезопасить себя или сохранить возможность нормально работать. Последним ведь тоже тяжело: помимо общего стресса, у них происходит достаточно сложная адаптация на новом месте. Что можно сказать им?

– Опять же у этих людей разные процессы. Конечно, и те и другие проделывают психологическую работу, принимая тот факт, что обстоятельства изменились, и постепенно определяют, как они будут дальше выстраивать свою жизнь в новых условиях. Но оставшиеся больше ощущают диссонанс между тем привычным, что вокруг, и изменившимся отношением к миру и людям.

Лина Егорова

У тех, кто уезжает, процесс другой. Они больше ощущают перемены. Первое время могут быть даже на каком-то подъеме, тем более если отъезд был скоропалительным, неподготовленным. Уже потом придут тревога и растерянность, особенно если эти люди не подстрахованы материально. Они едут, не очень понимая, как будут там устраивать свою жизнь, где работать. Они столкнутся с множеством проблем, в том числе бытовых, которые надо будет как-то решать. В каком-то смысле от этого им тоже может быть легче, потому что придется заниматься делами и останется не очень много времени на хандру.

Вообще, те, кто сейчас что-то активно делает, временно защищены от немедленных негативных переживаний. Те, что делают меньше, больше проваливаются в это. Но тяжело всем. Когда происходит такое глобальное событие, страдают все, даже те, кто сейчас игнорирует проблему, используя защитные механизмы, отрицая наличие проблемы или снижая ее значимость. К ним осознание придет позже. К сожалению, все получат свою порцию страданий, никто не избежит.

– Что можно сказать уехавшим из России? Как им себя сохранить? О чем помнить, что делать?

– Если переезд планируется на более-менее долгий или на неопределенный срок, наверное, имеет смысл начинать учить язык той страны, где они оказались: такие занятия полезны, они поспособствуют адаптации, даже если для начала это несколько заученных фраз, которые помогут объясниться в магазине, на рынке, в разговоре с соседями. Это будет крайне положительно восприниматься окружающими – как уважение. Поддерживать контакты с теми, кто тоже переехал, но не замыкаться в пределах этой общины, которая будет стихийно образовываться. Пробовать завязывать контакты с местными людьми. Узнавать о культуре и быте той страны, где они оказались: это может быть критически важно.

Сузить горизонт планирования, не планировать свою жизнь на долгий период, ведь сейчас все это очень ненадежно. Планировать на какие-то короткие временные отрезки, которые более-менее понятны: такое планирование реалистичнее. Вообще, планы, если они есть, всегда нас поддерживают, создают впечатление контроля над ситуацией. Когда у человека есть представление о том, что он будет делать в ближайшее время, это успокаивает, очень хорошо действует.

Важно не закрывать для себя возможности возвращения в свою страну. Можно, конечно, пугать себя опытом послереволюционной эмиграции (многие сейчас проводят эту ассоциацию), но времена-то меняются, и, наверное, это все-таки не совсем корректное сравнение. Не стоит проводить прямые исторические параллели. Неизвестно, будет ли это именно так. Имеет смысл воспринимать ситуацию как новую для себя и для других людей.

Тут очень помогает открытость сознания. Не всем она свойственна, но если человек открыт новому опыту, ему существенно легче. Более консервативным людям важно удержать какие-то обычные занятия и бытовые привычки, все это будет их поддерживать. Но одновременно имеет смысл настраивать себя на то, чтобы постепенно привыкать к новому.

– Сейчас повсюду очень много сильных эмоций: ненависти, негодования, гнева, агрессии. Хорошие ли это советчики в данной ситуации?

– Людям, которые выражают эти чувства, легче: они выплескивают свои эмоции и, таким образом, несколько их разряжают. А, например, для тех, кто читает это в соцсетях, – не факт. Стоит дозировать чтение и там. Если это не какая-то содержательная дискуссия, а эмоциональная, помните, что люди сейчас выбиты из колеи и склонны все утрировать. Еще важно понимать, где свои эмоции, а где чужие: это одно из важных правил психогигиены. Стоит формулировать для себя собственное мнение по тем вопросам, которые вас волнуют, даже если вы его не собираетесь высказывать. Когда суждение становится четче, оформляется в слова, человек больше понимает свое отношение к ситуации и может на него опираться.

– Это же касается и семей, и дружеских сообществ: одни становятся на одну сторону, другие – на другую. Оппонента в соцсетях можно забанить, даже с другом можно прервать отношения, но не перестанешь же общаться со старыми родителями, которые смотрят телевизор и постоянно транслируют известную точку зрения? Как тут себя вести людям, которые адекватно оценивают ситуацию?

– Тут тоже стоит разобраться в своих мотивах. Если есть желание кого-то переубедить и отстоять свою точку зрения, то для чего, что вам это даст? Хотите доказать, что другие не правы, чего-то важного в этой жизни не понимают? Отлично! Но поможет ли вам повышение давления у старых родителей в результате такого разговора? Попытайтесь увидеть своих родственников не как противников, а как людей, которые адаптируются в сложной ситуации, как могут, как у них получается. Если им раньше были присущи определенные взгляды, то странно ждать, что они моментально все поймут и скажут что-то другое. Наверное, разумнее отступить и говорить о другом, а если возникают конфликты, сокращать время разговора, дозировать общение.

Дело в том, что события просто поднимают проблему на поверхность. Скорее всего, в таких семьях всегда были разногласия, а сейчас, на пике происходящего, это стало совсем критично. Непонимание складывается годами. Могут быть и очень разные источники информации, и существенные межпоколенческие различия. В итоге картина мира у людей старшего поколения – одна, а у более молодых – другая.

Россияне смотрят телевизор

Могут работать защиты: многим людям сейчас проще объяснять себе, что ничего особенного не происходит, уйти от проблемы, обесценить ее, или, наоборот, принять какие-то аргументы, объяснить себе, что происходящее правильно. Вполне возможно, потом кто-то пересмотрит точку зрения, но пока не готов к этому, Не надо пытаться это ускорить, вы впустую потратите силы. Всякий человек в своем темпе проходит процесс принятия реальности. Поэтому лучшая стратегия – не вступать в эти дискуссии, когда вы на взводе, наоборот, уходить от них. Имеет смысл говорить тогда, когда вы относительно спокойны, чувствуете, что не сорветесь, можете говорить без давления и агрессии. Обсуждать события эмоционально стоит с теми, кто разделяет вашу точку зрения, и, таким образом, поддерживать друг друга.

– Понятно, что тяжелые кризисы, гуманитарные катастрофы несут в себе невероятное количество негатива: горя, страданий, боли. А могут ли они принести какой-то конструктив для человеческой психики, возможно, для какого-то переустройства отношений между людьми?

– Сильный стресс может встряхнуть человека и заставить его задуматься об экзистенциальных вопросах, о том, зачем и как он живет свою жизнь. Для некоторых это может стать толчком для переосмысления своей жизни. Такие кризисы происходят на протяжении всей истории человечества, но нынешнее поколение молодых сейчас впервые столкнулось с этим, и, наверное, им это дается тяжелее. А люди, которые прошли 90-е, например, в целом лучше адаптируются, потому что уже наблюдали слом системы и почувствовали, каково это, – считает Лина Егорова.

Одна из улиц в Харькове. 2 апреля 2022 года

Психолог Борис Новодержкин с самого начала войны в Украине ведет онлайн-группы психологической поддержки для всех желающих. Он разработал памятку для людей в нынешней ситуации.

– Первое. Не тратьте энергию на переубеждение идиотов. Ввязываясь с ними в споры, вы лишь создаете почву для укрепления их безумия, тем самым рискуя сойти с ума вместе с ними и помножить общее безумие. Многие говорят о чувстве некоего расщепления, раздвоенности. Но когда вокруг реальный сумасшедший дом, ваше ощущение собственного сумасшествия является признаком нормальности, душевного здоровья.

Следующее правило – помогайте другим оставаться в реальности, и вы сами останетесь в реальности. Когда у человека рядом с вами начинает ехать крыша (под бомбежками, обстрелами или в другой критической ситуации), его надо вернуть в реальность. У него может случиться истерика, или он может встать в состояние ступора, обездвиженности, застыть, хотя ему надо срочно бежать. Это онемение может проявлять себя по-разному: это может быть и рационализация, разговоры: уезжать, не уезжать, а кто сказал, что на левом берегу Днепра безопаснее, чем здесь? – и так далее. Если человек сидит в состоянии физического ступора, а ему надо двигаться, то на него нужно наорать или дать ему пинка, но если же вы постоянно на него орете, это не сработает. Тогда вам надо, наоборот, наклониться, тихо в ухо прошептать ему слова любви и погладить по голове, то есть сбить с привычного, вернуть к реальности. Если ты сейчас полностью погрузишься в свои переживания, эмоции – все! – крыша съедет, ты провалишься в депрессию. Нужно будить людей. Далее. Ясность требует смелости, а смелость – ясности, ясности видения, ясности происходящего. Ведь есть действие, поступок, а есть хаотичное поведение. Самое трудное сейчас – видеть ситуацию ясно.

Следующее. Не относитесь к другим, даже к пострадавшим, как к жертвам: этим вы лишь еще больше загоняете их в позицию жертвы, в беспомощность, лишаете нужных сил. Еще одно правило – не искушайте других излишней благотворительностью, помните, что она может проистекать из вашего собственного чувства вины. А чувство вины всегда закрывает понимание той реальной помощи, в которой нуждается другой. Человек может возненавидеть вас за то, что вы как бы делаете из него неполноценного.

Женщина из Болгарии рассказывает. Они приняли у себя беженку, дали ей кров, кормят (причем она приехала с деньгами). Она говорит: "Пожалуйста, устройте, чтобы мне завтра сделали прическу, маникюр, и оплатите это". И при этом говорит: "Какие молодцы поляки, как они нам помогают" (хотя сама она в Болгарии). Эта болгарка еле удержалась: не делай добра – не получишь зла. А я ей объясняю, что происходит. Это, кстати, психологическая причина терактов в Европе. Чувство вины не доходит до уровня сознания. Человека приютили, он не может с вами рассчитаться, чувствует себя обязанным, никак не может вернуть долг и начинает ненавидеть того, кто ему помог. Я говорю болгарке: "Эта женщина бессознательно тебя провоцирует, чтобы ты ей сказала все, что о ней думаешь, и тогда она сможет превратить свою вину в агрессию на тебя".

– То есть помощь должна быть адекватной, а не чрезмерной?

– Да. Придерживайтесь простого правила: не просите больше, чем вам надо, и не давайте больше, чем вас просят. Женщина-волонтер из Украины рассказывает: когда человек подходит и говорит, что ему надо, мы ему это даем. А когда человек устраивает истерику, ну, тогда иди в конец очереди и жди, пока успокоишься и сможешь сформулировать, что именно тебе надо.

Следующее – не геройствуете попусту, рассчитывайте свои силы и занимайтесь тем, в чем вы хороши, рационально оценивая ситуацию.

Последний пункт – опирайтесь на холодную ярость, а не на бездумную эмоциональную агрессивность. Вот как украинцы набрасываются на Марину Овсянникову: она ведь для многих стала врагом. И российские оппозиционеры, сидящие за рубежом, тоже на нее набрасываются. Овсянникова совершила подвиг. Это похоже на Навального, который показал некоторый эталон поведения. Каждый из вас представляет себя на его месте: а вот ты бы испугался… Но люди говорят: "Ну, так она же столько лет там работала, служила пропаганде!" – и начинается конспирология.

У меня был такой пост в соцсетях: нападают на тех, кто смел, от собственного страха, на тех, кто честен, – от собственной лживости, на тех, кто умен, – от собственной глупости, на тех, кто красив, – от собственного уродства, и так далее. В случае с Овсянниковой совпало многое: она смелая, красивая, успешная. Она прославилась на весь мир, хотя и понятно, что поступила так не для того. Они рисковала всем, и никто не знает, что будет с ней дальше. Представляете себе, какая зависть-то у людей! Но сами они не отдают себе в этом отчета.

– Они тоже не в контакте с реальностью и сами не понимают, из-за чего они на нее нападают?

– Конечно. Смелых ненавидят, им завидуют. Героизм других высвечивает нашу собственную трусость. Мой совет господам конспирологам: вместо того, чтобы искать объяснения, закупайте подгузники – это не только честнее, но и экономнее.

– Расскажите о вашем опыте ведения групп психологической поддержки.

– В реальности все выглядит совсем не так, как обычно представляют это люди, в том числе психологи. Что касается людей из Украины, тут я вижу следующее. В критических ситуациях не до эмоций – это может быть просто опасно. Если солдат на фронте будет плакать, он, стреляя, не попадет в цель. Но вместо того, чтобы ориентироваться в реальности, люди, даже в очень сложных ситуациях, сплошь и рядом проваливаются в чувство вины. Пожилой мужчина сидит в темноте (светомаскировка) и рассуждает, не взять ли ему автомат и не пойти ли на фронт. Я спрашиваю: вы что, хотите занять еще одно койко-место? Вам нужно заботиться о себе и близких – вот и все. Женщина из Киева говорит: я свою невестку и внука перевезла на другой берег Днепра, где безопаснее, а сама не могу бросить квартиру. Я объясняю, что ей тоже надо перемещаться в более безопасное место и быть полезной родственникам, а не сторожить квартиру. Две женщины. Та, что из другой страны, говорит той, что из Украины: ой, ты уж извини, что я про войну сказала – я не травмировала тебя этим? А та ей отвечает: да ты что?! Я же тут, на войне!

Борис Новодержкин

Работа психолога заключается в том, чтобы вернуть человека в контакт с реальностью. А люди между собой и реальностью ставят свои чувства и начинают заниматься ими как какой-то отдельной сущностью.

– Чем опасна нынешняя ситуация для тех, кто верит российскому телевидению, называет войну спецоперацией, считает, что их все это не коснется?

– Прежде всего, они будут психологически не готовы к физическим трудностям: к тому, что в магазинах будет пусто, что мужчины будут гибнуть на фронте, к опасности ядерной войны и так далее. Человек отключает себя от реальности, от физических опасностей, чтобы ощущать психологический комфорт. Я называю таких людей "зомби". Им комфортно, у них нет когнитивного диссонанса (потому что просто нет ничего когнитивного), но тут неизбежны последствия.

Я считаю, что эти люди находятся в состоянии индуцированного психоза. А чем они индуцированы? Смотрим Википедию, статью под названием "Параноидное расстройство личности" (признаки): чрезмерная чувствительность к неудачам и отказам; тенденция постоянно быть недовольным кем-то, то есть отказываться прощать оскорбления, причинение ущерба и высокомерное отношение; подозрительность и общая тенденция к искажению фактов путем неверного истолкования нейтральных или дружеских действий других людей как враждебных или презрительных; тенденция к переживанию своей повышенной значимости, проявляющейся в постоянном отнесении происходящего на свой счет; охваченность несущественными "законспирированными" толкованиями событий, происходящих с данной личностью или в мире вообще. Никого не напоминает?

При психозах могут возникать галлюцинации (в данном случае – "на нас напало НАТО"). Но есть и менее известное широкой публике понятие – "отрицательная галлюцинация". Это когда люди не видят того, что есть. Мы постоянно с этим сталкиваемся. Лавров говорит: "Планируем ли мы нападать на другие страны? Нет, не планируем. Мы и на Украину не нападали". И многие почему-то верят в это, хотя в Украине российские войска, там рвутся снаряды и гибнут люди. И вот "зомби" живут в этом мире, в котором они "ни на кого не нападают", а на них "все нападают".

С такими людьми просто не надо общаться: это заразно. Вступая с ними в диалог, мы начинаем обсуждать, условно говоря, на какой высоте летают крокодильчики – низенько или не очень – и сами частично впадаем в это безумие, – предупреждает психолог Брис Новодержкин.

А психолог, психотерапевт, гештальт-тренер Андрей Юдин написал по этому поводу в одной из социальных сетей: "Выстраивание контакта с жертвами пропаганды – это сложнейший навык, по уровне сложности где-то между психотерапией острых психозов и депрограммированием членов тоталитарных сект. Этот навык вырабатывается годами серьезной подготовки и практики. Также требуется понимание того, как именно пропаганда по множеству направлений разрушает когнитивные навыки и как эти навыки восстанавливать. И, как и в случае с сектантами и наркозависимыми, без воли человека (или власти над ним) многого вы не добьетесь. Если у человека таких навыков нет, любая инструкция сведется к совету не обсуждать политику, не общаться вообще (если есть возможность), либо просто минимизировать вред от вынужденного общения".