Похороны Навального и послание Путина

Владимир Путин убил Алексея Навального, заявляют его сторонники. Накануне гибели политика глава ФБК Мария Певчих получила подтверждение о том, что переговоры об обмене находятся на финальной стадии. Публичное прощание с Навальным его соратники планируют до конца рабочей недели, во время которой Путин, не комментировавший смерть Навального, выступит с посланием Федеральному собранию. Обсуждают Аббас Галлямов, Игорь Яковенко. Ведущий – Иван Воронин.

Иван Воронин: "Владимир Путин убил Алексея Навального", – заявляют его сторонники. Глава Фонда борьбы с коррупцией Мария Певчих отметила, что команда политика два года боролась за его гуманитарный обмен как политзаключенного.

Навального готовили к обмену

Иван Воронин: Принцип "кому выгодно?" раз за разом обыгрывали российские власти в контексте Навального, от штатных пропагандистов до самого Владимира Путина. Вспомните это знаменитое: "Хотели бы убить – убили бы, но кому он нужен?" "Смерть Навального невыгодна Западу", – заявлял вскоре после гибели политика спикер Госдумы Володин. "Заявления Запада преждевременны и саморазоблачительны", – вольно пересказываю вам мысли президентского пресс-секретаря Пескова и представительницы МИДа Захаровой. Если верить Марии Певчих, идею обменять Навального на Красикова Путину передал лично предприниматель Роман Абрамович, но Путин интерпретировал это в первую очередь как концептуальное согласие в любом случае обменять Красикова. Источники правозащитного проекта "ГУЛАГу.нет" опровергают историю команды Навального.

Источники GULAGU NET опровергают информацию об обмене Навального

Иван Воронин: Давайте вспомним, кто такой Красиков и почему Владимиру "своих не бросаем" Путину так важно его обменять.

Досье на Красикова

Иван Воронин: Второй день прокремлевские телеграм-каналы продвигают сообщение о том, что Навального похоронят в Москве 29 февраля. Создали и фейковый телеграм-канал "Похороны Навального". Его причастность к команде Навального опровергли сторонники политика. Они прямо сейчас ищут помещение для публичного прощания с Навальным и планируют его до конца рабочей недели. На 29 февраля анонсировано послание Федеральному собранию Владимира Путина, который до сих пор не комментировал гибель Навального. Давайте посмотрим за реакцией российских властей на акции памяти Алексея Навального.

Власти боятся Навального даже после его гибели

Иван Воронин: С нами политолог Аббас Галлямов. В вашей сегодняшней колонке вы рассуждали о колебаниях Владимира Путина между наихудшими сценариями. Вы отмечаете феномен очередей за Надеждина как такого раздражающего фактора и резюмируете, что тело отдали, продемонстрировав недопустимую для диктатуры слабость. Неужели колебания в Кремле были настолько резонансными?

Аббас Галлямов: Сами колебания не были резонансными, они были вообще незаметны для внешнего наблюдения, поэтому и понадобилось писать свою колонку. Было несоответствие между первоначальными действиями и конечным результатом: сначала не отдают, потом поднимается вселенский скандал и они отдают его. Получается, что они отдали его под давлением общественности, – это худшее, что может случиться с диктатурой. То есть надо было сразу отдать тогда либо уж, если начали, не отдавать вообще, а они собрали со всех сторон синяки и шишки, крайне неоптимальным образом действовали в этой ситуации.

Иван Воронин: Чье это было нестабильное поведение? Подставил Владимира Путина конкретный сотрудник Следственного комитета, который прямо в глаза матери, которая будет вынуждена хоронить своего сына, высказывал предложения шантажного характера? Или решения сверху не было, его просто дожидались?

Аббас Галлямов: Я далек от мысли, что сотрудник Следственного комитета самостоятельно принимает это решение. Навальный – это личный враг Путина. Поэтому все решения, касающиеся Навального, принимает лично Путин, никто другой не будет принимать решение, будут передавать наверх. Поэтому изначально принятое решение не отдавать тело Навального – это, безусловно, решение Путина или решение кого-то из людей, непосредственно близких к Путину. Скорее всего, в данном случае можно предположить Патрушева. То есть Путин отпустил ему полномочия, сказал: делайте с ним, что хотите, и тогда уже дальше Патрушев вертит. Но первоначальное решение о том, чтобы доверить этот вопрос Патрушеву, принимает Путин. Навальный – слишком серьезная фигура, чтобы передать его исполнителям: повторюсь, это личный враг Путина.

Иван Воронин: А вы верите в версию о возможном обмене Навального по гуманитарной линии? У нас пока, к сожалению, только один источник, мы это не можем ни подтвердить, ни опровергнуть, если не считать вышедшей на днях публикации "Бильд" по этому поводу.

Аббас Галлямов: Почему не считать? Уже два источника – "Бильд" и Мария Певчих. Я абсолютно верю в эту историю. Путин вполне мог дать добро на обмен Навального, потому что это, в принципе, был неплохой выход для него в ситуации, когда он еще не решился на убийство, еще не настолько радикализовался, не настолько готов был покончить с умеренностью и идти на крайние формы экстремизма. Пока он еще на это не решился, но было понятно, что с Навальным какая-то проблема. Он сидит, не ломается, каждый раз, когда появляется в интернет-пространстве, выглядит королем. Он постепенно превращается в героическую фигуру вроде Нельсона Манделы.

Отправить его за границу в этой ситуации до того момента, пока ты не решился на его убийство, – не самый плохой вариант, после этого элемента героики уже не будет: Навальный, сидящий за границей, лишается своего главного оружия. Ведь что отличало Навального от всех остальных оппозиционеров? В оппозиции много умных людей, которые не глупее Навального и говорят правильные вещи, но их проблема в том, что они только говорит, а Навальный действовал, он умел выводить людей на улицу. Это было его уникальное предложение рынку – способность выводить людей прямо на ровном месте (вспомните митинги "Он вам не Димон", например).

Другие оппозиционеры плывут в повестке, задаваемой властями, то есть власти делают что-то неблаговидное – и оппозиционеры реагируют. Условно говоря, сфальсифицировали выборы во время Болотной – оппозиционеры выходят протестовать. Или не допустили Любовь Соболь, Илью Яшина до выборов в Мосгордуму – оппозиционеры выходят протестовать. Навальный умел создавать повестку на ровном месте. Крымский консенсус, у власти высоченные рейтинги, а он вдруг показывает фильм "Он вам не Димон", и на улицу выходят протестовать по его призыву десятки, даже сотни тысяч людей по всей стране! Это самая сильная сторона, которая отличала Навального.

Аббас Галлямов

Но ты можешь призывать людей на улицу, когда ты сам идешь в первых рядах. Именно поэтому Алексей и вернулся, я уверен. Он понимал, что если останется там, то лишится своего самого главного оружия, превратится в очередного философа, который говорит правильные вещи, сидит на экране, философствует, но не показывает реального практического результата, который можно померить здесь и сейчас. Поэтому если бы произошел обмен и он бы туда уехал, то он лишился бы этого оружия.

Я, кстати, думаю, что пытки, которым его подвергали, бесконечные ШИЗО – это все делалось как раз для того, чтобы он сломался и не сопротивлялся обмену. Путин на самом деле не исключал для себя обмен. Представьте себе ситуацию: Навальный отказывается от того, чтобы его поменяли. Путин принимает решение, а Навальный говорит: нет, я отказываюсь, я буду сидеть в России, это моя страна, – произносит красивую речь. Это просто катастрофа для Кремля! Поэтому, чтобы такого не случилось, в преддверии возможного сценария обмена Кремль пытался Навального сломать, чтобы, когда дойдет до обмена, он радостно бросился в Европу и лишился своего главного политического оружия – возможности выводить своих сторонников на улицы. Сидя в безопасности за границей, ты лишаешься морального права призывать людей под палки омоновцев.

Иван Воронин: Еще два события: в "Нью-Йорк таймс" и "Уолл-стрит джорнал" пишут со ссылками на свои источники о том, что обмен действительно готовился. Там фигурировали фамилии журналиста "Уолл-стрит джорнал" Эвана Гершковича и Алексея Навального. В принципе, мы уже можем говорить об этом как о свершившемся факте, то есть обмен готовился. Почему тогда пошли на это? Источники "Медузы" в аппарате президента оценивали это как очень негативное событие, а до выборов меньше месяца.

Аббас Галлямов: Окружение Путина очень неоднородно. Там есть так называемые "ястребы" – Патрушев, Сечин, Громов, которые реализуют курс из серии "жги, господь": в любой сложной ситуации жми на газ, иди на конфронтацию, на обострение, враг сломается, убежит, сдрейфит. А большинство элит – умеренные, они считают и убеждают Путина, что нынешний уровень конфронтации достаточен, не надо играть на обострение, система может не выдержать; все на самом деле и так неплохо, медленно, но верно мы движемся в правильном направлении.

На протяжении долгого времени умеренный курс доминировал, Путин на крайние формы не шел, Навальный был жив, ядерное оружие не использовалось в войне в Украине, все эти угрозы про "красные линии" не были реализованы, Путин во внутренней политике не отказался от выборов. Была же масса информации о том, что "ястребы" убеждали его вообще просто ввести военное положение, отказаться от выборов, провести полную мобилизацию, мобилизацию экономики: "все для фронта, все для победы", тотальная война. Путин действовал все-таки более-менее умеренно, назначил выборы.

Дальше произошла буквально катастрофа – протест вдруг материализовался. Два года его не было видно, он вроде бы и существовал, а на самом деле вроде бы и не существовал. Нечего было возразить кремлевским пропагандистам, которые говорили: вся нация сплотилась вокруг Путина, рейтинги 90%, против только кучка маргиналов. И вдруг сотни тысяч людей по всей стране выходят и встают в очереди на Надеждина! Вдруг происходит материализация, все видят: на самом деле протест – это не кучка маргиналов, антивоенные настроения есть, и они мощные. За Путина собирали подписи, и никто никаких очередей не видел, а за Надеждина – все видели, по всей стране выстроились очереди. Не только в Москве, традиционно либеральном городе, но в самой дальней глубинке тот самый глубинный народ, на который опирается режим, стоит в очереди на антивоенного, антипутинского кандидата! Это может быть большинство, исходя из того, что этих мы видим, а этих не видим.

Надо понимать, что в пропаганде картинка имеет гораздо большее значение, чем слова. Не зря в народе говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. С точки зрения "ястребов" Путина произошла катастрофа прямо на ровном месте: за каким чертом они разрешили Надеждину собирать подписи? В демократию заигрались, легитимности захотели? Вместо того чтобы давить этих гадов, они с ними играют в какие-то дурацкие игрушки! Путин понял, что с этими умеренными ребятами-технократами каши не сваришь. Если до этого он дал им отмашку на подготовку сделки по обмену Навального, то тут он понял, что это ему буквально наносят удар в спину.

Одновременно на внешнем периметре дела у Путина складывались очень даже неплохо: Украина не смогла реализовать кошмарный сценарий выхода на Мариуполь, перерезать сухопутный мост на Крым, а ведь летом реально боялись этого. У Путина отлегло, он понял, что все нормально, снова появились надежды. Осень прошла под знаком большого плюса для него: украинское контрнаступление захлебнулось, Запад начал вовсю посылать сигналы, что он устал, что оружие кончается, Украина перестала получать помощь от Америки. Победа уже, кажется. А на внутриполитическом фронте – то жены мобилизованных, то Дунцова, то Надеждин со своими очередями: одна пощечина за другой. Явное несоответствие между успехами на внешнем периметре и ударом в спину (как Путин это воспринимает), который ему наносят американские засланцы, шпионы-оппозиционеры, пользуясь временными трудностями, мутят народ, а кириенковские недобитые либералы им потакают, регистрируя их кандидата.

Я думаю, Путин понял, что Западу возражать нечего, соответственно, надо давить, наплевав на общественное мнение, на оппозицию. Враг прогибается, значит, надо давить, значит, "хедлайнеры" правы. Я думаю, в этот момент он забыл про свою ранее данную отмашку на подготовку сделки по обмену Навального. К тому же Навальный не ломается, непонятно, захочет он уезжать или не захочет. А раз он такой, нет человека – нет проблемы.

Иван Воронин: О симптоме опасения российских властей по поводу антивоенных настроений мы поговорили с социологом Игорем Яковенко на завершившемся в субботу Форуме свободной России в Вильнюсе.

Игорь Яковенко о Навальном

Иван Воронин: С Игорем Яковенко мы беседовали до того, как стало известно о передаче тела Навального его матери. Наш собеседник напомнил о Борисе Немцове. В Москве регулярно проходили многотысячные траурные шествия, а сейчас людей задерживают за попытки возложить цветы. Меньше месяца до президентских выборов, а тут эта тактика – забетонировать и минимальные проявления гражданской активности. Чего вы ждете по событиям этой недели: как это будет выглядеть, будут ли похороны, где они могут быть?

Аббас Галлямов: Если похороны будут публичными, если будет объявлено, где и во сколько, то, конечно, это может вылиться в очень серьезную манифестацию. Да, с одной стороны, вы правы, есть фактор страха. Совсем недавно на глазах у всей страны, когда закончилась абсолютно легальная, разрешенная Центризбиркомом, то есть властями, процедура сбора подписей в поддержку выдвижения Надеждина, Соловьев, главный кремлевский пропагандист, орал на всю страну, что, дескать эти подписи надо передать соответствующим органам, пусть разбираются с этими недобитыми "навальнятами".

Если можно наказывать людей за участие в разрешенной самими властями абсолютно легальной процедуре сбора подписей, то понятно, что за попытку выхода на улицу на похоронах человека, которого объявили экстремистом, можно ждать всяких неприятностей: задержаний, избиений, посадок, обвинений в экстремизме, в соучастии в экстремистской деятельности. С них станется. Но с другой стороны, когда люди сотнями тысяч вышли на сбор подписей, надо было видеть эти эмоции, которые они вложили в это: буквально со слезами на глазах. Два года у них не было возможности продемонстрировать свое недовольство происходящим в стране, и они за эту возможность уцепились.

Посмотрите, как усиливается протест жен мобилизованных: число участвующих в нем людей после сбора подписей за Надеждина значительно превышает число тех, что участвовали в этих акциях поначалу, когда это был вообще протест одиночек. Очень многие люди не захотят снова возвращаться на кухню! В конце концов, я же иду не на "Марш несогласных", не несу в руках плакаты "Долой Путина!", я иду всего лишь на церемонию прощания с человеком, на похороны. Строго говоря, это не совсем политика, хотя, конечно, в условиях извращенной российской действительности и неполитическое становится политическим, а политическое, наоборот, становится неполитическим.