Просвещать или каяться? Александр Кынев – о катастрофе оппозиции

Вызвавшая шок внутри страны и во всем мире начавшаяся 24 февраля "спецоперация" помимо всех бед на территории Украины привела к фрустрации и отчаянию многих и в самой России. У миллионов людей полностью разрушены жизненные стратегии, сломаны не просто планы, но и судьбы. Социальная катастрофа самым тяжелым образом сказалась и на состоянии российской оппозиции. Массовая миграция наиболее политически и социально активной части общества наносит колоссальный удар по перспективам его развития, помимо удара, уже нанесенного военными действиями, санкциями и фактической изоляцией страны, растущими внутренними запретами на выражение свободы мнений и даже просто на профессиональную деятельность. Представители российской демократической оппозиции сейчас оказываются в ситуации "двойной жертвы", им не рады ни здесь, ни там. Для российской власти они враги и "пятая колонна", а для окружающего мира – представители страны- агрессора, и мало у кого есть желание разбираться, какой ты именно русский. Стремление возложить на всех русских коллективную ответственность зачастую не щадит никого.

Катастрофическую ситуацию разгрома и исхода сопровождает внутренний кризис: внутри самой оппозиции налицо очевидный раскол по вопросам о том, кто виноват и что делать. Он касается как вопроса о том, уезжать или оставаться, так и вопроса о публичной позиции в отношении вины самой оппозиции в том, что произошло. Часть оппозиционеров (не самая большая, но медийно очень активная) пишет эмоциональные призывы про общую вину, необходимость каяться, о стыде быть русским. Один из моих давних знакомых вообще написал пост о том, что постарается при первой возможности сменить гражданство и фамилию. Этот вопрос может показаться чисто философским умозрительным, но имеет фундаментальное значение с точки зрения того, есть ли вообще у нынешней российской оппозиции будущее? Речь именно о ней в целом, а не о конкретных персонах, которые вполне могут успешно устроиться в какие-то иностранные проекты или фонды.

В реальности это история не про души прекрасные порывы (хотя у некоторых самобичевание имеет явно искренний характер), а про то, что будет потом, что на самом деле нужно сделать для того, чтобы подобное никогда не повторилось с Россией. Неверные акценты ведут к неверным выводам. В этом диспуте про коллективную ответственность, которую многие рассматривают как коллективную вину, есть три важных аспекта.

Во-первых, история с заламыванием рук и пафосными призывами ко всем за всё покаяться – публичное самоубийство оппозиции и бесценный подарок власти. Вопрос в том, кто это понимает? Явно кто-то понимает (особенно политтехнологи), но многие в эмоциональном экстазе коллективного единения с дружеской средой таких аспектов просто не осознают. Выходить к людям и вместо того, чтобы предложить программу изменений страны и власти объяснять им, какие они темные, отсталые, объяснять, что они сами в ответе за всё плохое и должны сами за свою же убогую жизнь покаяться, а потом надеяться, что они вас поддержат и за вас проголосуют, по меньшей мере наивно. Невозможно объяснить простому человеку, который всю жизнь едва выживал и сводил концы с концами, часто сталкиваясь с бытовой несправедливостью, что это он сам во всем виноват. Это не просто попахивает виктимблеймингом, это ещё и высокомерный снобизм по отношению к согражданам: чем сложнее, высокопарно, жертвенно ты выглядишь в собственных глазах и в глазах ближайших друзей, тем лучше. Возможно, этот образ можно хорошо продать за рубежом, но никто на призывах унизиться и покаяться к власти никогда ещё не приходил и выборов не выигрывал.

Так что с электоральной точки зрения это совершенно тупиковая затея. Впрочем, для российской власти политический суицид остатков оппозиции в ситуации неизбежного и скорого роста протестных настроений власти более чем выгоден. Чем дальше в своей риторике эти люди окажутся от "простого народа" – тем Кремлю лучше. Ещё лучше, если активисты оппозиции при этом будут массово уезжать за границу и делать свои призывы из-за рубежа, это для пропаганды бесценно. Поэтому запугивать и мотивировать уехать в таких условиях для власти выгодно со всех точек зрения, и имиджевой, и организационной (чтобы мутить воду было некому).

Во-вторых, призывы к всеобщему покаянию в реальности – это ещё и история про индульгенцию для самой власти. Ведь раз виноваты все, и оппозиция тоже, то власть просто делала то, что ей позволяло, то, что хотело общество. Призыв к единению ведет к единению, а власть это вполне устраивает. Только это будет не то единение, о котором думает оппозиция. Это будет единение в обиде и изоляции.

В-третьих, разговоры про общую вину размывают личную ответственность некоторых представителей самой оппозиции, которые успели поработать и в госпропаганде, и на власть в качестве политтехнологов, и организовывать бойкоты политических кампаний, когда действиями можно было на их исход повлиять, и заниматься травлей других представителей той же оппозиции и т. д. Но раз виноваты все, то личная вина уже как бы и не совсем личная, и про нее можно и вообще не вспоминать.

Если слишком сильный акцент на разговорах про вину и покаяние в реальности не приносит пользы и не может вывести ситуацию из кризиса, то что же делать? Первое и самое главное: если вы хотите, чтобы люди вас понимали, надо говорить с ними на понятном и доступном языке, а не высокомерно поучать их. Из деятелей российской оппозиции 2000–2010-х относительных успехов в этом добился только Алексей Навальный. Именно поэтому он стал популярным, именно за это его хотели отравить и посадили. Показательно, что на президентских выборах 2018 Кремль предпринял попытку противопоставить идее широкой оппозиционной кампании Навального, направленной на реально близкие людям темы, нишевую кампанию Ксении Собчак.

Второе: российский авторитаризм имеет вполне ясные и четкие институциональные причины. Успешный отход от авторитарного и тоталитарного наследия возможен только через глубокие институциональные реформы. Надо прямо говорить: главная причина катастрофы – чудовищная концентрация власти в одних руках. Именно это сделало возможным монополизм во всех иных сферах, включая тотальную коррупцию и создание столь же тотальной системы информационной пропаганды. У катастрофы есть имя, как есть имя у созданного в России политико-институционального режима. Утверждение Вячеслава Володина "Есть Путин – есть Россия" в реальности относится к вполне конкретной политической системе. Сейчас самое время указывать не на абстрактный "плохой" народ, а на создателя и символа этой системы, и формулировать планы, как надо устроить российское государство после неизбежного падения нынешней системы, чтобы авторитаризм никогда не восстановился. Многие представители "демократического" движения и в 2000-е, и в 2010-е защищали не "завоевания" 1990-х ("Конституция-то была хорошая!"), а свою в них роль. В реальности трагедия-2022 стала возможна и была порождена в том числе перекосами Конституции-1993, когда ради "автократии во имя реформ" в конечном счете сформировали систему, которая не могла не превратиться в "автократию во имя автократии".

Третье: если мы хотим изменить страну, надо в ней оставаться. Очевидно, что соображения безопасности для многих на какой-то период делают отъезд практически неизбежным. Но он должен быть временным; надо возвращаться, как только появится такая возможность.

Это всё не отменяет потребности покаяния и очищения от личной вины для тех, кто такую потребность в покаянии и очищении чувствует. Однако если мы хотим изменить общество, то должны понимать, что возможно изменить, а что – нет, что может быть понято и принято, а что – нет. Если мы хотим, чтобы трагедии не повторилось, то в первую очередь мы должны знать, понимать и любить свою страну.

Александр Кынев – московский политолог

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции