Война и Путин. Ущерб для России

В журнале "Профиль" выходит статья, автор которой, Иван Тимофеев, скрупулезно подсчитывает ущерб, который несет Россия от своей военной авантюры. "На момент объявления "спецоперации" ситуация в Донбассе оставалась напряженной, но стабильной. Пик гражданских потерь пришелся на первые годы конфликта (2014–2015), однако затем они фактически сошли на нет. В 2019 и 2020 годах гражданских жертв насчитывалось по девять человек, в 2021-м — семь, а вместе с военными потерями — 160, 44 и 77 соответственно". Идти и спасать было некого. Но вот пошли. Какую цену теперь платят? Об этом бывший "банкир Путина" Сергей Пугачев и политик Геннадий Гудков. Ведет программу "Лицом к событию" Елена Рыковцева

^{Видеоверсия программы}

Елена Рыковцева: Президент Украины Зеленский говорит, что 72-й день войны, и нет ни малейших признаков того, что Россия собирается ее заканчивать. Раз нет таких признаков, война продолжается, и нужно подсчитывать ущерб, который она приносит Российской Федерации. Мы сегодня будем говорить ровно об этом: сколько бед уже принесла война самой России. С нами на связи Геннадий Гудков и Сергей Пугачев. Я бы хотела начать с истории, которая сегодня получила продолжение. Это история несчастного отца, который пытается найти своего сына, служившего на крейсере "Москва". Посмотрите, к какому результату он пришел.

История пропавшего срочника

Елена Рыковцева: Это история, про которую уже ни одна пропагандистская машинка не скажет, что это фейк. Мы видим пример человеческого ущерба, человеческих жизней, существование которого не хочет признавать Российская Федерация. Тем не менее, как вы считаете, в какой момент до россиян дойдет, что таких Егоров уже тысячи? Мы не знаем, на дне какого моря он, потеряли парня, вот и все.

Геннадий Гудков: Россия будет до последнего скрывать свои потери. Мы же видим, что они не забирают тела погибших, все морги Украины забиты этими телами. Сегодня опубликовали фотографии, как погибших грузят на прицепы и свозят в морги, куда-то еще. Говорят, что сейчас закапывают в какие-то братские могилы. Подогнали мобильные крематории.

У моей жены дед был признан без вести пропавшим в годы Второй мировой войны, и его семья не получала никаких пособий. Практика без вести пропавших, практика сокрытия потерь, практика бросить на поле боя погибших – это нормальная практика для России. Народ очнется только тогда, когда этих гробов или известий о смерти будет слишком много: тогда, наверное, образуется какая-то критическая масса. Пока речь идет о десятках тысяч погибших, для России, привыкшей к тому, чтобы не ценить жизнь солдат и офицеров, это, в общем, по большому счету ничего.

У нас от рук преступников погибает порядка 25 тысяч человек в год, я уже не говорю о транспортных увечьях. Порядка 23–27 тысяч погибает только от аварий, не говоря про 200 тысяч раненых. У нас около 10 тысяч погибают в пожарах. Неопознанных трупов и пропавших людей – еще пара десятков тысяч. То есть цифра сто тысяч потерь для России, привыкшей не ценить жизни своих граждан, – это норма (вы меня простите, я так скажу). 10 тысяч больше, 20 тысяч больше – Россия нечувствительна к таким потерям. Отношение власти к людям как к скоту, как к пушечному мясу, как к расходному материалу (я знаю, какие у них там есть выражения), сказывается во всем, в том числе в отношении к погибшим и раненым.

Елена Рыковцева: Если эта аудитория не чувствительна, если ей все равно, зачем тогда скрывать: сто тысяч, десять тысяч?

Геннадий Гудков: Правила войны. Зачем же признавать военные поражения, военные потери, дебилизм генералов и офицеров, которые руководят этой войной, дебилизм Верховного главнокомандующего и всех этих Герасимовых, Шойгу и так далее? Они же изображают из себя каких-то мачо, непобедимых военных, легендарных командиров. На самом деле это сброд, который не способен ни на что, кроме разворовывания бюджета.

Елена Рыковцева: Сергей, как вам кажется, этого Егора объявляют пропавшим потому, что жалко денег, чтобы платить пособие родителям, или это из соображений престижа, или для того, чтобы не травмировать россиян? Как вы объясняете эту абсолютную нечувствительность и власти к тому, что она отправляет людей на убой, и общества к тому, что уже тысячи, и мы не видим по этому поводу никакого посыпания голов пеплом?

Сергей Пугачев: Я думаю, это некая пиар-стратегия. Не то что реально на войне всегда должно быть так – скрывать свои потери и так далее. В данном случае это пиар-стратегия, которая выбиралась, наверное, в том числе и Путиным: раскрываем, не раскрываем. Еще есть такие законы: если тело не обнаружено, то человек пропал без вести, если оно обнаружено и идентифицировано, то он погиб. Крейсер "Москва" – это вообще особая история, где Россия не признает, что он погиб от атаки украинских вооруженных сил, а говорит, что погиб от какого-то возгорания. Тут очень много нюансов, которые мы не можем детально обозначить и дать свое четкое мнение, в чем это выражается.

Я не соглашусь, что прямо такое скотское отношение к людям. Я думаю, это некая стратегия. Обратите внимание, украинские вооруженные силы тоже не говорят о своих потерях. По законам войны это нормально – почему должны рассказывать о своих погибших?

Елена Рыковцева: Вы думаете так: обществу не говорят, что потери велики, но общество понимает, что они велики, и понимает, почему их скрывают. Но почему оно, тем не менее, не реагирует? Почему Владимир Путин отправляет такое количество солдат? Вы думаете, он заранее предполагал, что столько будет гибнуть на этой войне, или он думал, что обойдется малой кровью?

Сергей Пугачев: Я не согласен с тем, что общество понимает, что много людей погибло: вы посмотрите любые опросы. На сегодняшний день нет какого-то тотального ужаса от того, что российские генералы, офицеры погибают в огромном количестве. Дело в том, что общество питается информацией из телевизора. Вы слышали когда-нибудь, чтобы в телевизоре говорили о 20 тысячах погибших? Конечно, нет. Поэтому общество об этом просто не знает.

Что касается Путина, я уверен на 100% (и это не просто мои фантазии, я с первого дня войны общаюсь с людьми, которые близки к Путину): да, конечно, было убеждение, что это второй Крым. Мы придем, они эвакуируются (Зеленский и его правительство), все остальные – с хлебом-солью.

Елена Рыковцева: Разница только в том, что Янукович сбежал в Ростов, а этот уедет в Италию.

Сергей Пугачев: Была версия, что уедет в Польшу. Кстати, Янукович, которого Путин долгое время придерживал в России, по версии окружения должен был вернуться туда, доказать, что вернулась законная власть. Впоследствии Медведчук должен был стать его преемником, для этого Путин сколько лет выращивал и подкармливал его где-то на даче. Такая была схема войны. А на фоне Крыма было понятно, что если санкции чуть-чуть усилятся, ничего страшного не произойдет. По крайней мере, такое было ощущение от агентов, а их было очень много в Украине: это и партии, и люди, и политологи, которые многие годы, я думаю, года с 2004-го, когда были неудачные выборы Януковича, кормились из российского бюджета. К моменту начала боевых действий в Украине была такая совсем серьезная "пятая колонна". С 2014 года, после Крыма, я бы не сказал, что Украина трагически это переживала. Да, говорили, что не признаем. И Донбасс не производил такого фурора в медиа.

Елена Рыковцева: Я предлагаю послушать пересказ статьи в журнале "Профиль" Ивана Тимофеева (хороший, видимо, эксперт, я даже удивляюсь, что эта статья вышла), где он подробно перечисляет все потери, которые понесла Россия. Главное, он обращает внимание на то, что на момент начала этой войны для Донбасса по части человеческих жизней все было в относительной норме. Давайте послушаем.

Сценарии будущего России от Тимофеева

Елена Рыковцева: Мы потом обсудим оптимистические варианты, которые Иван Тимофеев все-таки рисует для галочки. Я хочу спросить по поводу цифр, которые приводит автор. Пик гражданских потерь в Донбассе пришелся на первые годы конфликта (2014–2015), однако затем они фактически сошли на нет. В 2019 и 2020 годах гражданских жертв насчитывалось по 9 человек, в 2021-м – 7, а вместе с военными потерями – 160, 44, 77, соответственно. Каким образом Владимиру Путину и его окружению удалось убедить россиян в том, что в Донбассе производится геноцид, при этих последних цифрах, которые были после Минска-2?

Геннадий Гудков: Я никак не могу понять: почему вы считаете, что Путин кого-то убедил, кого-то обманул? Ничего подобного. У нас в российском обществе, особенно в его ватно-зомбированной части присутствует синдром великодержавных иллюзий. Особенно, в полный рост он присутствует в более взрослом населении, мягко выражаясь. Это население почему-то испытывает тоску по сверхдержавности, по тому, как мы были оппонентом США, никого там рядом с нами не было, по тому, как мы влияли на судьбы мира, формировали всякие социалистические лагери, вмешивались в дела третьих государств.

У этих людей почему-то существует болезненные фантомы великодержавности. Поэтому, когда им сказали, что будет война, что им опять возвращают статус великой державы: вы будете без штанов, нищие, босые, голодные, холодные, но вы будете гражданами великой державы, – такой месседж попал этим людям прямо в подсознание, они все возбудились и начали топить за войну. Это даже не пропаганда, а просто попадание в яблочко.

Как немецкий народ чувствовал себя обиженным и униженным Версальским договором после Первой мировой войны, которую Германия проиграла, как, говорят, Версальский договор и унижение немецкой нации сыграли свою роль, открыв путь ко Второй мировой войне, – то же самое произошло с российским обществом. Обратите внимание, против войны в основном молодежь, за войну все старшее население, которое пожило еще при СССР и почему-то считает, что 90-е годы – это позор. На самом деле 90-е годы дали нам шанс надежды на цивилизованное будущее. Но многие восприняли так: будем голодные, босые, пусть нас не любят, но, по крайней мере, боятся.

Геннадий Гудков

Искаженное сознание, испорченное десятилетиями геноцида собственного народа, жестокостями, всяческими террорами и прочим, сыграло с нами злую шутку. Вы думаете, кто-то всерьез разбирается, сколько там потерь? Ничего подобного, танки едут и едут, пушки стреляют и стреляют, самолеты летят, ракеты падают – вот мы великие. Эти люди, зомбовата, дебиловатое население, обыдленное в том числе и пропагандой – вот это и есть опора Путина. Они обманываться рады, им что ни скажи, они все воспринимают с удовольствием. Они не хотят воспринимать объективную информацию. Они будут орать: а что вы делали восемь лет? И даже если им сказать, что ничего не делали, никаких жертв нет, что у нас в автомобильных авариях погибает ровно в 20 тысяч раз больше людей, чем во всех этих перестрелках, инспирированных людьми типа Стрелкова-Гиркина для того, чтобы получать деньги из российского бюджета, они в это не поверят, потому что им это не нужно, они не хотят объективной информации. Им нужно реализовать свой синдром утраченной великодержавности, ничего другого там нет.

Елена Рыковцева: Вы сейчас говорите об этих людях, которые готовы всему этому верить – вы знаете их лично? Им сказал Путин, что, оказывается, было истребление народа, они об этом не слышали, а вот оказывается, истребляли народ, и они верят.

Геннадий Гудков: Вы меня троллите. Мои собственные исследования, которые абсолютно независимы ни от чего, кроме того, что мне говорили и писали люди, показали, что в первые дни войны поддержка Путина и его военных действий была порядка 70% в среднем по стране. Как я могу не знать этих людей? Они вокруг. Я, между прочим, пять раз избирался в Государственную Думу, меня избирали сотни тысяч человек. Я провел тысячи встреч, я прекрасно знаю людей, которые топят за войну. Я прекрасно знаю наш ветеранский корпус, который топит за войну, пишет мне черт-те что, присылает идиотские сообщения. Мы состоим из ненормальных людей, у нас страна, чокнутая на всю голову.

Сейчас уровень поддержки уже меньше. В трех исследованиях, которые я провел, участвовало от полутора до двух с половиной тысяч человек, и они меня убили, а четвертое показало, что сознание начинает меняться. Но это же наши люди, быдловатое население.

Елена Рыковцева: Вы говорите: старшее поколение топит за войну. У этого старшего поколения мамы и папы на войне погибли или не погибли, но рассказывали, какой ужас они пережили. Они-то почему топят за войну?

Геннадий Гудков: Из-за этого синдрома великодержавности, комплекса неполноценности маленького задрота (простите, пожалуйста, я все время так говорю во всех эфирах). Люди, которые всю жизнь терпели унижения, были лузерами по жизни, не видели ничего хорошего, которых унижали везде, где только можно: начальство, жизнь, нищета и прочее, – находили компенсацию в этой великодержавности, а тут их и этого лишили. Поэтому сейчас, когда Путин вернул им ощущение великодержавности в виде этой "Армады", которая куда-то катит кого-то убивать, и ее должны бояться, они его и поддерживают.

А то, что там никто ни о чем не думает – быдловатое население, о чем оно может думать? Мозги не работают ни в какую сторону. Кстати, в старшем поколении уровень поддержки почти не зависит от образованности: что безмозглые люди с тремя извилинами (две родовые, одна из фуражки, или от кепки, или от ушанки), что люди с двумя высшими образованиями, – к сожалению, уровень примерно сопоставимый. Слава богу, что это население ни на что не способно, кроме как, извините, распускать военную вонь с дивана. Молодежь сейчас все-таки в основном против войны, поэтому, наверное, Путин и боится проводить всеобщую мобилизацию, ведь надо призывать молодежь, а она – хрен его знает, куда повернет оружие после того, как его выдадут.

Мы – испорченная нация, наш менталитет испорчен этой великодержавностью, что нас должны все бояться. Уважать нас не за что, потому что мы ни черта не создали, кроме того, что сперли атомное оружие, применили его и развили, а больше мы ничего не развили. Это компенсация: раз нас не уважают, пусть боятся. А то, что там погибли люди, кого это останавливало? У нас Сталин уничтожил миллионы людей, большевики уничтожили миллионы людей, и кто-нибудь сейчас вспоминает о своих родственниках, родных, близких, жертвах, которые принесены фашиствующим диктаторам? Никто не вспоминает, плевать на всех. В ГУЛАГе только официально сгубили два миллиона, и всем плевать, что полтора миллиона поставили к стенке. Думаете, кто-то сожалеет? Поговорите с людьми – их гораздо больше интересует, что от Москвы до британских морей Красная армия всех сильней. Поэтому плевать на все эти жизни. Сейчас погибло 20 с лишним тысяч молодых ребят, "да и черт с ними, зато мы получим по пять миллионов, отремонтируем крышу, купим стиральную машинку и будет жить как люди".

Елена Рыковцева: Я думаю, стиральную машинку уже не купят.

Геннадий Гудков: Ничего, "Вятка" купит в Китае или Индии какие-нибудь блоки и наклепает, будет какая-нибудь "Вятка-9". Такая нация, извините, такой менталитет.

Елена Рыковцева: Я должна перепроверить ваше представление об этой нации с Сергеем Пугачевым. Хочу вас спросить о предвоенных оценках, которые дал автор, – мне кажется, они очень похожи на ваши. Но сначала о нации. Когда Геннадий говорит, что они все такие, любой спросит: а как же технологии, как же космос, я даже не говорю про балет? Это же очень продвинутая страна – Россия. Как все это сочетается? Что вы думаете о том, что сказал Геннадий?

Сергей Пугачев: Я, конечно, не соглашусь с тем, что он сказал. У меня нет личных исследований, но, прежде всего, это выражение "топят за войну"… За войну вообще никто не топит. И молодежь тоже совершенно не против захвата Украины, Казахстана, кого угодно. Просто все выросли из Советского Союза, а сейчас такой этап, такой ностальгический цикл, когда очень многие, даже те, кто не жил в СССР, вспоминают, обсуждают и говорят о том, что это было великое и справедливое общество, был мир, где существовали две страны – СССР и США.

Второй пункт очень важен – это все-таки пропаганда, ничего другого. Я общаюсь с людьми, которые живут в России, совсем не глупыми, разными по возрасту, у них есть дети призывного возраста, и за войну никто не топит. Потому что пропагандистский тренд направлен не на призыв к войне, а на помощь несчастным украинцам, которых, как вы знаете, "националисты, фашисты захватили, принудили" и так далее. Что касается Запада – это вообще старая история, что Запад против России последние как минимум 20 лет. Это произошло даже не в 2006 году, а гораздо раньше. С приходом Путина поменялся тренд.

Еще один очень важный момент: Путин – приверженец личных отношений. У него как-то не получилось договориться с Западом, но при этом он, как соседи на даче, очень просто к этому относится. Я знаю, обсуждал с ним это, я это слышу и понимаю: он всегда говорил, что бывшее пространство Советского Союза, естественно, наше, мы же не лезем в Америку. Если вы помните, в начале 2000-х он отдал базу на Кубе – это был жест доброй воли в сторону американцев: мы признаем вашу силу и влияние в вашем секторе. Кстати, Путин в своих действиях, в интернациональной коррупции перешел и эти границы, то есть он пытается возвратить страны Варшавского договора – мы видим это в виде Орбана, в виде Венгрии – и многие другие. Я не соглашусь с тем, что говорит Геннадий Гудков, я думаю несколько по-другому. Никто, конечно, не топит за войну, наоборот, российская пропаганда пытается как-то погасить военную историю нашей гордостью.

Елена Рыковцева: Она топит за "освобождение", за то, чтобы "спасти". Я тоже не считаю, что люди так мыслят, как описывает Геннадий, в таком количестве. Я считаю, что пропаганда с 2014 года работает как оружие массового поражения. Найдется очень мало мозга, который устоит перед этим оружием. На людей обрушили невероятную по силе воздействия машину, и они действительно не выдерживают, а не потому, что они тупые и дебилы.

Сергей Пугачев: Абсолютно согласен. И даже не с 2014 года, а с момента прихода Путина. Сам Путин пришел во власть с экрана телевизора. Его никто не знал, он нигде не избирался, не был даже никаким депутатом сельского совета. Совершенно неизвестный, неузнаваемый человек, которого на протяжении максимум трех месяцев показали по телевизору, и за него проголосовала вся страна. Он с самого начала ценил телевизор. Поэтому произошли эти конфликты с НТВ, с Первым каналом, с Гусинским, Березовским и так далее, то есть произошел этот захват, он поставил Эрнста, Добродеева. Его медиа-группа, где Ковальчук, который руководит, это самое сильное оружие.

Сергей Пугачев

К сожалению, Путин сам является жертвой этого оружия, этой пропаганды. Путин в узком кругу что-то говорит, обсуждает или пытается представить какую-то стратегию, а потом он включает телевизор, слышит это от Киселевых, Скабеевых и Соловьевых, и понимает, что он абсолютно прав, то есть для него это глас народа. Я помню, в 1996 году на выборах Ельцина была такая будка на ВДНХ, она называлась "Глас народа": туда каждый мог зайти и сказать, что он хочет. Путин воспринимает телевизор как глас народа, а телевизор говорит ему ровно то, что он думает, поэтому это такой замкнутый круг.

Елена Рыковцева: Он сделал правильную ставку, как потом показало время. Геннадий, вы успеваете нам возразить?

Геннадий Гудков: Вы знаете, надо разделить так называемые элиты, пусть они вороватые и коррупционные, и народ. Когда я проводил исследования, 70% населения поддерживали Путина первый месяц войны. Это печальный, но факт. 30% взрослого населения были против. Мое четвертое исследование показало, что общественное сознание начинает меняться в сторону от войны.

Дело не в пропаганде, пропаганда была всегда. Если мы вспомним, она еще более активно работала в последние годы жизни советской власти, но не достигала целей, потому что не попадала на те животрепещущие участки головного мозга, которые готовы были ее воспринимать. Путинская пропаганда попадала на питательную почву великодержавного шовинизма, агрессивного воинствующего настроения, и эта пропаганда стала частью российского общественного сознания. И сейчас уже не имеет никакого значения, каким образом и почему сформировалось это общественное сознание, поддержавшее Путина в его агрессии, в его войне против братского народа. По факту оно было и продолжает оставаться серьезным фактором этой войны.

Мне говорят, что эти люди оболванены, они ничего не знают… Вы знаете, они не хотят, они отгораживаются от любых фактов. Сейчас называли цифры гражданских и военных потерь в Донбассе, в Луганске. Когда им начинаешь говорить об этом, они отвечают: "Нам ничего не надо, мы все знаем. Чем вы занимались восемь лет? Россия войну не начинает, Россия войну заканчивает, там одни нацики". Они не хотят знать больше никакой информации, потому что им так спокойней. Их комплекс неполноценности маленького задрота велит им так отвечать.

Да, сейчас военное поражение Путина расставит мозги на место, вернет часть нации к нормальному мышлению. Но все то же самое было и у немцев, они находились как бы в состоянии массового психоза, массового гипноза, а потом всем рассказывали, что они ничего не знали, ничего не помнили. Это все чушь собачья. Ведь мы прекрасно знаем, как надзиратели в лагерях смерти, убивая людей, отправляя их на смерть, издеваясь над ними, проводили прекрасные пикники вместе со своими женами, семьями и были там замечательными людьми.

В Советском Союзе – я еще могу понять, там информация пряталась. Я узнал о новочеркасском расстреле, когда пришел в КГБ: мне были доступны материалы, информацию приходилось собирать по крупицам. А сейчас информации просто немерено, извините, чем хочешь ешь, читай любые материалы, приходи к каким-то разумным выводам. Но народ не хочет знать правду, потому что эта правда разрушает его сознание, его уверенность в том, что они действуют правильно. И это психологический фактор, который потом будут исследовать психологи, психиатры, врачи различных клиник, но будет уже поздно. То же самое произошло с немцами в 1939 году.

Елена Рыковцева: Я хотела бы перейти к аналитической части той статьи, которую мы услышали. Сергей, вы бы согласились с оценками автора, прежде всего, предвоенной ситуации – что она была для России хоть и не самой благоприятной, не обожал Владимира Путина Запад, как, может быть, ему этого хотелось бы, но все-таки она была терпимой. По ситуации в Донбассе, даже по Крыму, как вы сами сказали, уже махнули рукой. Что сейчас, когда прошло 72 дня, он получил в итоге в сравнении с тем, что имел перед 24 февраля?

Сергей Пугачев: Он получил то, чего, конечно, не ожидал, то, чего не хотел: он получил разрушенную страну, разрушенную экономику. Я довольно долгое время занимался промышленным строительством, развитием крупного бизнеса, у меня работало 350 тысяч человек в разных компаниях, и мне очень трудно представить, как можно восстановить эту страну в материальном смысле после этой войны. Я этого не представляю, у меня нет идей на этот счет. Я слышал, как Матвиенко сказала, что надо шить тапочки: тапочки – возможно.

Прежде всего, надо понимать: даже если Навальный станет президентом, санкции никто не снимет на следующий день после окончания войны. Меняется тренд, замещение нефти, газа и так далее, основной источник дохода в Российской Федерации. Поэтому, честно говоря, довольно смешная цифра насчет того, что 500 лет Россия не могла выстроиться. В XIX веке Москва – это такой небольшой поселок по сегодняшним меркам. Я не понял, чего Россия не могла найти 500 лет.

Если говорить о каком-то финале, то, честно, я думаю, что это развал России. Я не говорю уже о том, что Путин, который говорил не всерьез некую причину продвижения границ НАТО к границам России… Как-то все это тоже пошло не так. Мне кажется, что впереди трагические времена, а может быть, и нет, в том смысле, что я предполагаю развал России. Это, скорее всего, будет так. Есть национальные республики, есть Татарстан, есть Башкортостан, есть Кавказ и так далее.

Елена Рыковцева: Почему развал России? Они почувствуют, что в условиях санкций и от того, что отвернулся мир, им будет легче существовать в одиночку?

Сергей Пугачев: Конечно, это чисто практический подход. Естественно, для тех, у кого есть какие-то полезные ископаемые – нефть, газ и так далее, возможность откреститься от этой варварской войны в Украине – это возможность выжить.

Елена Рыковцева: Вы вспомните эти заклинания, которые мы слышали 20 лет: нам нужны реформы, чтобы снять Россию с нефтяной иглы. И вдруг Запад берет и сам снимает Россию с нефтяной иглы. Если нам нужно поставить галочку в нашем разговоре, как автору статьи: что, может быть, это и будет стимул для российской экономики? Ее снимают, и ей надо как-то выкручиваться и выживать.

Сергей Пугачев: К сожалению, на мой взгляд, и военное, и экономическое поражение России. Потребуются десятилетия, чтобы вообще что-то как-то заработало. Я допускаю, что первые годы может быть гуманитарная помощь и так далее: мы помним, как это было при Горбачеве. Вы не забудьте, что Путин потерял все золотовалютные резервы, их просто не существует, их арестовали. Они пойдут на восстановление Украины, еще на что-то. Придется выплачивать тот ущерб, который был нанесен войной. А вы посмотрите на этот тотальный Сталинград на территории 40-миллионной Украины – вы думаете, это стоит миллиард долларов? Нет, это не яхта. Это обескровленная страна. В каком-то смысле это послевоенная Германия: мы знаем, что там был советский сектор и так далее, то есть мощные державы-победители, Америка и Россия, как могли, поддерживали свой сектор. Но в данном случае этого не будет, нет того, кто способен это делать, нет этих секторов. Я думаю, что Россию, скорее всего, ожидает развал в прямом смысле.

Елена Рыковцева: В нашем чате в YouTube я выбрала для вас три очень интересных вопроса: мне кажется, вам будет интересно на них ответить. Давайте посмотрим опрос наших московских прохожих, которых мы спрашивали: что дала, что принесла России эта так называемая "спецоперация"?

Что выиграла Россия, начав "спецоперацию"?

Елена Рыковцева: Ответы Сергея Пугачева на вопросы в чате:

– Не устроит ли Путин ядерную зиму, когда поймет, что проиграл?

– Зачем Лавров заговорил о еврействе Гитлера?

– Зачем им эта великодержавность?

– Когда Запад стал врагом? Почему?

СЛУШАЙТЕ И СМОТРИТЕ НА ВИДЕО