В России снова заговорили о пытках заключённых, после того как правозащитный проект Gulagu.net обнародовал видео о массовом сексуальном насилии в областной туберкулезной больнице №1 (ОТБ-1) УФСИН по Саратовской области. Это огромный видеоархив, смотреть который невозможно, но и не смотреть и не публиковать нельзя. Этот садизм, к сожалению, не исключение из правил, а системное явление, оно давно поставлено на поток.
По словам основателя Gulagu.net Владимира Осечкина, у правозащитников есть множество видеоматериалов ФСИН, отснятых на видеорегистраторы в изоляторах Саратовской, Иркутской и Владимирской областей. Мы знаем о пытках заключенных в Приангарье, в СИЗО №1 Иркутска, в колонии №15 Ангарска, где жертвами издевательств стали около тысячи человек , в СИЗО-1 в Грозном. В 2018 году резонанс вызвала информация о пытках в ярославской ИК-1. В 2016-м гражданский активист Ильдар Дадин, осужденный за многократное нарушение правил проведения митинга и отбывавший наказание в карельской ИК-7, обвинил в пытках сотрудников пенитенциарного учреждения и лично его начальника Сергея Коссиева. Все эти болевые точки известны и заключенным, и правозащитникам, но, несмотря на это, садистская практика не прекращается.
В чем причина пыток? Полагаю, таких причин много. Одна из них – слабая реакция, недостаточное внимание к ситуации со стороны государственных органов. И хотя сейчас Следственный комитет возбудил несколько уголовных дел по фактам истязаний в ОТБ-1 (и не только там), и некоторые депутаты Госдумы заговорили о необходимости парламентского расследования, печальная практика показывает, что виновные сотрудники ФСИН, как правило, получают условные сроки за причастность к пыткам, которые осуществляются по их указанию руками осуждённых-"активистов". Скажем, тот же бывший начальник карельской ИК-7 Коссиев освободился всего через полгода из назначенных ему двух с половиной лет наказания. Выходит, система своих не сдает?
Смотри также Абсурд как наказание. Вера Васильева – о новациях в "Лефортове"Кроме того (и на это указывают адвокаты подвергшихся издевательствам и унижениям), свидетели и жертвы, которые могли бы пожаловаться, молчат. Это неудивительно. Ведь они остаются всецело во власти пытавших их сотрудников. Адвокат, зафиксировавший рассказ о противоправных деяниях в отношении своего подзащитного, уйдёт, а сиделец, рискнувший пожаловаться, останется один на один с пыточной машиной. И его безопасность никто не гарантирует. Один из бывших осуждённых, который за решеткой столкнулся даже не с пытками, но с попранием прав, признался мне: и выйдя на свободу, он смертельно боится своих бывших тюремщиков, переехал из-за этого в другой город. Поэтому так сложно бывает получить свидетельские показания, изобличающие жестокость работников ФСИН, и они пользуются своей безнаказанностью.
Сотрудники ФСИН убеждены в том, что пытать заключенных не возбраняется
Добиться позитивных сдвигов могли бы общественные наблюдательные комиссии, контролирующие вопросы соблюдения прав человека в местах принудительного содержания. Однако нынешняя процедура формирования ОНК такова, что их наводнили представители общественных организаций бывших сотрудников правоохранительных органов, включая ФСИН. Как складывается впечатление, эти "общественники" посещают своё бывшее место службы отнюдь не для того, чтобы бороться с беззаконием, а чтобы создавать видимость контроля. Зато пытающиеся реально работать и сделать что-то хорошее в тюремной системе выдавливаются из ОНК под надуманными, на мой взгляд, предлогами. Вспомним хотя бы недавний пример с исключением из ОНК Москвы правозащитницы Марины Литвинович. Не могут больше попасть в ОНК правозащитники Зоя Светова из Москвы, Сергей Марьин из Саранска и другие.
Но я думаю, что первая и основная причина пыток всё-таки в головах людей, в их отношении к заключенным, сформировавшемся в российском массовом сознании за десятилетия. И если в западном мире признают необходимость соблюдать права человека в любых условиях, то в России всё больше говорят о "скрепах". Человек, попавший за решетку, ещё до вынесения приговора перестает восприниматься окружающими (и прежде всего тюремщиками) как личность. Значит, с таким можно делать всё, что угодно. Отсюда и убежденность сотрудников ФСИН, что пытать заключенных не возбраняется. Это уже, мол, будто бы и не люди вовсе, они же все ужасные преступники! А чем эти ужасные преступники отличаются от тех, кто их пытает, видимо, уже никто не задумывается. На мой взгляд – да ничем. Для того, чтобы в России исключить пытки в местах лишения свободы, требуются не только организационные, юридические изменения, но и коренной сдвиг в сознании людей.
Вера Васильева – журналист, ведущая проекта Радио Свобода "Свобода и Мемориал"
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции