"Сложно пережить отъезд". Вероника Цепкало – о будущем протеста в Беларуси

Вероника Цепкало, руководитель Белорусского женского фонда и жена не допущенного к выборам президента Беларуси предпринимателя Валерия Цепкало, рассказала Белорусской службе Радио Свобода, что супруги переезжают из Латвии в новую страну, Грецию, а также вспомнила подготовку к выборам в августе 2020 года. Она призналась, что очень скучает по Марии Колесниковой и Светлане Тихановской, с которыми они "вели себя как три сестры", и рассказала о феминизме и о том, есть ли у них с мужем соперничество за популярность.

Видеоинтервью на русском языке:

– Вам с мужем, Валерием Цепкало, и вашими сыновьями пришлось за год сменить пять стран: сначала вы из Беларуси уехали в Россию, затем переехали в Украину, Польшу, Латвию, а теперь и в Грецию. Почему вы решили переехать в Грецию?

– Сразу после того, как мы покинули Беларусь, Валерий первым поехал в Россию с детьми, потому что тогда не было границы между Беларусью и Россией, не было паспортного контроля. Потом мы поехали в Украину, оттуда в Польшу, потом в Латвию, сейчас мы находимся в Греции. Почему мы поменяли так много стран? Сначала мы хотели объехать все страны по периметру Беларуси (Россия, Украина, Польша, Литва, Латвия), чтобы встретиться с руководством этих стран и поговорить о ситуации в нашей стране. Так и случилось.

Из этих стран большую часть времени мы провели в Латвийской Республике, а неделю назад мы переехали в Грецию, потому что я тут получила работу. В Греции была открыта позиция, которую я буду занимать.

– Расскажите про вашу работу, пожалуйста.

– На протяжении последних 10–11 лет я работала на крупную международную IT-компанию. В Беларуси у меня была региональная роль, я отвечала за партнерские каналы в странах СНГ, в том числе в Беларуси. Сейчас по объективным причинам я не могу находиться в Беларуси, поэтому я начала искать работу в других странах. Работа нужна, потому что больше года мы живем на свои личные сбережения, а также на деньги, которые Валерий зарабатывает международным консультантом по информационным технологиям.

Мы за все это время не получали никакой сторонней помощи. Так что у меня всегда вызывают улыбку высказывания Лукашенко, когда он обвиняет оппозиционных лидеров-политиков в том, что мы живем на гранты, на деньги Запада и так далее. Если говорить о нас лично, то за это время мы не получили ни копейки сторонней помощи. Именно поэтому мы решили, что мне тоже нужно вернуться на работу, потому что нам нужно на что-то жить, кормить детей. Так что я перевелась из Беларуси в Грецию: там была открытая вакансия в компании, на которую я работала последние 10 лет. Моя должность связана с развитием бизнеса, я буду отвечать за маркетинг в нашей компании.

– Сейчас перед многими белорусами, которые уехали из страны по политическим причинам, стоит трудный выбор: стоит им начинать адаптироваться в новой стране, зная, что они в ней останутся надолго, или, наоборот, "жить на чемоданах", дожидаясь возвращения в Беларусь, и воспринимать другую страну как временное убежище. Вам какая позиция ближе?

– Первые пять месяцев за границей я даже чемоданы не распаковывала, я без преувеличения это говорю. Мы за это время поменяли много квартир, потому что мы переезжали из страны в страну. Но я каждый день ждала и надеялась, что сегодня-завтра мы вернемся домой. Именно поэтому я не распаковывала чемоданы. И буквально только в начале этого года я распаковала в первый раз несколько наших чемоданов.

Как я неоднократно ранее говорила, мы не рассматриваем возможность жить в какой-либо другой стране, кроме Беларуси. Если бы мы хотели уехать, если бы мы хотели жить, например, в Соединенных Штатах или любой стране ЕС, мы бы сделали это много лет назад. У нас было много возможностей это сделать: Валерию предлагали работу и в Штатах, и в странах Западной Европы. Но мы никогда не рассматривали себя вдалеке от дома. Поэтому где бы мы ни находились, мы рассматриваем любую страну как временную локацию. Естественно, мы хотим вернуться домой, естественно, мы очень скучаем по стране, по родине. И мы делаем все возможное, чтобы приблизить час нашего возвращения домой.

– У многих людей, которые были вынуждены бежать из Беларуси, с собой был один маленький рюкзак или чемоданчик. Какую самую дорогую вещь вам удалось взять с собой?

– У меня нет чего-то материального, к чему я была привязана, каких-то амулетов, символов. Самое ценное для меня – это воспоминания, отношения с друзьями, родственниками и знакомыми, с близкими, которые остались в Беларуси и по которым я очень-очень скучаю. Мы взяли с собой минимальное количество вещей, в основном детские, потому что у нас двое маленьких детей.

Когда мы приезжали в ту или иную страну, нам потихоньку передавали наши вещи из Беларуси. Но самое ценное для меня, самое теплое – это воспоминания о доме, близких, друзьях, которые остались в Беларуси. И с кем я очень жду встречи.

– Вы многие годы до выборов 2020-го были в элите, были хорошо устроены, работали на хороших должностях. И вы знали все про власть в Беларуси, но не говорили этого вслух. Как вы с этим жили все эти годы?

– Я никогда не была элитой, не принадлежала ни к какой элите. Я начала работать с того самого дня, как закончила университет. Потом мы уехали в Соединенные Штаты, где Валерий был послом. Там я точно так же работала: долго искала работу и получила ее в канадской компании. Потом, после возвращения, я устроилась на свою первую работу в Беларуси и последние 10–11 лет работаю в крупной международной компании. Так что если обо мне говорить – я вообще не принадлежу ни к какой элите.

Что касается Валерия, то почему-то очень многие считают, что он сделал свою карьеру благодаря Лукашенко. Это абсолютная неправда.

Валерий окончил МГИМО, это было еще при Советском Союзе. Он свободно говорит на двух иностранных языках, английском и финском. Он работал в советском посольстве в Финляндии. После развала СССР он мог остаться в России, потому что на тот момент у него были все основания для того, чтобы это сделать. Но он этого не сделал и вернулся домой в Беларусь и устроился на работу в Министерство иностранных дел, помогал строить внешнюю политику нашей страны. А потом он работал советником председателя Верховного Совета по внешней политике, был советником руководителя государства – на тот момент это был Станислав Шушкевич.

Это именно Лукашенко пригласил Валерия в свою команду, он его уговаривал присоединиться к его команде, потому что на тот момент Лукашенко был никому не известный председатель колхоза и оппозиционный политик.

Поэтому, когда мне говорят, что Валерий находился в элите, я с этим не согласна. До 2005 года он действительно был госслужащим, был послом. Валерий – один из немногих, кто смог привезти домой опыт, который он накопил в Соединенных Штатах, и создал "Парк высоких технологий", самый успешный проект за 27 лет правления режима Лукашенко. Но он с 2005 года не является государственным служащим.

– Какой день был для вас самым счастливым, а какой – самым несчастным, если говорить о периоде с мая 2020 года по настоящее время?

– Когда мы только начали кампанию, было много счастливых дней, сложно какой-то один выделить. Я была счастлива увидеть, сколько у нас в стране неравнодушных белорусов. Я была счастлива познакомиться со Светланой [Тихановской] и Марией [Колесниковой]. Когда мы объединились вместе, это был один из самых счастливых дней.

Мы на своем примере показали, что, несмотря на то, что у нас совершенно разные кандидаты, с разным образованием и жизненными достижениями, с разными подходами и видением будущего Беларуси, мы все вместе. Несмотря ни на что. Мы отказались от амбиций и объединились. Это для меня было одним из самых ярких событий в жизни.

Митинги, которые мы проводили в каждом городе, каждый был по-своему уникален. В каком-то городе мы встречали огромное количество людей старшего поколения, бабушек, которые рассказывали свои истории: как они растили детей, а те были вынуждены уехать из страны. В каких-то городах мы общались с людьми с ограниченными возможностями, в каких-то – с поэтессами, с музыкантами. Каждый митинг был по-своему невероятный. Была какая-то очень позитивная энергия людей. Это был такой опыт, который я никогда не забуду в своей жизни. Так что кампания 2020 года была одним из самых ярких событий моей жизни, и я никогда этого не забуду.

Вероника Цепкало, Светлана Тихановская и Мария Колесникова в Гродно

Что касается грустных или тяжелых дней – то отъезд из Беларуси, конечно, был горьким и сложным, мне трудно было принять это решение. Я долго, много месяцев переживала, что была вынуждена уехать из Беларуси, потому что там были родные и близкие. Огромное количество людей было вынуждено уехать: кто в Польшу, кто в Украину, кто в Литву, кто в Латвию. Лично для меня очень сложно было пережить момент отъезда из Беларуси. Потому что это моя родина, мой дом, там похоронена моя мама, и я уже больше года не была на ее могиле. Для меня это было непросто.

– За несколько дней до выборов я брала интервью у Марии Колесниковой, и она рассказала, что, когда вы собрались вместе, чтобы лучше узнать друг друга, вы вместе ходили по магазинам. Вы помните, как это было?

– Да, это правда так было. Я не очень люблю шопинг, ходить по магазинам, и у меня мало одежды. И мы столкнулись с тем, что у Светланы была такая же ситуация, не знаю, как у Марии, трудно сказать. Так вот: одежды у нас было не так много, а каждый день у нас были митинги в разных городах, по 3–4 митинга в день. И чтобы ближе познакомиться и просто чтобы было в чем выйти на сцену в разных городах, мы договорились и вместе пошли по магазинам. Мы провели 2–3 часа в магазинах, купили вещи.

Вероника Цепкало, Светлана Тихановская и Мария Колесникова в Минске

Это действительно был незабываемый опыт, потому что мы смотрели друг на друга, советовались, что кому идет, а что нет. Это был такой момент женского единения. Потому что мы все время проводили в офисе, на митингах, в интервью, готовились к встречам и поездкам. У нас не было выходных, мы дневали и ночевали в офисе, работали даже не на 100%, а на 200%. И такая отдушина в виде чего-то женского, в виде шопинга – это было, конечно, незабываемо.

– Вы по ним скучаете?

– Очень. Очень скучаю по тем временам, скучаю по Маше, которую незаконно держат в тюрьме.

Я очень переживаю и борюсь за тех женщин, которые сейчас незаконно находятся в тюрьмах. Я сама собираю истории таких женщин, поддерживаю связь с их родственниками, общаюсь с женщинами, которые побывали в тюрьмах. Для меня это личная боль и трагедия.

Я скучаю по временам, когда мы были трио, когда путешествовали вместе, друг друга поддерживали, выходя на сцену. Потому что у нас с Машей был опыт выступления на сцене, хоть и не ежедневный, а у Светы тогда вообще не было опыта на сцене. Она очень боялась, и мы друг друга всеми способами поддерживали. Мы действительно вели себя как три сестры. И это был бесценный опыт.

– Я наблюдала за вами во время предвыборных митингов Валерия Цепкало, и вы тогда всегда были там, но всегда – в его тени, на заднем плане. А потом, после снятия вашего мужа с выборов, вы стали настоящей звездой с Марией Колесниковой и Светланой Тихановской. И ваша известность, значимость и признание теперь больше, чем у вашего мужа. Легко ли вам самой было выйти на первый план, легко ли далась публичность? А для Валерия это было легко?

– Вот вы сейчас это спросили, а я даже не задумалась об этом. Мы никогда в семье не обсуждали эту публичность, кто более популярен: у нас даже никогда такого вопроса не возникало. Я продолжила дело, которое начал Валерий. Светлана и Мария продолжили дело Сергея Тихановского и Виктора Бабарико. Если бы не было мужчин, не было бы и нас. Так что нельзя забывать, что впереди шли мужчины. Они, как тяжеловесы, были впереди, а мы просто продолжили их дело.

Что касается меня, то у меня одни направления, интересы. А Валерий – стратег, у него есть видение. Валерий построил самый успешный проект на постсоветском пространстве, Парк высоких технологий. У Валерия есть стратегическое мышление и глубокие экономические знания. Поэтому наши интересы не пересекаются. Я никогда не видела себя в роли лидера, у меня таких планов никогда не было. Я видела себя активным человеком, который тоже может внести свой вклад в будущее нашей страны.

– У вас хорошее образование, всю жизнь проработали, у вас двое детей, семья, вы создали Белорусский женский фонд. А вы можете назвать себя феминисткой?

– На латыни femina означает женщина. Кажется, я похожа на женщину (смеется). Знаете, почему-то в русском языке слово "феминизм" имеет негативный оттенок, когда вы унижаете мужчин, принижаете роль мужчин. Я никогда не принижала роль мужчин, наоборот, считаю, что мужчины в нашей стране отважные и достойные.

Да, я создала Белорусский женский фонд. Многие спрашивают меня, почему именно женский фонд. На мой взгляд, это был логичный шаг после того, как мы были в трио со Светланой и Марией, и после того, как Мария была незаконно заключена в тюрьму. У меня возникла идея объединить неравнодушных женщин, которые будут бороться за права женщин-политзаключенных. У нас в Беларуси уже 72 женщины-политзаключенные, и эта цифра растет с каждым днем. Мы должны сделать все возможное, чтобы остановить это беззаконие, чтобы женщины могли вернуться к своим детям, в свои семьи. Если вы думаете, что я феминистка в этом отношении – то да, я сейчас активно борюсь за права женщин.

Потому что я хочу, чтобы закон в нашей стране восторжествовал. Люди, которые незаконно удерживаются в тюрьмах по политическим причинам, должны вернуться домой как можно скорее. Я не могу читать и слушать истории, как у Елены Мовшук, у которой пятеро детей, и их забирают в детский дом, потому что мать находится в тюрьме. Это неприемлемо, и такого не должно происходить в современной стране в XXI веке.

– Более года, прошедшие с начала предвыборной кампании, – очень тяжелый период для миллионов белорусов: репрессии, насилие, вынужденная эмиграция, депрессия. О чем вы мечтаете в это трудное, драматическое время? И что вы будете делать, где вы будете, когда все закончится?

– Моя мечта, как и мечта большинства белорусов, – окончательно свергнуть этот бесчеловечный режим. Я знаю, у меня нет ни капли сомнений в том, что этот режим падет, потому что иначе и быть не может. Мы находимся на свободе и продолжаем нашу борьбу. Несмотря на то что я возвращаюсь на работу и что Валерий работает, мы ни на минуту не оставляли свою общественную деятельность.

Мы создали платформу, на которой разместили информацию обо всех преступлениях Лукашенко против человечности. И от лица Белорусского женского фонда за шесть месяцев мы собирали показания свидетелей, женщин – жертв режима, которые прошли через тюрьмы, пытки, унижения. На основании собранной информации мы уже направили исковое заявление в Международный уголовный суд в Гааге.

Мы делаем все возможное для того, чтобы этот режим пал как можно скорее. И мы очень надеемся, что однажды, когда все лидеры белорусской оппозиции призовут людей еще раз выйти на улицы, режим не устоит. В прошлом году, когда только в Минске на улицы вышли 400 тысяч человек, а по всей стране – наверное, миллион, белорусы еще надеялись на то, что мы сможем свергнуть эту власть мирным путем. Но, как вы видите, этот человек, Лукашенко, абсолютно беспринципный, бесстыжий. Он публично всем рассказывал, что если сто тысяч выйдут на улицу, то он не будет цепляться своими синюшными пальцами за президентское кресло. Но, как мы видим, он обманывает. И мы видим, что он творит с белорусами. И, естественно, мы будем делать все возможное для того, чтобы этот режим пал как можно скорее.

Что касается меня и нашей семьи, то, естественно, мы представляем, как в день падения режима или на следующий день обязательно вернемся домой. Я мечтаю, чтобы все политзаключенные наконец-то вышли на свободу. И чтобы в Беларуси наконец-то провели свободные и демократические выборы. И чтобы мы построили богатую страну, и чтобы наша молодежь не уезжала в другие страны в поисках лучшей жизни.