Соблазнённые и покинутые. Елена Фанайлова – о горожанах и политике

Некоторое время я была практически одержима видением собянинской Москвы. Несмотря на все карантины, она вполне благополучна, если судить по реконструкции центра, новым паркам, расширенным тротуарам, она френдли к велосипедистам и собакам, в ней появились и процветают хипстерские местечки. Кафе работают на открытых верандах, ленты моих друзей полны сообщений о вечеринках в общественных местах. Лучшая интернет-связь в Европе, прекрасный городской транспорт, великолепное вечернее освещение. Да, пробки, но это бич любого мирового мегаполиса.

Если бы я была иностранкой, приехавшей на каникулы, я была бы в полном восторге – если бы я не знала языка и не читала ежедневных сообщений о том, что очередной оппозиционер арестован, эмигрировал, отстранен от участия в выборах, дискредитирован. Что очередная независимая редакция объявлена "иностранным агентом", а НКО – нежелательным элементом. Люди преследуются и унижаются по принадлежности к профессии адвоката, журналиста, по причастности к общественному и политическому активизму. Но город этого как будто не замечает. В торговом центре "Авиапарк", одном из самых крупных в Европе, молодые пары из среднего класса предаются радостям консюмеризма. По их потребительскому рисунку нельзя понять, что они думают о происходящем в стране. О военных конфликтах, которые ведет Россия в Украине и на Ближнем Востоке, об антизападной риторике и телевизионной пропаганде. Горожане производят впечатление обеспеченных, развлекающихся и довольных.

На мой взгляд, всё это называется покупкой лояльности. Лояльности горожан к власти и политическому режиму, который обеспечил столице богатство и сытость. Городские власти и медицина научились бороться с ковидом, и даже рост заболеваемости и смертей не может исключить московского гедонизма и русского пофигизма. Пункты прививок открыты и доступны, что говорит о вменяемости московского правительства, но вакцинации доверяют далеко не все, а государственного принуждения к прививкам люди пытаются всеми силами избегать.

Люди используют принципы и приёмы само- и взаимопомощи в эпидемии, отработанные волонтерами на природных катастрофах последнего десятилетия. Русские много чему научились в плане горизонтальных связей и построения пусть слабого пока, но настоящего гражданского общества. Но у меня возникает нечто вроде ментального раздвоения, когда я понимаю, что на фоне политических репрессий в Москве работают Музей кино, дискуссионная площадка InLiberty, Музей истории ГУЛАГа, идут выставки и чтения в обществе "Мемориал" (объявлен "иностранным агентом", оспаривает этот статус), в Еврейском музее и центре толерантности. В Москве выходят журналы о театре, литературе и кино, ориентированные на европейские образцы и ценности свободы. В Москве хоть и со сложностями, большой ценой для руководителей, но работают независимый Театр.doc, Центр Мейерхольда, "Гоголь-центр". Музей "Гараж" продолжает не то что бы совсем независимую от цензуры, но яркую европейскую программу и дает гранты молодым художникам и исследователям. Работают частные галереи, где можно увидеть выставки и белорусских дизайнеров, участников антилукашенковской оппозиции, и украинских художников из старых запасов (понятно, что украинцы в огромном большинстве своём не поедут в Москву после кейса-2014). Московские архитекторы, возможно, самая привилегированная страта интеллектуальной богемы, связанная с застройщиками, работают и в стране, и в мире, от Европы и Америки до Японии. Лучшие московские гуманитарные вузы придумывают способы, как избежать административного давления и сохранить интеллектуальный потенциал (при всех кадровых потерях года в Высшей школе экономики). Это я еще не знаю поля московских айтишников, им бы наверняка тоже было что рассказать.

Увлеченная этой картиной модернистской России и европейски продвинутой Москвы, я допытывалась у друзей, как так получается, что вроде бы мы, вполне продвинутое комьюнити, понявшее за последние десятилетия и технологические, и интеллектуальные тренды глобального мира, оказываемся беспомощными перед парой местных тиранов и их силовыми структурами. Я имею в виду, разумеется, Путина и Лукашенко. Мои респонденты, русские и белорусские интеллектуалы и мыслительницы, отвечают похожим образом: ума от европейской цивилизации мы собрали, а политической воли и понимания, как работают политические структуры, пока нет. Горько это понимать через 30 лет после августа 1991 года. На ошибках учатся, но на это обучение уходит жизнь. Моя шотландская подруга, директор крупной американской организации поддержки независимых СМИ, охарактеризовала описанную выше ситуацию с покупкой лояльности москвичей просто: “Это фашизм муссолиниевского типа. В России новая форма фашизма, а последнее 15-летие – это растянутая во времени Веймарская республика”.

"Соблазнённая и покинутая" – старая итальянская комедия нравов из патриархальной глубинки. Усилия консервативных семей соединяют незадачливых любовников законным браком, хотя юноше и девушке это совершенно не нужно. Обществам России и Беларуси уже не нужен навязываемый брак с властью, но консервативные семьи уничтожают реальное течение жизни. Как сказал еще один мой респондент, политический аналитик, реакция накрыла весь мир. Он имел в виду Афганистан. Этот разговор происходил две недели назад. И талибы вошли в Кабул.

Елена Фанайлова – журналист Радио Свобода

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции