Исследовательский центр CASE выпустил доклад Дмитрия Гудкова и Дмитрия Некрасова о готовности россиян и дальше идти на войну по контракту.
Сколько бы я ни общался с западными аналитиками, политиками или журналистами, два самых популярных вопроса ко мне (как когда-то у нас было "кто виноват?" и "что делать?") - это "когда у Путина закончатся деньги на войну?" и "когда у Путина закончатся солдаты?".
На первый наш центр CASE уже ответил в прошлом докладе, теперь мы добрались и до второго. Этой осенью мы провели большое исследование в России, опросив для этого более 2000 мужчин от 18 до 60 лет на вокзалах и автовокзалах в 7 регионах РФ.
Спойлер: даже после всех статистических и социологических корректировок получается, что еще никак не меньше МИЛЛИОНА россиян в принципе готовы поехать на СВО за деньги. Причем иногда выставляемые ими "зарплатные" ожидания ниже (!) реально действующих выплат уже сейчас в Москве и других топовых регионах.
Насколько в среднем должны увеличиться выплаты, чтобы весь этот миллион в целом был согласен подписать контракт с Минобороны? Мы посчитали и это: получилось, что денег люди хотят примерно вдвое больше, чем на СВОшников тратится сейчас. Для военного бюджета России это означает расходы в объеме еще +1% ВВП при нынешних 6,5% (и которые продолжают бурно расти, при том что многие страны НАТО так и не дотянули этот свой показатель на 2-3%, даже несмотря на все угрозы Трампа). Вполне посильная ноша.
При этом тот же Трамп как раз на днях впервые озвучил подсчеты безвозвратных (убитыми и покалеченными) потерь России и Украины по оценкам его команды. По ним выходит, что Россия за без малого три года войны потеряла 600 000.
Выводы?
– В обозримой перспективе у Путина не закончатся не только деньги на войну, но и люди, потому что второе, увы, еще и прямая производная от первого.
– Путину не нужно идти на политические риски, запуская всеобщую мобилизацию, чтобы продолжать войну. Когда люди идут воевать за деньги – ответственность тех, кто подписывает контракт. Когда принудительно – это уже ответственность государства.
Неожиданным было значение нематериальных стимулов к участию в СВО. Так, мнение родственников и близкого окружения как единственный стимул назвали 16-24% респондентов, потенциально готовых отправиться на войну, тогда как уровень выплат как единственный стимул указали лишь 13% (повторим: нельзя недооценивать ориентацию респондентов на социально одобряемые ответы, из-за которой они могли преувеличить относительное значение идеалистических стимулов). Несмотря на это, результат указывает на высокую зависимость готовности участвовать в СВО от поддержки войны ближайшим окружением респондента даже в случае, когда деньги являются важнейшим мотивом.
Иными словами, не стоит считать идущих на войну наемниками, мотивированными исключительно деньгами. Снижение поддержки войны в обществе снизит и число желающих в ней участвовать вне зависимости от размера выплат, равно как и рост её популярности вызовет и увеличение числа желающих воевать даже при текущем уровне выплат.
Если выйти за рамки количественных оценок исследования, и обобщить личные ощущения интервьюеров, общавшихся со множеством готовых воевать россиян, то стоит отметить следующее соображение: некоторые материалы, размещаемые в украинских или западных СМИ, способствуют повышению российского мобилизационного потенциала в гораздо большей степени, чем все усилия путинской пропаганды вместе взятые. Язык ненависти в отношении всех россиян без различия, разговоры о разделе России или репарациях, прямо обозначались некоторыми респондентами как причины готовности воевать. Снижению мобилизационного потенциала могла бы поспособствовать скорее обще-гуманистическая и пацифистская пропаганда.
Роль нематериальных факторов косвенно подтверждается отсутствием значимых корреляций между социально-демографическим статусом человека и готовностью идти воевать. Ни одна из проверявшихся гипотез на этот счёт не была подтверждена данными опроса.
Единственный более или менее чёткий вывод – готовность к участию в СВО выше в возрастных группах 18-22 и 40 лет и старше. Это позволяет утверждать, что на войну готовы идти как те, кто ещё не искал своего места в жизни, так и те, кто его, вероятно, не нашёл и разочаровался в достигнутых результатах или в окружении. Тех, кто находится "в активном поиске", перспектива быстрой смерти прельщает меньше всего. При этом в возрастных группах от 40-44 лет и старше наблюдается тенденция, что с возрастом готовность идти на СВО возрастает, а материальные запросы в отношении желаемого вознаграждения снижаются.
Несмотря на то, что результаты исследования носят крайне противоречивый характер, мы можем уверенно утверждать две вещи:
1. Исчерпание человеческих ресурсов Кремля в ближайшее время маловероятно. Российское общество пока не окончательно устало от войны и в нём есть большая прослойка тех, кто готов в ней участвовать.
2. Несмотря на явное желание повысить своё благосостояние через участие в войне, среднестатистические россияне не рассуждают как профессиональные наемники, готовые умирать и убивать исключительно за деньги. Идеологический фактор остаётся важным – а это значит, что пропаганда с обеих сторон конфликта оказывает серьезное влияние на мобилизационный потенциал Путина.
С таким народом Россия может воевать вечно, было бы желание у начальства. А желание у него есть. Эта печальная правда – специально для тех, кто считают, что "народ не поддерживает войну".
Исследование социологов показало о важном пункте в мотивации сражаться у войск РФ.
"... некоторые материалы, размещаемые в украинских или западных СМИ, способствуют повышению российского мобилизационного потенциала в гораздо большей степени, чем все усилия путинской пропаганды вместе взятые. Язык ненависти в отношении всех россиян без различия, разговоры о разделе России или репарациях, прямо обозначались респондентами как причины готовности воевать".
Это было ясно изначально. Но это не ошибка/глупость Запада/Украины. Это продуманная технология, которая увязана с поддержанием нужного накала конфликта и реальными его целями (точнее с таковыми у одной из сторон), которые вовсе не о том, кому будет принадлежать Синьковка.
При таких условиях скорое взятие РФ-войсками Запорожья и Днепра становится делом техники. В прямом смысле: военной техники, которой может немного не хватать для миллиона свежих, финансово мотивированных бойцов. Впрочем, и эти проблемы, видимо, легко решаемы.
Отметим, по версии CASE, для качественного увеличения численности РФ-войск новой волны частичной моГилизации, в силу вышеприведённых данных и соображений, совершенно не требуется. А потому волноваться В. В. Путину вообще не о чем.
Френды сегодня обсуждают доклад проекта Case, аффилиированного с Дмитрием Гудковым, о мотивации идущих на войну россиян. Один из авторов формулирует важный для него вывод: "Неожиданным было значение нематериальных стимулов к участию в СВО. Так, мнение родственников и близкого окружения как единственный стимул назвали 16-24% респондентов, потенциально готовых отправиться на войну, тогда как уровень выплат как единственный стимул указали лишь 13% /.../. Иными словами, не стоит считать идущих на войну наемниками, мотивированными исключительно деньгами."
Звучит красиво, скажем мы на это. Чтобы юная красавица согласилась пойти на содержание к толстому лысому бизнесмену, деньги – необходимый, но не достаточный мотив: ещё у него должна быть харизма! сказали Света и Маша.
Хорошо, что такое исследование было сделано. Но главный вывод (по версии Гудкова "никак не меньше МИЛЛИОНА россиян в принципе готовы поехать на СВО за деньги", Некрасов повторяет слова из самого отчета про "единицы миллионов") у меня вызывает большие вопросы.
Я оставил соответствующий комментарий у Гудкова, но пожалуй продублирую его тут (ссылки на пост Гудкова и на сам отчет будут в комментарии)
1. В самом отчете нет никаких пояснений, как получена эта оценка (более того, в отчете мимоходом дается более высокая оценка - миллионЫ: "речь все равно идет о единицах миллионов российских мужчин готовых или прямо планирующих принять участие в военных действиях"). И это вызывает вопросы – почему самая громкая цифра звучит в ваших комментариях, но отсутствует в самом отчете?
2. Выборка, полученная опросом на вокзалах, никак не является репрезентативной – есть очень веские основания считать, что мужчины, часто пользующиеся жд и тем более автобусными вокзалами, и мужчины, которые на вокзалах не появляются или появляются редко, будут сильно отличаться и по своим соц-дем характеристикам, и по мнениям. "Вокзальная" выборка – это с одной стороны менее обеспеченные люди (живут с большой вероятностью "в области", а не в большом городе; ездят на поезде или автобусе, а не на собственном авто), а с другой стороны более мобильные и меньше привязанные к дому, к своему населенному пункту. Доля готовых идти воевать в этой выборке может быть выше средней по стране не то что на десятки процентов, а во много раз.
2б. Косвенно в пользу предположения, что опрос в разы завышает долю готовых воевать, говорит и соотношение категорий "участники СВО", "готовые безусловно" и "готовые условно" – первых даже больше, чем "безусловно готовых", и всего в 2 раза меньше (даже в 1.8 раз), чем сумма по двум категориям потенциально готовых. Но действующие "участники СВО" не могли попасть в опрос (за исключением немногочисленной прослойки тех, кто едет в зону боевых действий или наоборот едет оттуда, например в отпуск) – а бывших "участников СВО" кажется не так и много, и для них как раз можно найти много факторов, почему их трудно поймать в уличных опросах – часть лечатся по госпиталям и санаториям, часть сидят дома в запое или просто отдыхают, благо могут позволить пока не работать, да и уровень автомобилизации в этой группе должен быть выше среднего. Понятно, что это уже экспертные оценки aka гадание по потолку, но я бы предположил, что если даже среди мужчин на вокзалах доля не воевавших, но готовых пойти воевать, всего лишь в 2 раза выше, чем доля вернувшихся с "СВО", то в целом в обществе эти две категории в лучшем (для Путина) случае примерно равны по своему размеру. Но тогда количество готовых пойти воевать – это не миллионы, а только сотни тысяч.
Как считать экстраполяции?
Нельзя взять людей на вокзале и экстраполировать их % на население. Вокзалы нерепрезентативны.
Но можно посчитать % относительно тех, численность кого мы примерно знаем.
Итак, на вокзале в выборке 16% "участников СВО". По российским законам, "участники СВО" – это не только военные, но и гражданские профессионалы, побывавшие в командировке на оккупированных территориях (строители, коммунальщики, полиция, нацгвардия, ФСБ, учителя и чиновники тоже). Из них половина говорит, что продлевать контракт не хочет (это заведомо гражданские, у военных контракт нерасторгуемый).
Далее, есть те, кто отвечает, что "тоже готов пойти". Кто эти люди и почему они до сих пор никуда не пошли? Ждут повышения выплат? Сомневаюсь. Скорее всего они не рвутся в штурмовики на фронт, но не прочь за длинным рублем поехать в более безопасную командировку. Их 13%. Примерно столько же, как "участников", округляем.
Есть еще люди, которые говорят: "Не хочу участвовать". А их потом продолжают спрашивать: "Ну а вдруг родные, а вдруг друзья, а вдруг братушки скажут, что надо? А вдруг денег дадут больше?" – и тогда эти отвечают: "Ну тогда пойду..." Лол, эти никуда не пойдут, язык без костей.
Ну и 54%, кто наотрез отказывается.
Если бы в популяции было бы 16% участников, то среди 30 миллионов мужчин возраста 20-49 (будем реалистами, что там навоюют 50+) было бы 4.8 миллиона "участников СВО".
Путин недавно сказал, что в зоне СВО находятся около 700 тыс чел. Пусть около 2 миллионов на самом деле там побывало, допустим, это 7%. Тогда получается, частота участников на вокзале примерно в 2-2.5 чаще, чем в популяции.
Сколько набрали контрактников именно на войну? За 2023 были цифры около 450 тыс. За 2024 судя по всему, будет меньше – около 300 тыс. Темпы подписания контрактов были высокие, но ниже чем в конце 2023, когда закончились зэки и поднялись выплаты. Т.е. примерно 700 тыс чел добровольно пошли именно на передовую. Сколько еще готовы?
Если экстраполировать из популяции, как делают Некрасов с Гудковым, то это 13% от выборки, перевзвесив на репрезентативность – 14% от невоевавшей еще популяции, которая не эмигрировала, то примерно 3.78 миллиона потенциальных "участников". Подозреваю, что среди них желающих пойти на передовую (а не на выгодный строительный контракт) не больше, чем среди уже удавшихся участников. Т.е. мы имеем 1.4 миллиона потенциальных фронтовиков – и это по их собственным словам, язык-то без костей. Я б сказала, это верхняя граница оценки.
А нижняя граница – это если представить, что желающих воевать нужно экстраполировать не из популяции, а от уже воевавших. На вокзале на каждого воевавшего есть 0.82 потенциально желающих. Значит 0.82*(450+300) = 600 тыс солдат. Из них называют суммы, сравнимые с уплаченными сейчас – пусть 50% (см медианные желаемые выплаты). Т.е. можно купить еще 300 тыс добровольцев, незначительно повысив выплаты. И всё. Это нижняя граница оценки.
Никаких многомиллионных резервов нет. Резервов при текущих условиях хватит на от 1 года до 3 (в лучшем случае) лет. И то, при сохранении текущего общественного мнения.
В который раз могу лишь сказать, что по вопросам, которые прямо затрагивают существование режима, любые соцопросы и социсследования не отражают реальность, а пытаются её формировать.
Иначе говоря: по проблемным и остросоциальным вопросам социология становится пропагандой и отрабатывает тот сюжет, который задают ей спонсоры. В данном случае – эмигранты-"оппозиционеры".
А вот для чего им именно такой результат, который они хотят продать – это отдельный разговор, который на самом деле совершенно неинтересен.