"Страх у диабетика виден по сахару". Мать и дочери бежали из Кривого Рога

Несколько миллионов человек за эти дни покинули Украину. У каждого из них своя живая, кричащая история. Война не дает человеку подготовиться, опомниться. Вещи в охапку, документы, деньги на первое время – и беги! Человек перед лицом беды. Что и кто помогает ему спасти себя и близких? Как удается добежать до островка, до укрытия, до мирной полосы? Об этом – в подкаст-сериале Радио Свобода "Гуманитарный коридор". Его авторы Иван Толстой и Игорь Померанцев считают это своим журналистским долгом – помочь горю обрести голос.

Сегодня с нами в студии жительница Кривого Рога Оксана Коваленко.

Иван Толстой: Оксана, расскажите, пожалуйста, вашу историю, как это все случилось с вами?

Оксана Коваленко: Я вынуждена была бежать с детьми после того, когда произошли взрывы у нас в городе. Дети мои подростки, две девочки, 14 и 12 лет, Диана и Арина. Девочки инсулинозависимые, они обе диабетики. Я тоже являюсь диабетиком, у меня стаж 15 лет. Ежедневные уколы, без них никак – это как воздух и вода.

Оксана Коваленко: "Вставай быстрее - началась война"

Игорь Померанцев: Вы запаслись инсулином, когда началась война, или это уже было невозможно?

Оксана Коваленко: Конечно же, сразу же стали бить тревогу своим эндокринологам для того, чтобы выдали нам электронные рецепты. Потому что мы всегда инсулин получаем бесплатно, выдает нам эндокринолог, семейный врач. Начали выдавать рецепты, вошли в положение. Эндокринологи писали каждый день, потому что заявок было очень много, у нас в городе более двухсот детей с диабетом. Но не каждая аптека сейчас по рецепту выдавала. Купить за наличку ты можешь, но по рецепту бесплатному получить, к сожалению, инсулин ты не можешь. Нам удалось запастись до 19 апреля.

Кривой Рог в мирные годы

Игорь Померанцев: Девочки сами себе делают уколы?

Оксана Коваленко: Девочки уже взрослые, старшая уже более 10 лет на инсулине. Младшая нововыявленная, полтора месяца, но ей тоже пришлось очень быстро всему научиться самостоятельно.

Игорь Померанцев: Как вы выезжали, в каких обстоятельствах?

Оксана Коваленко: 24-го числа меня разбудил муж и говорит: "Вставай быстрей, началась война".

Иван Толстой: Меня поражает, что все рассказывают об утре, о заре 24 числа. Такое впечатление, что удары по украинским городам начались одновременно по всей стране.

Оксана Коваленко: Так и было, удары были нанесены одновременно возле воинских частей. У нас рядом есть воинская часть, 24-го утром произошли эти удары.

Иван Толстой: Не то что волна двигалась откуда-то куда-то?

Оксана Коваленко: Нет, это не была волна – это было попадание по тому или иному городу, по воинской части. Это были ракетные удары, что-то такого плана. Потому что это был как мини-взрыв. Мы отдалённее живем, а в тех районах, которые ближе, у них даже разбились стекла, балконы у некоторых посыпались. Никто не ожидал, что это все-таки начнется.

Игорь Померанцев: Вы помните свои первые чувства? Вы думали о себе, о детях, о семье, о доме, о квартире?

Оксана Коваленко: У меня было чувство страха, как сейчас, в этой ситуации, защитить детей. У меня родители-пенсионеры, патриоты, которые не хотят никуда. Я больше всего боялась за моих детей, за родителей. Нет, не квартира. Мы жили в таких условиях, хотелось бы какой-то ремонт получше, хотелось каких-то условий, но когда случилось это, ты понимаешь, что самое дорогое, родное – твой город, где ты вырос, где твоя речь, где тебя понимают, где ты без проблем попадешь в ту точку, в которую тебе нужно, ты знаешь объездные пути. Страх за детей – это самое главное. Почему мы сейчас здесь? Потому что я боюсь за жизнь детей. Всё-таки инсулин – это воздух, вода для них, это жизненно необходимо.

Игорь Померанцев: Оксана, Кривой Рог – это крупный железнодорожный узел. Это вам помогло в этих обстоятельствах, когда пришлось буквально бежать из города?

Оксана Коваленко: Я даже не знаю, как правильно сказать, помогло или не помогло. Мы выезжали не сразу 24-го. Были потоки и 24-го числа, и 25-го, каждый день люди выезжали из города в разные стороны. Когда мы выезжали, уже были пробки ужасные. 24-го все началось, но мы ещё неделю просидели. Когда пошли новости о том, что именно наш район, возможно, будет первым, который будут бомбить, потому что рядом воинская часть, срочно нужно было эвакуировать наш район. Предоставлялись школы с матрасами, но это уже было очень страшно. Так мы еще передвигались, как-то жили. Магазины пустые, крупы, муки, мяса нет.

Иван Толстой: Когда мы шли в студию, вы рассказали мне некоторые детали, о которых я не подозревал, касающиеся бомбоубежищ. Расскажите нашим слушателям, пожалуйста.

Оксана Коваленко: Проблемы с бомбоубежищами есть. Потому что высотки не приспособлены для эвакуации людей. Там нет вентиляции, один выход. Бывает, стоит вода в подвале. Не каждая служба подготовилась, и это уже спустя неделю. Самые лучшие бомбоубежища остались в невысоких домах, в "сталинках". Там в бомбоубежище люди принесли матрасы, воду, там есть свет, там есть два выхода. От моего дома бежать к такому бомбоубежищу минут пять-десять.

Иван Толстой: Огромное время.

Оксана Коваленко: Нам сказали: слышите сирену, у вас есть 7–10 минут. Когда начинает звучать сирена, потому что сирена стояла отдаленно, не всегда её слышно. Если окно приоткрыто, то её слышно, а если закрыто, и там шумят дети, сирену можно сразу не услышать. Поэтому сейчас сирены поставили ближе, установили для того, чтобы слышно их было четче.

Иван Толстой: И, конечно, метро?

Оксана Коваленко: Да, метро, но это тоже ближайшие районы, которые находятся к метро, туда тоже можно.

Игорь Померанцев: В бомбоубежище была давка?

Оксана Коваленко: Вначале не было давки в бомбоубежище, но сейчас это становится всё страшнее и страшнее. Сестра прибегает и говорит, что уже меньше места остается. Мы живем очень высоко, 14-й этаж. Лифты отключены, как велит военное положение. Где-то через неделю отключили лифты во всех многоэтажках, люди должны спускаться пешком в магазины, выгул собак, а еще когда эвакуация и ты бежишь с 14-го этажа до места, которое тебе кажется более безопасным, а потом возвращаешься на 14-й этаж. Только разуваешься, звучит снова сирена.

Игорь Померанцев: Оксана, ваши девочки волновались, переживали? Они выражали это словами?

Оксана Коваленко: Девочки волновались, у них в глазах был страх – это было видно. И это было видно по сахару. Если норма 5,5, то у них сахар 18–20. Инсулин, как вода. А это всё держится на нервах. Они сейчас хотят домой. Они не понимают, наверное, до конца. Они видят, что происходит, боятся, но хотят только домой.

Игорь Померанцев: Как долго вы добирались до границы?

Оксана Коваленко: Мы хотели выезжать поездом, собрали сумку, два рюкзака, поехали, ждали поезд, мы хотели выехать на Львов. Стояли около трех часов на вокзале. Скопление людей – это просто как кадры 1941 года. Люди, идут, идут, идут... Мы поехали раньше, потому что пускали эвакуационные рейсы дополнительные, думали, что попадем на дополнительный поезд, прожали пять часов и за два часа до прибытия поезда покинули вокзал. Людей была тьма, просто тьма!

Игорь Померанцев: Люди боролись за места, толкались, пошли в ход локти?

Оксана Коваленко: Да. У меня кума выезжала, говорит: "Оксана, эта картина запомнится навсегда". Это очень страшно, когда женщины идут по детям, дети кричат, теряются. Происходит просто сумасшедший дом. Каждый хочет выжить, и это последняя его возможность. Очень многие люди не влезли в этот поезд.

Иван Толстой: Да еще собаки и кошки.

Оксана Коваленко: Собаки и кошки – это вообще. Люди бросали вещи, чемоданы свои, чтобы влезть. Бросали всё: коляски, чемоданы. Потому что цель была выжить. Они слёзно просили забирать хотя бы одного человека. В поезде едут по 12-16 человек в купе. Это всё на Львов, это все в ту сторону. Мы в поезд не сели, наши мужья испугались. Мы решили ехать машиной, что для меня было очень страшно. Потому что я видела в новостях, как страдают мирные жители, как их расстреливают в машинах – это все кадры были Херсона, это очень страшно.

Игорь Померанцев: С воздуха расстреливали?

Оксана Коваленко: Есть с воздуха, падает какая-то ракета, и есть не с воздуха, когда были боевые действия в Херсоне, когда была российская техника.

Кривой Рог. Беженцы на вокзале

Мы добирались до Львова. Везде блокпосты. Естественно, видели кучу детей в машине, пропускали, даже на блокпостах детям давали яблоки в окна, когда мы проходили блокпост. Двигались, пока не было пробок. Мы выехали в тот момент, пока Днепропетровскую область не зацепило, а через два уже в Днепре были взрывы, люди еще больше поехали ближе ко Львову. Пробки были по 120 километров! Мы добрались за 26 часов на машине. Сестре - она выехала похзже - поребовалось три дня на этот путь.

Мы взяли два рюкзака, рюкзак с лекарством, рюкзак с продуктами и сумку одежды. Собирались впопыхах, очень быстро. Это решение было принято спонтанно. Я проплакала всю ночь.

Иван Толстой: Оксана, я хотел вас попросить вспомнить самый последний мирный день. Чему он был посвящен? Было ли у вас предчувствие того, что начнется беда вот-вот? Какие были разговоры дома, в семье?

Оксана Коваленко: Мы все надеялись, что этого не произойдет, что все как-то разрешится. Были мысли, слухи: а вдруг будет война? Да нет, да не может быть, XXI век, какая война? Вернуться в те годы, когда была война, это все поднимать? Мы не осознавали, никто из моего поколения, моих родных, мы не думали, что такое может быть.

Иван Толстой: У вас русскоязычная или украиноязычная семья?

Оксана Коваленко: Русский проще для нас. Я заканчивала русскую школу, але моï діти розуміють украiньску, обчаются украiньскою. Я теже розумію и размовляю. Але мы звикли говорить росiйскою.

Игорь Померанцев: Оксана, Кривой Рог – это родина президента Украины. Горожане чувствуют это, помнят об этом, может быть, даже гордятся?

Оксана Коваленко: Помнят, конечно, гордятся. Все слышат все время: молодец, никуда не сбежал, никуда не ушел, нас не оставил. То есть Зеленский с нами, он нас не бросил, он любит свой народ. Даже те, которые были против изначально, когда были выборы, они сейчас уже за Зеленского. Они понимают, что этот человек не бросает, он делает все возможное.

Игорь Померанцев: Вы знаете что-либо о его родителях, их эвакуировали?

Оксана Коваленко: Не знаю, не могу сказать. Родители его жили в соседнем районе, от нас 20 минут езды – это всё, что я знаю.

Иван Толстой: Оксана, дочери ваши, когда из школы возвращались в последние ещё мирные дни, они приносили какие-то разговоры, тревожились ли они? Дети обсуждали между собой? Дома в семьях все на эти тему, вероятно, говорят.

Оксана Коваленко: Дети только задавали вопрос: "Мама, а может начаться война?" Да, мы беседовали дома с мужем, обсуждали, насколько это невозможно в данный момент, чтобы в Украине с Россией была война – это просто не укладывалось в наших головах. Мы отвечали, что мы думаем: все в здравом уме и никогда этого не допустят. То есть это два народа, которые понимают друг друга, речь наша одинаковая, мы разговариваем на русском. Детям объясняли, что не будет войны.

Игорь Померанцев: Оксана, вы приехали во Львов. Что дальше?

Оксана Коваленко: Мы приехали к границе, на переход Грущев 1 марта, украинско-польская граница. Некоторые наши знакомые пошли пешком. Мы подъехали к границе в 16.30, пересекли ее через 8 часов, очередь...

Игорь Померанцев: Всех пропускали или всё-таки мужчин останавливали?

Оксана Коваленко: Мужчин останавливали, мужчин не пропускали, только женщины и дети. Мужья поехали обратно. Мой муж сейчас в Кривом Роге. У нас есть Территориальная оборона.

Игорь Померанцев: Вы каждый день переписываетесь?

Оксана Коваленко: Да, конечно. Всё тихо, говорит, всё спокойно. Даже когда взрывы, он говорит, что всё тихо, всё спокойно.

Игорь Померанцев: У кого голос тревожнее, у вас или у него?

Оксана Коваленко: У меня. Мне нужно видеть лицо мужа, чтобы понять, всё ли хорошо.

Иван Толстой: Оксана, и вот теперь вы с дочками в Праге. Какие самые главные проблемы стоят перед вами и перед детьми? Ведь они же школьницы.

Оксана Коваленко: Большая проблема найти сейчас школу. Ищут дополнительные здания, чтобы дети могли продолжить всё-таки учебный год. И учителей нет, дети же не знают чешского языка. Ищут добровольцев, чтобы могли помочь изучить хотя бы начальную стадию чешского. А найти репетитора – нужны финансы. Финансы нужны для того, чтобы снять квартиру. Сейчас в Праге нет жилья вообще. Волонтеры предлагают, но это за 300 километров от Праги. Девочки сейчас не ходят в школу. Мы только во вторник пойдем к врачу вставать на учет, нам нужен инсулин будет.

Игорь Померанцев: Вы нашли квартиру?

Оксана Коваленко: На данный момент пока нет, мы проживаем пока у своего кума. У него две комнаты проходные, жена, двое детей, и мы втроем. Мы их стесняем, я так думаю. Они просто не понимают, как это могло произойти, но готовы ещё беженцев принять, потому что у кума родная сестра в Украине.

Девочки пока замкнулись, их эта ситуация подкосила. Пытаются что-то учить, но в голову, говорят, ничего не лезет. У них одно: мы хотим домой, где папа, где бабушка. Говорю им: нужно сейчас научиться немножечко жить дальше.

Игорь Померанцев: Вы получаете пособие?

Оксана Коваленко: Подали мы документы, где нам сказали, что дадут единоразовую помощь. Пока еще мы не получили, мы только в пятницу подали эти документы. Пособие 2400 крон.

Игорь Померанцев: Это чуть больше ста долларов.У нас в этой студии были собеседницы-волонтёры, они говорили, что действительно в провинции легче обустроиться. Вы не думали о том, чтобы переехать из столицы в провинцию?

Оксана Коваленко: Мы сейчас думаем об этом, почему бы нет? Где найдем уголок, туда и поедем. Будем смотреть, чтобы и работа была. Потому что сейчас на мне двое детей, которых в любом случае нужно как-то обеспечить.

Иван Толстой: Девочки переписываются со своими подругами, оставшимися в Кривом Роге?

Оксана Коваленко: Да. Большинство выехало, очень мало, может быть, процентов 20 осталось. Большинство выехало – кто в Польше, кто в Румынии, кто в Словении, кто в Швейцарии, кто в Германии, кто в Чехии, разбросало всех. Мы убегали, прибежали, это смятение в голове. Понимаешь: ты не один, таких нас много, каждый хочет жить и работать.

Я закончила магистратуру, у меня высшее образование, но ни дня не работала по специальности, потому что не смогла найти работу, нужно было только иметь стаж. Я пошла в торговлю, работала продавцом, товароведом, администратором. Теперь я готова рассмотреть любые варианты работы.

Девочки со вчерашнего дня начали изучать чешский язык, курсы онлайн, самостоятельно. Раньше, если они сидели, зависали в телефонах дома, было такое, могли расслабиться, сейчас это все забылось. Звонки бабушке, звонки крестной, постоянно: как вы, как ваши дела?

Игорь Померанцев: Что сейчас происходит в Кривом Роге?

Оксана Коваленко: В Кривом Роге, слава богу, пока тишина. Но говорят, что его обходят со всех сторон потихоньку. Я очень надеюсь, что сегодня-завтра закончится эта война, что смогут договориться и прекратить это все.

Игорь Померанцев: У вас есть время и желание что-то читать, слушать музыку, смотреть фильмы?

Оксана Коваленко: Я ничего не смотрю. У меня жизнь остановилась после 24 числа. У меня просто пропали какие-то интересы, у меня только страх, тоска, боль, смятение постоянно, как выжить. Ничего не хочется.

Игорь Померанцев: Вы вспоминаете какие-то счастливые дни, часы вашей довоенной жизни?

Оксана Коваленко: Да, мы вспоминали и вспоминаем с детьми. Я очень жалею о том, что когда собирала этот маленький чемоданчик, свою сумку, я не взяла альбом. Я очень люблю фотографировать. И фотоаппарат мой остался дома, и память эта. Это были классные дни, ты был у себя дома на родине, ты был счастлив.

Слушайте и подписывайтесь на нас в Apple Podcasts, Google Podcasts, Spotify, YouTube и на других подкаст-приложениях. Оставляйте комментарии и делитесь с друзьями. "Гуманитарный коридор" – моментальные истории жизни.