"Выйди на улицу голой!" Елизавета Маетная – об отчёте "иноагента"

15 июля 2021 года моя фамилия под номером 28 появилась в реестре иностранных агентов Минюста. С этого момента в моей жизни ничего не изменилось и изменилось всё. "Разденься! Выйди на улицу голой", – пел Вячеслав Бутусов, когда я была юной девой. Вот уже полгода я чувствую себя голой. Будто с меня сняли всю одежду и сказали: "Теперь ты будешь жить только так!" И вроде я уже давно не дева юная, а прикрыться нечем, даже исподнего не оставили.

"3 рубля 54 копейки дивидендов за акции получили в отчетный период? – уточняет мой куратор из Минюста, который уже дважды завернул мне первый финансовый отчет "иноагента". – Вообще вы должны указывать всё, но на ваше усмотрение". На эти 3 рубля 54 копейки даже пакет полиэтиленовый в Москве давно не купишь, но каждые три месяца каждый "иноагент" должен сдавать отчет в Минюст, в котором нужно рассказать обо всех своих доходах, даже таких ничтожных, и о своих тратах.

Мой куратор в Минюсте по фамилии Лысиков, этот милый и всегда вежливый человек, с которым я уже не раз общалась по телефону, знает обо мне больше, чем все мои мужчины вместе взятые, ибо никогда в жизни мне не приходилось ни перед кем отчитываться, как говорится, Бог миловал. Теперь же мне снятся распечатки моих банковских карт и платежи, платежи, платежи. Я их складываю на калькуляторе, перепроверяю, потом на всякий случай, как в школе, выписываю циферки в столбик и тоже складываю/вычитаю.

"Главное, чтобы в конце все цифры со всех страниц – В, Г, С, Е, Д, И – сошлись", – звучит убаюкивающей музыкой голос моего куратора. Нет, не во сне, наяву. В последнем отчете я поняла, что сумму в 2291 рубль 64 копейки – это возврат за оплаченный детский садик, куда мой трёхлетний сын не ходил, пока болел, – вписала не в тот листочек. "Да, это ошибка, придется переделывать", – подтвердил мои опасения куратор, и я опять открыла ставшую уже родной табличку Exel, и хочется верить, что на этот раз вписала куда надо (лист Г, стр. 13, 14), все цифры вроде сошлись и, надеюсь, отчет примут, аминь. Сколько еще людей в Минюсте, кроме моего любезного собеседника, и в других органах имеют доступ к нашим "иноагентским" отчетам, даже представлять не хочу – подозреваю, что их много. Вроде бы у нас в России есть закон о защите персональных данных, банковской тайне и т.д., но к "иноагентам" это, как видно, не относится.

Кроме того, по закону я ещё должна раз в полгода выкладывать этот свой отчет на всеобщее обозрение, добровольно рассказывая всему миру, как веду свою подрывную иноагентскую деятельность, цифры доходов и расходов, правда, нам милостиво разрешают замазать. Где тут шест/пилон или надо на трибуну пройти/встать на табуретку, чтобы публично покаяться и как на духу выложить все? Будем считать, что этой колонкой я рассказываю об этом.

И вот тут, признаться, мне становится немного неловко – чуть менее, чем ходить по улице голой, конечно, но все же. Рассказывать-то нечего. Отчизна тебя заклеймила/дала орден (нужное подчеркнуть), а ты вроде бы и готова покаяться, раз родина сказала "надо", но, батюшки милые, скажите хоть, в чём? Я долго ломала голову, что писать в соответствующей графе (виды деятельности, лист 3, п. 1.1), и написала как есть: журналист. Потом узнала, что другие коллеги-"иноагенты" поступают так же.

Наверное, надо было добавить, что к фотографиям своих детей в своём же фейсбуке я ставлю обязательную приписку из 24 слов капслоком (вот эту, ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА), как этого требует закон, получившую среди "иноагентов" ласковое прозвище "*бала", что означает "ненужная, не выполняющая свою функцию вещь". Очень точное определение, на мой взгляд, хотя, может, высший смысл этой бессмыслицы – показать остальным, что "иноагенты" тоже люди, у них тоже есть дети или домашние животные, которых они любят, и поэтому размещают в соцсетях их фотографии?

Даже Путин, президент России, постоянно рассказывающий, что в Америке "иноагентам" приходится ещё хуже, что мы "всего лишь сделали у себя такой же закон" (неправда, потому что законы разные), назвал ситуацию с "*балой" к фоткам детей "комичной". И что? И ничего. Или вот Володин, спикер Госдумы РФ, поздравляя 13 января российских журналистов с Днем печати, заявил, что журналистов среди "иноагентов" быть не должно. Но почему-то никто из присутствовавших и получавших там разные премии репортеров не уточнил у него, как это понимать? Журналистов не должны включать в реестр иноагентов? Или наоборот – те, кто в него попал, должны как-то выпилиться из профессии? Как, кстати? Сдать диплом журфака МГУ в тот же Минюст на вечное хранение, съесть его, сжечь публично, как сжигали не так давно партбилеты?

А может, смысл "*балы" в том, чтобы показать всем, что завтра и ты, такой же обычный пользователь соцсетей, можешь оказаться на моем месте и даже в суде не узнаешь, за что тебе вдруг оказана такая "честь"? Судов, кстати, я уже два прошла – Замоскворецкий и Мосгорсуд, оба проиграла. На процессе я так и не узнала, на кого шпионю и сколько денег за это получаю, была лишь обнародована моя зарплата журналиста, которую я получаю, работая на Радио Свобода, причем за четыре года (хотя даже общий срок исковой давности 3 года), саму бумажку нам с адвокатом даже в руках подержать не дали. И вот ведь как получается – ни один российский закон не запрещает журналисту работать там, где он хочет, и получать за это деньги. Более того, по Конституции нашей бесплатный труд в принципе запрещен. И та же самая конструкция – работать, где хочешь, получая за это зарплату, – вдруг становится криминалом, за который после двух штрафов (например, забыла про "*балу" перед своим постом или возникли претензии к отчету) тебе грозит уголовная ответственность до двух лет тюрьмы.

Можно, конечно, и по-другому на это посмотреть: в Можайской колонии Московской области, куда отправляют осужденных женщин-москвичек, у которых есть дети, вас научат шить варежки. Наверное, швеи на зоне нужнее нашей стране, чем журналисты. Те же отчеты раз в квартал тоже при большом желании можно себе на пользу обернуть: мой приятель уже ржёт, когда я рассказываю ему, как всю неделю сводила дебет с кредитом, чтобы отчитаться. "Ну вот, глядишь, отличным бухгалтером станешь, найдешь наконец нормальную работу", – подбадривает, в общем, как может.

Мне, кстати, осталось проиграть ещё в двух инстанциях, чтобы подать жалобу в Европейский суд по правам человека. Что это даст лично мне? Думаю, ничего. В лучшем случае через несколько лет судьи ЕСПЧ признают, что власти РФ превысили в отношении "иноагентов" свои полномочия, а их вмешательство в частную жизнь беспрецедентно и ничем не обосновано. Может, даже присудят какую-то компенсацию, которую выплатят из наших же с вами налогов, а не из кошельков тех, кто все это придумал и исполняет, получая при этом зарплату.

Банальность зла. Но самое страшное, что ко всему привыкаешь. И ярости, которая была в первые месяцы, когда я пачками отправляла письма во все инстанции, включая Путина, пытаясь понять, за что и почему я вдруг стала ИА и как теперь с этим жить, вообще не осталось. Я, кстати, получила кучу однотипных ответов из разных госорганов, у меня из них уже отдельная папочка, и ни одного ответа по существу заданных вопросов.

Главное же, существуя в этой уже ставшей привычной для тебя абсурдной реальности, не задавать себе вопрос "А зачем?" Зачем я всё это делаю – несусь к нотариусу, оформляю цифровую подпись, чтобы зарегистрировать юрлицо (это еще одно требование к "иноагентам" – в течение месяца зарегистрировать юрлицо, которое Минюст сразу же включит в свой реестр "иноагентов", а ты сразу станешь "иноагентом" в квадрате), сдавать раз в три месяца отчеты как СМИ-иноагент и раз в полгода как юрлицо-"иноагент" и делать ещё кучу какой-то бессмыслицы. Зачем государству содержать армию чиновников, которые мониторят наши соцсети и публикации, проверяют отчеты, ходят в суды, где на всех процессах говорят одни и те же ничего не значащие фразы? Вопросы, на которые нет осмысленного ответа.

Если в конце 2020 года в реестре "иноагентов" числилось всего 17 человек и организаций, то к концу 2021-го их число увеличилось до 111, а из России, по данным организации Free Russia Foundation (признана нежелательной), из-за уголовного и политического преследования уехали более 1,5 тысяч активистов, в том числе журналистов.

Засим слезаю с пилона/табуретки. Верните одежду, ироды.

Елизавета Маетная – журналист Радио Свобода. Оригинал этого текста опубликован на сайте Sevreal.org

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции