В Петербурге застопорилось расследование дела о жестоком избиении скинхедами нерусского школьника. Почему следователи не любят работать по делам о преступлениях, совершенных по мотивам национальной ненависти? Об этом в эфире Радио Свобода – замдиректора информационно-аналитического центра "Сова" Галина Кожевникова.
Преступление было квалифицировано как "покушение на убийство". Сотрудники Следственного комитета обратились к экспертам с просьбой подтвердить, что лозунги, выкрикиваемые во время избиения, свидетельствуют о его националистической подоплеке. Центр судебных экспертиз Северо-Западного округа пришел к выводу, что лозунг "Россия для русских!" не направлен на разжигание межнациональной розни, а направленность публичных призывов "Убивай хача!", "Мочи хача!", "Бей черных!", "Бей хачей!" не представляется возможным однозначно определить.
Возникновение этой парадоксальной ситуации Галина Кожевникова, много лет занимающаяся изучением преступлений на национальной почве, объясняет так:
- Свидетели избиения явно не боятся говорить, что наличествовали крики "Бей хачей!" Но следователь побоялся взять на себя ответственность и признать, что сами лозунги – указание на мотив преступления. Это очень распространенная ситуация: следователь вместо того, чтобы руководствоваться здравым смыслом и самому вменить мотив, предпочитает свалить эту ответственность на кого-то другого. В данном случае – на эксперта, а потом, с облегчением, на милицию – передав это дело из прокуратуры в подведомственность ГУВД.
На самом деле что мы видим? Стандартную неправильную квалификацию преступления, когда к насильственному преступлению необоснованно пытаются прицепить "ненасильственную" статью 282 УК ("возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства". - РС), которая обозначает пропаганду.
- А какая квалификация правильная в данном случае?
- В таких случаях обвиняемым должно вменяться насилие по мотивам национальной ненависти. Но почему-то следователи забывают, что Уголовный кодекс дает такую возможность.
- Забывают? Вы сказали: следователи боятся признавать, что националистические выкрики, сопровождавшие преступление, однозначно указывают на его мотив. Чего же они боятся?
- Мотив расовой, национальной ненависти – это всегда преступление не только против конкретного человека, но и против группы. Именно поэтому такие преступления выносятся в отдельную категорию и нашим законодательством, и международной юридической практикой. Вменить мотив национальной ненависти – значит, признать существование политической проблемы. Об этом прямо говорят следователи, которые работают по таким делам. К таким преступлениям всегда повышенный контроль со стороны руководства, повышенное внимание СМИ, нужно более тщательно собирать доказательную базу… Потому что если на бытовое преступление не обратят внимания, то здесь, конечно, схалтурить очень сложно. Но самое главное – что следователь фактически чувствует себя участником некоего политического действия.
- Какую позицию занимает руководство Министерства внутренних дел и прокуратура по делам такого рода?
- Руководство и прокуратуры, и милиции неоднократно делало заявления, что, да, борьба идет. В целом ситуация действительно улучшается. Это правда. Более того, сформирован пресловутый Центр по борьбе с экстремизмом в структуре МВД, который, собственно, призван специализироваться на таких преступлениях. Следователю, в принципе, все равно, что расследовать – совершено убийство из хулиганских побуждений или по мотивам национальной ненависти. Преступление есть преступление. И он его все равно будет расследовать, никуда не денется, если уж преступление зарегистрировали.
Другое дело, что четкой политики, направленной на преследование подобных преступлений, мы пока не видим. Все упирается в то, что у нас проблема расизма не признается на политическом уровне, политическим руководством страны. Президент, премьер делают какие-то заявления время от времени, но они носят очень декларативный характер, не обозначают генеральную линию.
В основном расследование таких преступлений зависит от очень субъективных факторов. А именно – от желания конкретного следователя, от желания его непосредственного руководства, чтобы такие преступления расследовались. В качестве примера могу привести Москву, где до 2006 года практически не было преследований ультраправых активистов. А если и были, то лишь в связи с такими преступлениями, которые невозможно замолчать. Вроде нападения Копцева на московскую синагогу, где он 9 человек тяжело ранил. Но пришел новый прокурор, Семин, и буквально через несколько месяцев мы уже ощутили, что началось серьезное давление на ультраправую среду. И постепенно, постепенно, постепенно уже идут групповые процессы, процессы против серийных убийств. В результате в Москве уровень насилия снизился.
- Несколько лет назад, особенно после событий в Кондопоге, была такая конспирологическая (или действительно имеющаяпод собой основание) теория: якобы власть пытается заигрывать с праворадикальной средой, чтобы в случае чего использовать ее в каких-то своих интересах. Многие политологи тогда говорили, что Кремль может заиграться. Вы как относитесь к этой теории?
- Не думаю, что национализм инспирируется сверху. Но то, что националистические настроения и, в том числе, активность праворадикальных организаций используются властью для каких-то своих целей, не вызывает сомнений. Грубо говоря, власть не создает банды скинхедов, но успешно пользуется тем, что они существуют.
- Для каких своих целей, например?
- Прежде всего, это, конечно, игра на популистских лозунгах, потому что больше половины россиян разделяют в той или иной степени ксенофобные настроения и русскоцентричные настроения. Лозунг "Россия для русских!" значительной частью населения поддерживается. А это значит, что если позиционировать себя как умеренного сторонника такого лозунга в противовес тем безумцам, которые бегают и убивают на улице, то можно, особенно перед выборами, заработать серьезные политические очки. Во властных структурах национализм присутствует тоже, не радикальный, а на уровне ксенофобных бытовых настроений. И вот эти игрушки, конечно, очень опасны. Нельзя забывать, что расизм – иррациональное чувство и никакими рациональными аргументами его невозможно снять, нужна серьезная психологическая работа. Это можно сравнить с раком, когда больные клетки не отторгаются здоровым организмом, а, наоборот, принимаются за свои. К раку национализма в обществе нет иммунитета, он распространяется и пожирает организм изнутри.
- Вы считаете, что в целом, несмотря на ведущуюся борьбу, угроза национализма растет? Такая тенденция сохраняется?
- Безусловно. Она просто приобретает другие масштабы и другие очертания. Теперь радикальные ультраправые стали не только убивать на улицах людей с неславянской внешностью, но еще и взрывать все подряд, начиная от рынков и заканчивая отделением милиции. У нас только в этом году уже четыре ультраправых нападения на отделения милиции!
- Наверняка, вы смотрели фильм "Россия-88", который по указанию из Кремля не получил главный приз на Ханты-Мансийском кинофестивале. Это фильм о праворадикальных группировках в России. Там есть момент, когда деятельностью праворадикальной организации руководят из отделения милиции, обычные милиционеры. Такое бывает в жизни?
- Для того, чтобы это утверждать наверняка, нужно иметь конкретные факты. Таких фактов мы не имеем. Скажу по-другому. Есть сотрудники милиции, которые разделяют ультраправые взгляды. Более того, есть ультраправые активисты, которые специально становятся милиционерами, чтобы помогать своим изнутри милицейской системы. Поэтому, конечно, такая ситуация вполне возможна.
Преступление было квалифицировано как "покушение на убийство". Сотрудники Следственного комитета обратились к экспертам с просьбой подтвердить, что лозунги, выкрикиваемые во время избиения, свидетельствуют о его националистической подоплеке. Центр судебных экспертиз Северо-Западного округа пришел к выводу, что лозунг "Россия для русских!" не направлен на разжигание межнациональной розни, а направленность публичных призывов "Убивай хача!", "Мочи хача!", "Бей черных!", "Бей хачей!" не представляется возможным однозначно определить.
Возникновение этой парадоксальной ситуации Галина Кожевникова, много лет занимающаяся изучением преступлений на национальной почве, объясняет так:
- Свидетели избиения явно не боятся говорить, что наличествовали крики "Бей хачей!" Но следователь побоялся взять на себя ответственность и признать, что сами лозунги – указание на мотив преступления. Это очень распространенная ситуация: следователь вместо того, чтобы руководствоваться здравым смыслом и самому вменить мотив, предпочитает свалить эту ответственность на кого-то другого. В данном случае – на эксперта, а потом, с облегчением, на милицию – передав это дело из прокуратуры в подведомственность ГУВД.
У нас проблема расизма не признается на политическом уровне, политическим руководством страны.
На самом деле что мы видим? Стандартную неправильную квалификацию преступления, когда к насильственному преступлению необоснованно пытаются прицепить "ненасильственную" статью 282 УК ("возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства". - РС), которая обозначает пропаганду.
- А какая квалификация правильная в данном случае?
- В таких случаях обвиняемым должно вменяться насилие по мотивам национальной ненависти. Но почему-то следователи забывают, что Уголовный кодекс дает такую возможность.
- Забывают? Вы сказали: следователи боятся признавать, что националистические выкрики, сопровождавшие преступление, однозначно указывают на его мотив. Чего же они боятся?
- Мотив расовой, национальной ненависти – это всегда преступление не только против конкретного человека, но и против группы. Именно поэтому такие преступления выносятся в отдельную категорию и нашим законодательством, и международной юридической практикой. Вменить мотив национальной ненависти – значит, признать существование политической проблемы. Об этом прямо говорят следователи, которые работают по таким делам. К таким преступлениям всегда повышенный контроль со стороны руководства, повышенное внимание СМИ, нужно более тщательно собирать доказательную базу… Потому что если на бытовое преступление не обратят внимания, то здесь, конечно, схалтурить очень сложно. Но самое главное – что следователь фактически чувствует себя участником некоего политического действия.
- Какую позицию занимает руководство Министерства внутренних дел и прокуратура по делам такого рода?
- Руководство и прокуратуры, и милиции неоднократно делало заявления, что, да, борьба идет. В целом ситуация действительно улучшается. Это правда. Более того, сформирован пресловутый Центр по борьбе с экстремизмом в структуре МВД, который, собственно, призван специализироваться на таких преступлениях. Следователю, в принципе, все равно, что расследовать – совершено убийство из хулиганских побуждений или по мотивам национальной ненависти. Преступление есть преступление. И он его все равно будет расследовать, никуда не денется, если уж преступление зарегистрировали.
Другое дело, что четкой политики, направленной на преследование подобных преступлений, мы пока не видим. Все упирается в то, что у нас проблема расизма не признается на политическом уровне, политическим руководством страны. Президент, премьер делают какие-то заявления время от времени, но они носят очень декларативный характер, не обозначают генеральную линию.
В основном расследование таких преступлений зависит от очень субъективных факторов. А именно – от желания конкретного следователя, от желания его непосредственного руководства, чтобы такие преступления расследовались. В качестве примера могу привести Москву, где до 2006 года практически не было преследований ультраправых активистов. А если и были, то лишь в связи с такими преступлениями, которые невозможно замолчать. Вроде нападения Копцева на московскую синагогу, где он 9 человек тяжело ранил. Но пришел новый прокурор, Семин, и буквально через несколько месяцев мы уже ощутили, что началось серьезное давление на ультраправую среду. И постепенно, постепенно, постепенно уже идут групповые процессы, процессы против серийных убийств. В результате в Москве уровень насилия снизился.
- Несколько лет назад, особенно после событий в Кондопоге, была такая конспирологическая (или действительно имеющая
- Не думаю, что национализм инспирируется сверху. Но то, что националистические настроения и, в том числе, активность праворадикальных организаций используются властью для каких-то своих целей, не вызывает сомнений. Грубо говоря, власть не создает банды скинхедов, но успешно пользуется тем, что они существуют.
- Для каких своих целей, например?
- Прежде всего, это, конечно, игра на популистских лозунгах, потому что больше половины россиян разделяют в той или иной степени ксенофобные настроения и русскоцентричные настроения. Лозунг "Россия для русских!" значительной частью населения поддерживается. А это значит, что если позиционировать себя как умеренного сторонника такого лозунга в противовес тем безумцам, которые бегают и убивают на улице, то можно, особенно перед выборами, заработать серьезные политические очки. Во властных структурах национализм присутствует тоже, не радикальный, а на уровне ксенофобных бытовых настроений. И вот эти игрушки, конечно, очень опасны. Нельзя забывать, что расизм – иррациональное чувство и никакими рациональными аргументами его невозможно снять, нужна серьезная психологическая работа. Это можно сравнить с раком, когда больные клетки не отторгаются здоровым организмом, а, наоборот, принимаются за свои. К раку национализма в обществе нет иммунитета, он распространяется и пожирает организм изнутри.
- Вы считаете, что в целом, несмотря на ведущуюся борьбу, угроза национализма растет? Такая тенденция сохраняется?
- Безусловно. Она просто приобретает другие масштабы и другие очертания. Теперь радикальные ультраправые стали не только убивать на улицах людей с неславянской внешностью, но еще и взрывать все подряд, начиная от рынков и заканчивая отделением милиции. У нас только в этом году уже четыре ультраправых нападения на отделения милиции!
- Наверняка, вы смотрели фильм "Россия-88", который по указанию из Кремля не получил главный приз на Ханты-Мансийском кинофестивале. Это фильм о праворадикальных группировках в России. Там есть момент, когда деятельностью праворадикальной организации руководят из отделения милиции, обычные милиционеры. Такое бывает в жизни?
- Для того, чтобы это утверждать наверняка, нужно иметь конкретные факты. Таких фактов мы не имеем. Скажу по-другому. Есть сотрудники милиции, которые разделяют ультраправые взгляды. Более того, есть ультраправые активисты, которые специально становятся милиционерами, чтобы помогать своим изнутри милицейской системы. Поэтому, конечно, такая ситуация вполне возможна.
