Художник из Екатеринбурга, действующий под псевдонимом BFMTH и известный своими острыми работами на политические темы, недавно был вынужден уехать из России. Силовики буквально выдавили его из страны – сначала арестовали в Москве, потом несколько раз задерживали в других городах и прямым текстом потребовали срочно покинуть страну. Его жанр можно назвать политической карикатурой на местности. Стиль художника сложился под влиянием обложек альбомов black metal (оттуда же и псевдоним – отсылка к популярному персонажу этой субкультуры, демону Бафомету), а с героями постоянно происходят жутковатые, но эффектные метаморфозы. Балерины, исполняющие "Танец маленьких лебедей", превращаются в смертоносные ракеты, логотип канала "Россия 1" – в "Пиздёж один", а безобидный вроде бы портрет российского президента становится крамольной композицией "Путин за решеткой", когда смотришь на него через забор.
Художник рассказал Радио Свобода о вынужденной эмиграции, противостоянии пропаганде и о роли мата в протестном искусстве.
– Вы давно уже занимаетесь политическим стрит-артом и всегда сохраняли свою анонимность, поэтому не подвергались преследованиям. Как получилось, что вам всё-таки пришлось покинуть Россию?
– Долгое время я делал работы только в социальной сети Instagram. Затем я начал делать их на улицах в Екатеринбурге, но там к этому как-то в начале относились довольно спокойно. Затем я начал ездить по всей стране. Я делал работу еще в Перми, в Ижевске. Сделал две работы в Москве и Санкт-Петербурге: "Мысли ребенка под обстрелом" и "Тысячелетний русский мир". Потом вернулся в Екатеринбург, всё было хорошо. Но оказалось, что когда я делал в Москве "Мысли ребенка под обстрелом", какой-то неравнодушный гражданин заявил на меня в полицию. И когда я второй раз приехал в Москву, меня выследили по видеокамерам. Я хотел сделать там еще одну серьезную работу. На второй день ко мне просто подошли сотрудники полиции и спросили паспорт. Паспорта у меня с собой не было, так как я просто вышел из дома в магазин. Из-за того, что у меня не было документов, они попросили меня проехать в отдел, установить мою личность. Полицейские и один из сотрудников Центра "Э", как выяснилось впоследствии, составили рапорт, что я якобы сопротивлялся при задержании, и мне дали 15 суток административного ареста по статье 19.3 гражданского административного кодекса РФ.
– И после того, как вы вышли, эта история продолжалась?
– На 15-е сутки, за три часа до моего выхода из спецприемника, в окошко в двери камеры показалось какое-то гражданское лицо в маске. Обычно полицейские ходят в форме, но у этого человека ее не было. Он прямым текстом мне сказал: "Слышь, друг, если после выхода из приемника ты не уедешь, то тебе пизда". Это цитата.
– Слышу в первый раз, чтобы прямым текстом говорили "уезжай из России". Как вы думаете, чем вызван такой индивидуальный подход именно к вам?
заявивший на меня в полицию мужчина сказал, что знак мира – это украинский символ
– Думаю, скорее всего, причина в том, что они не смогли связать мой инстаграм-аккаунт со мной и подумали, что я сделал вот только один этот арт в Москве (работу "Мысли ребенка под обстрелом". – РС). Работа была о том, что я не хочу, чтобы дети погибали на войне. Может быть, так как там не было ничего серьезного, оскорбительного против системы, против действующей армии и так далее, они мне дали возможность уехать. На протяжении всего задержания у меня не спрашивали о моей деятельности. Меня просто продержали 15 суток и в последний момент сказали, чтобы я уезжал. При этом у входа спецприемника стояли мой адвокат и журналист, и он снимал, чтобы сотрудники полиции снова меня не задержали на выходе и не дали мне очередные 15 суток.
– Где вы сейчас и что планируете делать дальше?
– В Армении, и пока мне нужно разобраться с заказчиками, которые покупали мои картины. Потом, может быть, поеду в Европу.
– Вы собираетесь и дальше заниматься стрит-артом?
– Естественно! У меня огромнейшее количество идей для стрит-арта, которые можно реализовывать в разных странах.
– И он тоже будет связан с текущей российской повесткой, с войной с Украиной?
– Да. Следующая моя работа… впрочем, наверное, не буду говорить пока о ней, потому что тогда потеряется интерес! Но я сейчас думаю о том, насколько кровожадны люди в интернете. Мне это совершенно не нравится, и эту проблему нужно поднимать.
– Ваше искусство тоже в основном распространялось в интернете, поскольку работы на улице очень быстро закрашивают, и дальнейшая их жизнь происходит в запрещенных в России соцсетях. Какой смысл тогда идти на такой риск и делать политически острые работы на улице?
видимо, они не смогли связать все мои работы с моим аккаунтом
– Ну, во-первых, я не могу молчать. И если есть шанс, что хотя бы за короткое количество времени это увидит несколько человек, даже несколько десятков, и задумаются, это значит, что я уже все сделал не зря. Во-вторых, так больше охват. То есть стрит-арт собирает гораздо больше просмотров и лучше привлекает внимание к определенным проблемам, чем если бы я просто выкладывал картинки у себя в инстаграме. А так мой стрит-арт больше будут "подхватывать" различные средства массовой информации, и больше людей будут задумываться о проблемах страны.
– То есть вы считаете это лучшим способом противостояния государственной пропаганде?
Система отлично запугивает
– Я не считаю это лучшим способом, но я считаю, это один из способов, которым я могу пользоваться, и пользовался, пока находился в России. В дальнейшем я буду делать арты и буду пытаться задавать вопросы людям, потому что, к сожалению, война идет очень долго, и происходит ее рутинизация, а об этом не нужно забывать. Война – это всегда страшно, и нужно, чтобы люди это помнили, нужно им обязательно напоминать об этом.
– Вы работали вместе с художниками из Беларуси, из Украины. Продолжаете ли вы сейчас сотрудничать с ними?
– Пока нет. Если будет такая возможность, я, конечно, с удовольствием приму участие. В Беларуси местный лидер не нападает на чужую страну, но внутри проблема полицейского насилия и беспредела очень серьезная. Там забивают людей в камерах! Художники из Беларуси удивились, как я мог на протяжении такого долгого времени оставаться в России, делать свои арты на улице, и на меня не обращали внимания.
– А как вам это удавалось, действительно?
– Я, честно, не знаю. Ну, может быть, потому что я показывал свое лицо и не делал громких заявлений.
– Но у вас были резонансные работы.
– Да, были резонансные работы, но почему-то в Екатеринбурге к подобному протестному стрит-арту относятся гораздо лояльнее, чем в Москве, например. Вот в Москве меня взяли! И это очень странная ситуация, потому что заявивший на меня в полицию мужчина почему-то сказал, что знак мира – это украинский символ. То есть его оскорбило именно это. Не то, что в военных конфликтах умирают дети, а только то, что был использован этот знак. Но это опять же все со слов средств массовой информации, и я не могу точно сказать, правда это или ложь. Мне сказал об этом журналист, который со мной связывался, он говорил, что на это оскорбился житель Москвы, который живет в районе Отрадное, где меня и задержали. Он, типа, возмутился: "Что? Как? Украинский символ мира! Что он делает в России, когда идет война?"
– А при вашем задержании полицейские эту тему не поднимали?
нужно высказываться, когда есть возможность
– Совершенно. Сотрудник Центра "Э" больше расспрашивал про мои татуировки на теле и интересовался, чем я увлекаюсь. Про искусство не было ни слова. Я понял, что они знают, только когда в конце мне сказали, чтобы я уехал из страны. Но, видимо, они не смогли связать все мои работы с моим аккаунтом. Потому что я думаю, если посмотреть на мой инстаграм, там наберется не на одну статью, можно очень надолго посадить меня в тюрьму.
– Но тем не менее вы шли на этот риск и этот инстаграм продолжали вести. Какая у вас была цель – повышение охвата, адреналин или что-то еще?
– Я считаю, что нужно высказываться, когда есть возможность. Я не мог молчать о том произволе, который происходит в стране. Это очень важно. Если люди, живущие в стране, будут видеть, что находятся смелые люди, которые могут заявлять о своей позиции, они тоже будут высказываться. И люди извне будут знать, что протест в России все еще существует, хоть и не в таком крупном масштабе, как хотелось бы.
– Что сейчас происходит с протестным искусством, например, в том же Екатеринбурге, где очень много художников работали с этой темой?
– Их всех выдавили. Например, популярный художник Slava PTRK уехал из России. Так что сейчас люди боятся высказываться. И фестиваль "Стенограффия" (международный фестиваль уличного искусства в Екатеринбурге) официально проводится совместно с властями, там ноль каких-либо политических высказываний.
– Это связано с репрессиями?
– Да, люди стали бояться, они думают, что если начнут высказываться, то их посадят. Такие случаи уже есть. В Екатеринбурге есть один художник, его за антивоенные стикеры чуть не посадили. Ему дали условный строк – повезло, попался хороший адвокат. Последний громкий случай – когда антифашистов из Екатеринбурга и Тюмени отправили в Тюмень, их там пытают. Те художники, кто не уехал за границу, никуда не делись и продолжают жить в Екатеринбурге. Но многие боятся высказываться.
– Как вы думаете, как будет развиваться протестное искусство в таких условиях, когда заниматься им стало настолько опасно? Оно исчезнет совсем?
Мне просто повезло, что мне дали уехать
– Многие будут делать работы только в интернете, скорее всего. Чем больше будет примеров репрессий в отношении художников, тем меньше людей будет выходить на улицу, к сожалению. Система отлично запугивает, и это работает.
– А что можно ей противопоставить в таком случае?
– Пока я не вижу новых путей. Если человек готов рисковать, то он будет рисковать до того момента, пока его не посадят – как было со мной. Мне просто повезло, что мне дали уехать. И меня, можно сказать, уговорили близкие, чтобы я уехал, потому что я хотел продолжать дальше заниматься артом. Я бы все равно занимался им, если бы в Москве про меня знали, но в других городах на меня не обращали внимания. Но я побывал в других двух городах, и сразу же по приезде полиция меня останавливала, и мне просто не дали этим заниматься.
– То есть они вас задерживали и выясняли вашу личность?
– Да, меня задерживали, снимали с поезда, допрашивали в аэропортах. Видимо, я состою теперь в каком-то списке, и, соответственно, поэтому у меня бы не было возможности делать арт. А так бы я хотел остаться, конечно, и продолжать. У меня был план сделать большую работу в Москве, а потом еще в семи городах, включая Белгородскую область, чтобы люди смотрели, обращали внимание на ситуацию. Просто я не успел это сделать.
– Есть ли у вас какое-то сообщество, или вы всегда работаете в одиночку?
– Я всегда работаю один. Правда, есть люди, которые немножко спонсируют меня. То есть, допустим, есть знакомые, которые готовы вкладываться, чтобы я ездил по городам и делал стрит-арт, и помогают мне покупать что-то. Но они никак не задействованы в самом процессе и живут не в России. Одному работать гораздо удобнее. Потому что если тебя поймают одного, то тебе не нужно думать, что там происходит с другим человеком, спокойнее. Иначе будет ощущение, что как будто ты подставил кого-то. Все идеи в голове только у меня. Все арты я придумываю сам.
– Когда вы пришли к тому, чтобы делать политический стрит-арт, и что вас к этому подтолкнуло?
Пропаганда в России тупая, прямая, узколобая
– В 2019 году в Екатеринбурге хотели построить храм в парке. Большинство жителей города ходили на протесты. И Владимир Соловьев назвал нас всех бесами. И я подумал, что стоит нарисовать эту картину – просто чтобы ему ответить. Там было просто прямое оскорбление. Там был Соловьев нарисован, и я назвал его бесом, с употреблением мата еще. С этого все началось. Эту работу подхватил паблик на 30 тысяч человек – увидели, запостили у себя. После этого на меня моментально подписалось 600 человек. Тогда я подумал, что этим можно заниматься. Я начал рисовать картины. И все это в итоге привело к огромным работам на улицах.
– Получается, что вы используете стратегии работы с медиа, с аудиторией, которые можно противопоставить официальной пропаганде.
– Да, да, да. Мне это очень нравится. Пропаганда в России тупая, прямая, узколобая. И в некоторых моментах я тоже очень прямо заявляю о своих позициях и "в лоб" пытаюсь доносить факты. И это очень хорошо работает, учитывая, что некоторые работы собирают миллионные охваты в средствах массовой информации.
– Вы думаете, людей, которые верят в пропаганду, такие стратегии могут заставить о чем-то задуматься и изменить свое мнение?
В Украине есть люди, которые набивают татуировки с моими артами!
– Я пытаюсь это делать и хочу в это верить. Но это очень тяжело, потому что, как показала практика и 24 февраля, нас всех убеждали, что пропаганда и телевизор давно не работают, а пропаганда и телевизор на самом деле очень-очень хорошо работали на протяжении всего этого времени и формировали нужную повестку. Я пытаюсь точно так же прямо простыми заявлениями как-то повлиять на людей.
– Вы часто используете мат в своих работах, это тоже часть стратегии?
– Да, мне нравится, потому что это четко, прямо и лаконично. Это очень эмоционально подкрашивает мои работы и привлекает внимание.
– Это правда, но с другой стороны это сужает возможные охваты в СМИ, потому что они начинают как-то изощряться, заменять точками и так далее?
– Я работаю не для средств массовой информации, а для того, чтобы огромное количество людей добавляли это к себе на странички. Им нравится, они ставят положительные реакции и очень хорошо откликаются на это. И кстати, даже СМИ очень крупные спокойно постят к себе это все. Ну да, приходится немножко закрасить, но ничего страшного, люди всё поймут.
– У вас есть подписчики из разных стран. Как воспринимают ваши работы в Украине?
– Положительно. Там даже есть люди, которые набивают татуировки с моими артами! Причем это очень серьезные люди, которые воют в ВСУ. Как минимум два человека сделали тату с работой, где контурная карта Украины в капкане, типа сапог для диктатора. Они мне присылали фото этих татуировок и говорили спасибо за творчество, что я так нестандартно смотрю на вещи.
– Вы планируете участвовать в каких-то движениях или организовывать какое-то сообщество за границей, чтобы объединить усилия с другими людьми с антивоенной позицией? Или вам комфортнее действовать в одиночестве?
– Что касается стрит-арта, то я с удовольствием буду принимать участие в выставках. А делать стрит-арт мне комфортнее одному. Если есть возможность участия в каких-то гуманитарных программах, то я с удовольствием приму в них участие, но мне не хочется "светить" лицо. Лучше просто делать дела. Буквально на второй день после моего приезда в Армению мы с ребятами, которые нам предоставили жилье от "Ковчега", есть такая организация, ходили и собирали гуманитарную помощь для беженцев из Нагорного Карабаха. Я считаю правильно – приходить и помогать людям, никак не высвечивая это в социальных сетях.
– Вы были внутренне готовы к эмиграции?
– Я не был готов настолько, что даже не делал загранпаспорт! Сейчас я занимаюсь тем, чтобы сделать паспорт и уже дальше эмигрировать. Я планировал оставаться в России, влиять на мнение людей через свой стрит-арт. Как бы давая людям надежду: "Если я, делая арты на такие темы, могу оставаться на свободе, значит, и у вас есть шанс что-то пытаться делать, не боясь!" Потому что это действительно удивительно. Мне люди в 2021 году говорили: "Как так, тебя всё ещё не посадили?" А я умудрился спокойно до 2023 года находиться в России и заявлять о своей позиции против системы, против войны, против полицейского произвола.
– Многие художники, тот же Slava PTRK, уехав за границу, продолжают заниматься политическим искусством. Сейчас, когда благодаря интернету можно распространять эти работы без географических ограничений, не является ли эмиграция даже более выигрышной стратегией?
хочу, чтобы власть в России поменялась
– Да, я тоже только благодаря интернету стал продавать свои работы и прославился. Если нет возможности делать в России, нужно делать за границей. Ведь власть в России не вечна, и всегда можно будет вернуться и что-то поменять, и снова делать стрит-арт, и снова распространять свое видение внутри страны и как-то пытаться изменить людей. Потому что в любом случае я гражданин Российской Федерации и хочу, чтобы власть в России поменялась. И даже после этого – я уверен на сто процентов – после того, как власть в России поменяется, придут еще более плохие люди, и вот только уже после них можно будет что-то делать. Но, может быть, когда-нибудь Российская Федерация станет на демократические рельсы. Потому что, как бы ни хотели большое количество людей развала и уничтожения страны, вряд ли такое случится. Потому что в этом не заинтересованы те люди, кому продает Россия свои ресурсы. Продавать ресурсы России гораздо выгоднее, когда она цела, чем если разрозненные государства будут воевать друг с другом на бывшей территории этой страны.
– Какой вывод вы сделали для себя из всей этой истории?
– Нужно быть более осторожным и задумываться о безопасности гораздо сильнее, чем это делал я. Всё это время мне просто везло, и товарищи полицейские на меня не обращали внимания. А если бы я задумывался больше, то я бы мог спокойно делать стрит-арт, и всё было бы гораздо лучше. Но мне реально повезло, что мне каким-то чудом дали уехать из страны. Многое зависит от того, к каким сотрудникам полиции ты попадешь. Многие из тех, кто сталкивался с полицией, рассказывали очень неприятные подробности касательно обращения с собой. Но ко мне не применяли физическое насилие, все были вежливы. Может быть, у них просто было в этот день хорошее настроение. Моему знакомому художнику Filippenzo тоже дали уехать, я этому очень рад. Но если есть возможность что-то делать в России, нужно продолжать что-то делать в России.
- Тем не менее многие люди не имеют возможности выехать и, даже будучи против войны, боятся об этом высказываться вслух, открыто. Как быть в такой ситуации, когда ты находишься в России, боишься за себя, за семью?
в спецприемнике люди, арестованные за вождение в пьяном виде, рассуждают по-другому, чем в либеральном информационном пузыре
– Это выбор каждого, нельзя осуждать людей. Вот я высказывался, высказывался, и меня выгнали. К сожалению, наше гражданское общество в России еще не готово для того, чтобы высказываться на эти темы либо отстаивать свои права. Им комфортно живется, у них все нормально, несмотря на то что жизнь стала хуже, какие-то там бренды ушли. Но, если честно, то, судя по разговорам с людьми, никто толком не почувствовал, что что-то поменялось. Когда ты сидишь в спецприемнике с обычными людьми, арестованными за вождение в пьяном виде, они рассуждают совершенно по-другому, чем в либеральном информационном пузыре. Они нормально относятся к войне и если нужно, пойдут воевать. И у них во всех их проблемах виноваты Соединенные Штаты. "Нужно ядеркой ударить по Соединенным Штатам", – говорят они. Пока еще нет настолько серьезного хаоса в стране, чтобы люди стали задаваться вопросами к властям. Еще слишком мало цинковых гробов пришло, чтобы люди начали возмущаться. Еще слишком мало репрессий, то есть людей не забивают в подвалах, как в Беларуси, на территории всей страны. Отдельные, конечно, прецеденты есть, если говорить о Чечне, например. Но пока еще репрессии недостаточно жесткие, чтобы люди начали задавать вопросы. Пока им дают свободно жить, и война не пришла в их дом, они не будут ничего делать, к сожалению. Только если война придет к ним, постучится через похоронки, люди начнут задавать вопросы. Это медленный, долгий процесс.
