Александр Генис: В эфире – февральский «Музыкальный альманах», в котором мы с Соломоном Волковым рассказываем о музыкальных новостях, какими они видятся из Нью-Йорка.
Искусство требует жертв, особенно – в рецессию. Поэтому, скажем, опера Лос-Анджелеса сократила штат на 17 процентов, остальным понизила зарплату на 6 процентов, а ее директор Пласидо Доминго вообще отказался от жалования. Этот жест кажется особенно благородным на фоне бонуса китам (на акул они уже не тянут) Уолл-стрита, составившего в совокупности 18 миллиардов долларов. Эта сумма взбесила даже уравновешенного Обаму.
Сегодня мы побеседуем о том, как культурные институции Америки приспосабливаются к трудным условиям. И начнем мы с разговора о том, как повлиял кризис на музыкальный календарь Нью-Йорка. Прошу вас, Соломон!
Соломон Волков: В Нью-Йорке объявлено о содержании грядущих музыкальных сезонов в разных музыкальных учреждениях города. Сезон этот начнется не раньше, чем через полгода с лишним, а объявили его уже сейчас, и это не случайно. С каждым годом эти объявления отодвигаются на все более ранее число.
Александр Генис: Почему, собственно говоря?
Соломон Волков: Это борьба за слушателя и зрителя, это экономическая необходимость, потому что сейчас уже начинается продажа абонементов и все заинтересованы в том, чтобы пресса как можно раньше осветила всю суть. Мы сегодня еще обсудим, как эта система абонементов сложилась в Нью-Йорке, а сейчас я хочу сказать, что все очень нервничают в связи с экономическим кризисом, поскольку эта ситуация очень воздействовала и на то, сколько денег собирают американские музыкальные учреждения такого рода как Метрополитен Опера или Карнеги-Холл от частных спонсоров. У всех большие вложения и ценность этих вложений в связи с кризисом значительно уменьшилась, поэтому все очень нервничают, сокращают расходы насколько могут, увольняют даже административных сотрудников. Но у меня есть подозрение, я ведь уже 32 года живу в Нью-Йорке, и вот такого рода экономические подъемы и спады я уже наблюдал. И мои наблюдения заключаются в том, что экономический кризис - вещь серьезная, но, пользуясь психологической атмосферой, которая такие вещи сопровождает, люди также, наверное, избавляются от сотрудников, от которых им и так давно хотелось избавиться, и избавляются от проектов, которые они когда-то объявили, а потом, может быть, и передумали. Так повода нет, а тут - хороший повод.
Александр Генис: То есть, это большое чистилище?
Соломон Волков: Да. Потому что, например, в Метрополитен оперу композитора Джона Корильяно «Призраки Версаля» заменили на «Травиату». Думаю, что это произошло бы и без кризиса, но сейчас можно спокойно сказать: вот кризис и мы заменяем программу на более дешевую. Много очень, тем не менее, любопытного. Начну, конечно, с мероприятия с русским уклоном. В Нью-Йорке уже прошли большие фестивали Шостаковича и такой неофициальный фестиваль Прокофьева, о котором мы говорили, а теперь пришла очередь Стравинского. И пора, потому что это великий композитор. У меня к Стравинскому особое отношение, я ставлю его тогда, когда мне нужно успокоиться и прийти в себя. Я в этом смысле могу сравнить эффект, который на меня производит Стравинский, с эффектом от стихов Бродского. Я хожу, например, сейчас к зубному врачу, и чтобы привести в себя разбушевавшиеся нервы, читаю Бродского. Действует, уверяю вас замечательно. И точно так же действует на меня «Симфония псалмов» Стравинского. Состояние взвешенного покоя, которое я ощущаю, особенно в позднем Бродском, оно в высшей степени свойственно «Симфонии псалмов», как и творчеству Стравинского в целом.
Важной темой, которая проходит и в программах Нью-йоркской филармонии, и в программах Карнеги-Холла в новом сезоне это Азия, азиатская музыка, так или и иначе, или контакты с Азией. А в Карнеги-Холл будет большой фестиваль под названием «Древние пути - новое голоса», посвященный обзору китайской музыки от ее древнейших истоков до наших дней, и там будут задействованы - тоже очень показательно - громкие имена китайско-американских музыкантов. Например, пианиста Ланг Ланга, это всемирная величина, особенно сейчас, после того, как весь мир увидел его в программе, посвященной открытию Олимпийских игр в Пекине. Тан Дун тоже теперь всемирно известная фигура.
Александр Генис: Который тоже отличился на Олимпийских играх.
Соломон Волков: Квартет «Кронос» будет выступать вместе с замечательной исполнительницей на инструменте, который называется пипа. Это древнекитайский инструмент.
Александр Генис: Любимый музыкальный инструмент Конфуция, между прочим.
Соломон Волков: Так что вся эта программа будет продолжаться три недели в Карнеги-Холл, и я ожидаю ее с большим нетерпением. Но, так же как всегда, прозвучат в программах и редко исполняющиеся произведения. Здесь тоже будут задействованы музыканты из России, в частности, Валерий Георгиев со своим Оркестром Мариинского театра будет исполнять редко звучащую музыку Берлиоза. Прозвучит также вещь, которая мне очень нравится, это симфония «Куллерво». Автор ее Сибелиус. Он вообще автор семи симфоний, но это произведение стоит особняком, оно номера не имеет, это ранний Сибелиус, очень выразительная и драматическая музыка, очень необычная такая смесь Чайковского с «Могучей кучкой», и в этом произведении Сибелиус выступает как некий потерянный русский композитор. А в целом те программы, о которых мы говорим, можно отнести по категории дешево и сердито. То есть, с небольшими сравнительно средствами, хотя это все равно все многомиллионное предприятие, показать широкий веер экзотических культур, и веер этот раскинулся очень широко - от древних китайцев до музыки Сибелиуса.
Александр Генис: В этом выпуске «Музыкального альманаха», как во всех выпусках этого года, мы продолжаем цикл, посвященный 125-летию Оперы Метрополитен
Соломон Волков: Есть имена, которые синонимичны их профессиям и их амплуа. Вот, например, когда мы говорим дирижер, то это Тосканини, когда мы говорим художник это Пикассо.
Александр Генис: Когда мы говорим поэт это Пушкин, фрукт это яблоко.
Соломон Волков: Но когда мы говорим тенор это не Паваротти, это Энрико Карузо – самый знаменитый певец всех времен и нардов во всех странах, кроме России. Там, конечно, есть Шаляпин. Но во всем мире, конечно, слава Карузо, который родился в 1873, а умер в 1921 году, никогда не была превзойдена.
Александр Генис: Как сложились отношения Карузо с Метрополитен?
Соломон Волков: Замечательным образом. Эти две величины друг друга чрезвычайно полюбили и очень друг другу помогли. Карузо был чрезвычайно колоритной личностью. Он был коротенький, толстенький, обожал поесть, выпить, выкуривал почти четыре пачки сигарет в день. Он был 18-м ребенком в своей семье и первый, который пережил младенческий возраст. Представляете, это неаполитанская простая семья, и он навсегда остался таким простым, земным неаполитанцем и, может быть, именно это качество, несмотря на то, что он совершенно не соответствовал нынешним идеалам красавца тенора, и не знаю, как он теперь смотрелся бы на сцене, но тогда его все абсолютно обожали, потому что, когда он выходил, то он излучал такой невероятный шарм, что не полюбить его было невозможно. И вот у него с Мет была любовь с первого взгляда. Он в Мет выступал в течение 17 сезонов - с 1903 по 1920 год - и стал главной приманкой. То есть то, о чем мы говорили в первом разделе нашей передачи. Вообще, в Мет завели систему подписки на весь сезон специально из-за Карузо, потому что билетов было достать невозможно на отдельное представление, и, чтобы обеспечить себе билет на Карузо, люди покупали билеты на весь сезон. Так эта система и укрепилась. Ее инициатором, ее источником, поводом был именно Энрико Карузо. Причем Карузо вел себя чрезвычайно благородно по отношению к Мет, и эта взаимная любовь послужила финансовому процветанию Мет, потому что с Карузо они действительно делали деньги, у них был доход, это неслыханная вещь для оперы, и, как учреждение, Мет своим становлением во многом обязана именно Карузо. И когда он умер, а умер он очень рано, ему было только 48 лет, причем, когда объявили о его смерти, то это был национальный траур, то он остался той легендой, которая и освещает имя Мет. Метрополитен и Карузо - эти две вещи неразрывны. Я хочу показать отрывок из оперы «Богема», очень для него типичной, потому что репутацию Пуччини, как и репутацию Мет, установил во многом именно Карузо. И вот этот отрывок из «Богемы», который он поет с другой суперзвездой своего времени, певицей Джаральдиной Фаррар, демонстрирует вот эту колоссальную пробивную силу и обаяние тенора Карузо, который навсегда остался образцом для всех последующих теноров, сколько бы их ни было. И я должен сказать, что для меня в этих старых записях есть особая прелесть – эти записи аутентичны. Я всегда предпочту хотя бы и несовершенную запись, которая доносит до меня атмосферу тех далеких времен, любой современной записи, в которой, я знаю, принимала участие целая команда техников, которые подгоняли ее под современные стандарты. Таким образом, мне кажется, что эта запись доносит до нас очарование тех легендарных дней Метрополитен Опера.
