В Америке заметным успехом пользуется только что вышедшая книга Александра Во "Дом Витгенштейнов" (Alexander Waugh. The House Of Wittgenstein) - история одного из самых знаменитых, экстравагантных и талантливых семейств ХХ века.
Александр Во пишет уже вторую семейную хронику. Первая, о его собственной семье, называлась "Отцы и дети". Ее героями были отец автора — Оберон и дед — Ивлин Во, знаменитый английский писатель. Но если первая хроника написана в ироническом тоне, то тон второй — трагический. Он и не может быть иным: из пяти сыновей тиранического патриарха рода — австрийского стального магната Карла Витгенштейна - трое покончили с собой. Из трёх дочерей две вышли замуж, и оба мужа сошли с ума. Один из них тоже наложил на себя руки. Как пишет рецензент книги Джим Холт, "эта статистика выглядела удручающе даже по стандартам угрюмой Вены времен последних Габсбургов и Первой мировой войны".
Как в мрачной готической сказке, проклятье, наложенное судьбой на Витгенштейнов, казалось наказанием за волшебную одаренность всех членов семьи:
"Это была музыкальная семья. В их венском особняке стояло семь роялей, включая два "имперских Бёзендорфера". На их домашних концертах играли Брамс, Рихард Штраус, Шёнберг и Малер. Сами Витгенштейны - и родители, и дети - были серьезными музыкантами. Но их энтузиазм по поводу музыки доходил до патологии: они никогда не выясняли отношений, их семейные концерты должны были служить бессловесной заменой общения".
Первым сбежал старший сын Ганс. Уехал в Америку и там утонул - или утопился? - в озере Окичоби. Руди, следующий по старшинству, выпил стакан молока с цианистым калием в одном из берлинских баров. Оба, как позже стало известно, тщательно скрывали свои гомосексуальные наклонности. Третий самоубийца — Курт — был единственным Витгенштейном с веселым и легким характером. В Первую мировую он был отважным офицером имперской австро-венгерской армии. На поле боя, поняв в какой-то момент, что битва проиграна и его ждет плен, он избежал позора, выстрелив себе в голову.
Младших, удачливых Витгенштейнов, в отличие от сказочной традиции, было двое: Пауль и Людвиг. Собственно, их истории и сделали семью легендарной.
"Пауль Витгенштейн стал прекрасным пианистом. Его дебют состоялся в канун Первой мировой войны (дирижер оркестра, выступавшего в этом концерте, как и следует ожидать, покончил с собой). В армию Пауль попал младшим офицером, продемонстрировал отчаянную храбрость, был ранен и попал в плен к русским. Главное несчастье состояло в том, что пуля раздробила ему локоть правой руки, и ее ампутировали в российском полевом госпитале. Но в сибирском лагере для военнопленных, выстукивая на столе в промерзшем бараке ноты шопеновских мазурок, Пауль Витгенштейн изобрел множество трюков, позволявших играть одной левой рукой и мелодию, и аккорды аккомпанемента. Вернувшись из плена, он научился - используя педаль, редчайшие гибкость и быстроту пальцев, - исполнять сложнейшие вещи, аранжируя их для левой руки".
Концерт Равеля, исполненный им в 37-м году с Бруно Вальтером и Венским симфоническим оркестром, можно найти в интернете (к сожалению, в плохой записи). Для Пауля Витгенштейна писали и аранжировали Хиндемит, Прокофьев и Бриттен. Правда, он умудрился со всеми поссориться. Пауль написал Хиндемиту, что его вещь "неисполнима"; Прокофьеву — что он "не понял в его концерте ни одной ноты"; Штраусу — что тот "переоркестрировал" свою композицию; а Равеля, специально написавшего для него фортепианный концерт для левой руки, привел в ярость переделками, внесёнными без ведома автора. Но несмотря на скандальный характер, Пауль, в описании Во, вызывает глубокую симпатию и уважение - не только своей "мересьевской" стойкостью, но и тем, что решительно отверг Гитлера и покинул Австрию сразу после аншлюса, в 1938 году. Он уехал в Нью-Йорк, где поначалу жил в дешевом отеле на 45-й стрит и зарабатывал уроками, которые он давал в ближайшем баре на расстроенном пианино.
Младший из братьев Витгенштейнов — Людвиг — проявил свой талант раньше других: еще в школе он решил стать философом и выбрал себе в менторы великого физика Людвига Больцмана. Но не успел добраться до него, потому что в 1911 году физик (в духе времени) покончил с собой. И тогда самоуверенный юноша однажды поздним вечером 1914 года без всякого предупреждения заявился в Кембридж, в квартиру знаменитого британского философа Бертрана Рассела.
Рассел писал своей возлюбленной - леди Оттолине Моррел: "Юноша немыслимой красоты ходил по моей комнате, как тигр в клетке, захлебываясь философскими монологами и грозя самоубийством в случае, если я откажусь стать его ментором. Он был более, чем странен. Но в нем горела интеллектуальная страсть такого накала, что я не мог не полюбить его".
Заручившись обещанием Рассела, Людвиг вернулся в Австрию, пошел добровольцем на фронт и именно во время войны написал свой первый "Логико-философский трактат" - единственный, опубликованный при его жизни. Трактат открывался знаменитой теперь фразой: "Мир есть все то, что имеет место". После войны, прежде чем стать философом в Кембридже, он побыл учителем в бедной горной деревне (откуда его выгнали за жестокое обращение с учениками), а потом спроектировал для своих сестер дом в Вене, ставший одним из шедевров модернизма. Людвиг стал единственной мировой знаменитостью среди Витгенштейнов.
Сестры Витгенштейн не стали знаменитыми: их судьба лишь повторила миллионы других судеб. После прихода Гитлера к власти все три сестры были неожиданно арестованы по обвинению в подделке паспортов. У них, потомственных католичек, обнаружили среди дедов и бабок евреев-выкрестов, которых они якобы сознательно скрыли. Единственное, что стояло между сестрами Витгенштейн и концлагерем, было богатство - значительный запас золота, разумно укрытый семьей в швейцарских банках. Нацисты хотели до него дотянуться. Жестокая борьба между американскими адвокатами Пауля и нацистами закончилась личным вмешательством фюрера, который милостиво перевел сестер из статуса «полных евреев» в статус «мишлинг» - полукровок, даровавший им жизнь и относительную свободу.
Родовой замок Витгенштейнов был разрушен американскими бомбами, а развалины снесены послевоенными застройщиками. Так что книгу об этой семье следовало бы назвать не «Дом Витгенштейнов», а, подражая Эдгару По, «Падением Дома Витгенштейнов».
Подготовлено по материалам программы Александра Гениса "Поверх барьеров - Американский час".
Александр Во пишет уже вторую семейную хронику. Первая, о его собственной семье, называлась "Отцы и дети". Ее героями были отец автора — Оберон и дед — Ивлин Во, знаменитый английский писатель. Но если первая хроника написана в ироническом тоне, то тон второй — трагический. Он и не может быть иным: из пяти сыновей тиранического патриарха рода — австрийского стального магната Карла Витгенштейна - трое покончили с собой. Из трёх дочерей две вышли замуж, и оба мужа сошли с ума. Один из них тоже наложил на себя руки. Как пишет рецензент книги Джим Холт, "эта статистика выглядела удручающе даже по стандартам угрюмой Вены времен последних Габсбургов и Первой мировой войны".
Как в мрачной готической сказке, проклятье, наложенное судьбой на Витгенштейнов, казалось наказанием за волшебную одаренность всех членов семьи:
"Это была музыкальная семья. В их венском особняке стояло семь роялей, включая два "имперских Бёзендорфера". На их домашних концертах играли Брамс, Рихард Штраус, Шёнберг и Малер. Сами Витгенштейны - и родители, и дети - были серьезными музыкантами. Но их энтузиазм по поводу музыки доходил до патологии: они никогда не выясняли отношений, их семейные концерты должны были служить бессловесной заменой общения".
Первым сбежал старший сын Ганс. Уехал в Америку и там утонул - или утопился? - в озере Окичоби. Руди, следующий по старшинству, выпил стакан молока с цианистым калием в одном из берлинских баров. Оба, как позже стало известно, тщательно скрывали свои гомосексуальные наклонности. Третий самоубийца — Курт — был единственным Витгенштейном с веселым и легким характером. В Первую мировую он был отважным офицером имперской австро-венгерской армии. На поле боя, поняв в какой-то момент, что битва проиграна и его ждет плен, он избежал позора, выстрелив себе в голову.
Младших, удачливых Витгенштейнов, в отличие от сказочной традиции, было двое: Пауль и Людвиг. Собственно, их истории и сделали семью легендарной.
"Пауль Витгенштейн стал прекрасным пианистом. Его дебют состоялся в канун Первой мировой войны (дирижер оркестра, выступавшего в этом концерте, как и следует ожидать, покончил с собой). В армию Пауль попал младшим офицером, продемонстрировал отчаянную храбрость, был ранен и попал в плен к русским. Главное несчастье состояло в том, что пуля раздробила ему локоть правой руки, и ее ампутировали в российском полевом госпитале. Но в сибирском лагере для военнопленных, выстукивая на столе в промерзшем бараке ноты шопеновских мазурок, Пауль Витгенштейн изобрел множество трюков, позволявших играть одной левой рукой и мелодию, и аккорды аккомпанемента. Вернувшись из плена, он научился - используя педаль, редчайшие гибкость и быстроту пальцев, - исполнять сложнейшие вещи, аранжируя их для левой руки".
Концерт Равеля, исполненный им в 37-м году с Бруно Вальтером и Венским симфоническим оркестром, можно найти в интернете (к сожалению, в плохой записи). Для Пауля Витгенштейна писали и аранжировали Хиндемит, Прокофьев и Бриттен. Правда, он умудрился со всеми поссориться. Пауль написал Хиндемиту, что его вещь "неисполнима"; Прокофьеву — что он "не понял в его концерте ни одной ноты"; Штраусу — что тот "переоркестрировал" свою композицию; а Равеля, специально написавшего для него фортепианный концерт для левой руки, привел в ярость переделками, внесёнными без ведома автора. Но несмотря на скандальный характер, Пауль, в описании Во, вызывает глубокую симпатию и уважение - не только своей "мересьевской" стойкостью, но и тем, что решительно отверг Гитлера и покинул Австрию сразу после аншлюса, в 1938 году. Он уехал в Нью-Йорк, где поначалу жил в дешевом отеле на 45-й стрит и зарабатывал уроками, которые он давал в ближайшем баре на расстроенном пианино.
Младший из братьев Витгенштейнов — Людвиг — проявил свой талант раньше других: еще в школе он решил стать философом и выбрал себе в менторы великого физика Людвига Больцмана. Но не успел добраться до него, потому что в 1911 году физик (в духе времени) покончил с собой. И тогда самоуверенный юноша однажды поздним вечером 1914 года без всякого предупреждения заявился в Кембридж, в квартиру знаменитого британского философа Бертрана Рассела.
Рассел писал своей возлюбленной - леди Оттолине Моррел: "Юноша немыслимой красоты ходил по моей комнате, как тигр в клетке, захлебываясь философскими монологами и грозя самоубийством в случае, если я откажусь стать его ментором. Он был более, чем странен. Но в нем горела интеллектуальная страсть такого накала, что я не мог не полюбить его".
Заручившись обещанием Рассела, Людвиг вернулся в Австрию, пошел добровольцем на фронт и именно во время войны написал свой первый "Логико-философский трактат" - единственный, опубликованный при его жизни. Трактат открывался знаменитой теперь фразой: "Мир есть все то, что имеет место". После войны, прежде чем стать философом в Кембридже, он побыл учителем в бедной горной деревне (откуда его выгнали за жестокое обращение с учениками), а потом спроектировал для своих сестер дом в Вене, ставший одним из шедевров модернизма. Людвиг стал единственной мировой знаменитостью среди Витгенштейнов.
Сестры Витгенштейн не стали знаменитыми: их судьба лишь повторила миллионы других судеб. После прихода Гитлера к власти все три сестры были неожиданно арестованы по обвинению в подделке паспортов. У них, потомственных католичек, обнаружили среди дедов и бабок евреев-выкрестов, которых они якобы сознательно скрыли. Единственное, что стояло между сестрами Витгенштейн и концлагерем, было богатство - значительный запас золота, разумно укрытый семьей в швейцарских банках. Нацисты хотели до него дотянуться. Жестокая борьба между американскими адвокатами Пауля и нацистами закончилась личным вмешательством фюрера, который милостиво перевел сестер из статуса «полных евреев» в статус «мишлинг» - полукровок, даровавший им жизнь и относительную свободу.
Родовой замок Витгенштейнов был разрушен американскими бомбами, а развалины снесены послевоенными застройщиками. Так что книгу об этой семье следовало бы назвать не «Дом Витгенштейнов», а, подражая Эдгару По, «Падением Дома Витгенштейнов».
Подготовлено по материалам программы Александра Гениса "Поверх барьеров - Американский час".
