В возрасте 82 лет умер Жан-Франсуа Ревель – французский философ, эссеист, редактор журнала «Эспри», автор многочисленных книг, среди которых наиболее заметными стали «Тоталитарный соблазн», «Как погибают демократии» и «Наваждение антиамериканизма».
Пик активности Ревеля приходится на середину 70-х – начало 80-х годов прошлого века. Это было значимое и по-новому интересное время – время разложения и постепенного отмирания европейского левого мифа. Ревель был старшим современником так называемых новых философов во Франции, мировоззрение которых сформировалось под мощным воздействием солженицынского «Архипелага». Симпатия Ревеля к советскому и восточноевропейскому диссидентству проявлялась и в том, что он был сотрудником выходившего в Париже русского журнала «Континент».
Мысли Ревеля не новы для людей, знакомых с русскими духовными традициями, и самой благородной, но и самой ошибочной из них – чувством вины привилегированной интеллигенции перед народом. Место русского крепостного крестьянства занял в этом европейском комплексе так называемый Третий мир. Трудно, конечно, настаивать на полном параллелизме русского и западного развития в этом плане, но некоторые настораживающие признаки сходства были остро отмечены Ревелем. В книге «Как погибают демократии» он писал: «Ясно, что цивилизация, преисполненная чувством собственной вины, не обладает убеждениями и энергией самозащиты».
По обычной раскладке политсимпатий Жан-Франсуа Ревель был мыслителем скорее левым. Но вот еще один интересный нюанс его нестандартного мировоззрения: будучи социалистом, он сочувствовал Соединенным Штатам и остро критиковал нынешний антиамериканизм, усилившийся в эпоху глобализации. Подлинная и глубочайшая социальная революция, осуществленная в наше время, писал Ревель, - плод инициатив и усилий Америки.
Жан-Франсуа Ревель жил в культурной, богатой духовными традициями стране. Одно из высоких достоинств Франции – терпимость. Люди самых разных, подчас эксцентричных взглядов в конце концов мирно интегрируются в это древнее общество. Ревель не был исключением. Жизнь свою он кончил академиком, «бессмертным», как их называют во Франции. Называть бессмертными людей, каковы бы ни были их заслуги, кажется преувеличением; но поистине бессмертен дух великой страны, умеющей совмещать темперамент с терпимостью, интеллектуальный поиск с традицией и высокие вкусы с чудачествами.
На фотографии, приложенной к некрологам, Жан-Франсуа Ревель снят в мундире академика, но нараспашку расстегнутым. Он был человек, склонный к полноте, но располнел, надо полагать, не в «макдональдсах».
В романе Флобера «Мадам Бовари» есть персонаж, который традиционно считался воплощением буржуазной пошлости, - аптекарь Омэ, человек обожающий позитивистский прогресс и с надеждой глядящий в счастливое будущее. Роман заканчивается словами: «Недавно он получил Орден Почетного Легиона». Времена меняются, и сегодня мы склонны скорее симпатизировать пресловутому аптекарю. Как сказал М.Л.Гаспаров, если б не аптекарь Омэ, нас бы и сегодня жгли на кострах.
Пик активности Ревеля приходится на середину 70-х – начало 80-х годов прошлого века. Это было значимое и по-новому интересное время – время разложения и постепенного отмирания европейского левого мифа. Ревель был старшим современником так называемых новых философов во Франции, мировоззрение которых сформировалось под мощным воздействием солженицынского «Архипелага». Симпатия Ревеля к советскому и восточноевропейскому диссидентству проявлялась и в том, что он был сотрудником выходившего в Париже русского журнала «Континент».
Мысли Ревеля не новы для людей, знакомых с русскими духовными традициями, и самой благородной, но и самой ошибочной из них – чувством вины привилегированной интеллигенции перед народом. Место русского крепостного крестьянства занял в этом европейском комплексе так называемый Третий мир. Трудно, конечно, настаивать на полном параллелизме русского и западного развития в этом плане, но некоторые настораживающие признаки сходства были остро отмечены Ревелем. В книге «Как погибают демократии» он писал: «Ясно, что цивилизация, преисполненная чувством собственной вины, не обладает убеждениями и энергией самозащиты».
По обычной раскладке политсимпатий Жан-Франсуа Ревель был мыслителем скорее левым. Но вот еще один интересный нюанс его нестандартного мировоззрения: будучи социалистом, он сочувствовал Соединенным Штатам и остро критиковал нынешний антиамериканизм, усилившийся в эпоху глобализации. Подлинная и глубочайшая социальная революция, осуществленная в наше время, писал Ревель, - плод инициатив и усилий Америки.
Жан-Франсуа Ревель жил в культурной, богатой духовными традициями стране. Одно из высоких достоинств Франции – терпимость. Люди самых разных, подчас эксцентричных взглядов в конце концов мирно интегрируются в это древнее общество. Ревель не был исключением. Жизнь свою он кончил академиком, «бессмертным», как их называют во Франции. Называть бессмертными людей, каковы бы ни были их заслуги, кажется преувеличением; но поистине бессмертен дух великой страны, умеющей совмещать темперамент с терпимостью, интеллектуальный поиск с традицией и высокие вкусы с чудачествами.
На фотографии, приложенной к некрологам, Жан-Франсуа Ревель снят в мундире академика, но нараспашку расстегнутым. Он был человек, склонный к полноте, но располнел, надо полагать, не в «макдональдсах».
В романе Флобера «Мадам Бовари» есть персонаж, который традиционно считался воплощением буржуазной пошлости, - аптекарь Омэ, человек обожающий позитивистский прогресс и с надеждой глядящий в счастливое будущее. Роман заканчивается словами: «Недавно он получил Орден Почетного Легиона». Времена меняются, и сегодня мы склонны скорее симпатизировать пресловутому аптекарю. Как сказал М.Л.Гаспаров, если б не аптекарь Омэ, нас бы и сегодня жгли на кострах.
