В новом выпуске обозрения «Книжный угол» три книги: Лени Рифеншталь «Мемуары»; Арто Паасилинн «Год зайца»; Магнус Флорин «Сад».

Лени Рифеншталь «Мемуары», «Ладомир», М. 2006

Лени Рифеншталь — танцовщица, актриса, режиссер, фотограф, писатель — прожила 102 года. Увлекалась многим, везде добивалась успеха, в том числе как женщина, которую много любили. Однако ее «Мемуары», вышедшие в переводе на русский в издательстве «Ладомир», несомненно, будут читаться с постоянным интересом к загадке, которую оставила эта необыкновенная женщина, — как можно быть столь разнообразно талантливым человеком и при этом равнодушно не замечать ту политическую реальность, которая является воздухом эпохи? В своих мемуарах Лени Рифеншталь утверждает, что четко разделяла политические убеждения Гитлера и его личность. Но это не значит, что политические взгляды Гитлера и ситуация в нацистской Германии ее возмущали. Ничуть. Читатель не найдет ровным счетом ни одного слова о нацизме. Только о том, что Лени делала, как ею восхищались, как ей приходили в голову новые и по-настоящему творческие идеи.

И, пожалуй, вынужденно выглядит короткий фрагмент этих «Мемуаров», где фотограф и художник, прославивший третий рейх, вдруг увидела то, что видели почти все другие, не наделенные талантом видеть уникальное.

«Ha cтeнax висели yжacныe фoтoгpaфии: иcтoщeнныe фигypы, лeжaщиe нa нapax и бecпoмoщнo cмoтpящиe oгpoмными глaзaми в кaмepy. Снимки, на которых запeчaтлeны гopы тpyпoв и cкeлeтoв. Я зaкpылa лицo pyкaми — видeть этo было нeвынocимo. Oфицep apмeйcкoй развeдки cпpocил:
— Вы знaeтe, чтo это тaкoe?
— Heт».

Удобная позиция, не правда ли, — видеть только то, что помогает и оправдывает творчество, и не видеть всего остального?

Арто Паасилинна «Год зайца», «Издательство Ольги Морозовой», М. 2006

Но вот пример принципиально другого отношения к жизни, отнюдь не пафосного и не претендующего на то, чтобы быть вознесенным на вершину мировой славы. «Издательство Ольги Морозовой» решило издать книгу финского писателя Арто Паасилинна «Год зайца». Те, кто помните, что писал о зайце, перебежавшем дорогу Пушкину, Андрей Битов, будут удивлены. У финского писателя заяц отнюдь не исторический, а самый обыкновенный зайчонок, случайно попавший под машину героя по фамилии Ватанен, который едет с приятелем по своим журналистским делам и сбивает зайца, ломая ему лапку. Сломал — надо что-то делать. Посадил в машину, повез. Довез до дома егеря…

«На дверях конторы окружного охотхозяйства висела записка, в которой говорилось, что егерь У. Кярккяйнен в случае необходимости принимает на дому. Ватанен взял такси и поехал по указанному адресу. Во дворе лаяла огромная собака. Почуяв зайца, она просто зашлась воем. Ватанен не решился войти.
Из дома вышел крупный молодой мужчина. Он отругал собаку, и Ватанен зашел внутрь. Егерь пригласил гостя присесть и спросил, чем он может помочь.
— Я хотел бы узнать, что такой зверь обычно ест, — сказал Ватанен и посадил зайца на стол между собой и егерем. — В Хейноле ветеринар рекомендовал листья салата. Но с салатом постоянно напряженка. А траву он, похоже, не ест.
Кярккяйнен с профессиональным интересом осмотрел зайчонка.
— Самец. Наверное, месяца еще нет. Вы что, взяли его на откорм? Это строго-настрого запрещено законом об охране животных.
— Он наверняка бы погиб — лапка сломана.
— Да, так и есть. Однако надо все узаконить. Я напишу вам официальное разрешение, что вы можете владеть им как ручным зверем.
Егерь заправил в пишущую машинку лист бумаги, напечатал несколько строк, потом шлепнул печать и внизу поставил свою подпись. Документ был готов:
"Справка.
Настоящим подтверждаю, что владелец данного разрешения имеет официальное право заботиться и содержать дикого лесного зайца на основании того, что владелец разрешения взял на себя заботу об этом диком звере в тот момент, когда задняя левая лапа его была сломана, по коей причине зверь мог даже умереть.
Миккели, У. Кярккяйнен, Охотхозяйство округа Южное Саво"».

Вот так и получается, что, с одной стороны — сломанная лапка зайца, а с другой — талант в обнимку с невозможностью разглядеть, чем Гитлер отличается… нет, не от зайца, а от той нормы, за которой человеческое становится иным.

Магнус Флорин «Сад», «Издательство Ивана Лимбаха», С.-Пб. 2006

На обложке книги Магнуса Флорина «Сад», вышедшей в петербургском «Издательстве Ивана Лимбаха», изображено, кажется, все живое: на одной стороне — растения, на другой — животные. Глава издательства Ирина Кравцова рассказывает о книге и ее авторе: «Флорин — известный писатель, критик, он был литературным редактором в известном театре "Драматен" (Dramaten — Kungliga Dramatiska Teatern) в Стокгольме. По роману "Сад" уже в Швеции написана опера. Роман — о Карле Линнее, всемирно известном ученом, систематике, авторе "Системы природы", многотомной, ученом, который первый систематизировал растения и животных, придумал номенклатуру родовых и видовых названий. Но это не исторический роман. Это попытка создать некую новую реальность из действительно реальных исторических эпизодов, связанных с жизнью Линней. Линней не столько реальный исторический персонаж, сколько образ, эмблема, если хотите, человека, который каким-то образом показывает свое отношение к природе, к окружающему миру. Вообще, что есть человек перед лицом природы — вот тема романа Флорина — вдохновенный импровизатор или создатель системы, которая разрушает все живое?
Роман состоит из большого количества коротких эпизодов, роман кинематографичен, очень динамичен. И Магнус Флорин абсолютно все знает о Линнее, он знает даже число пуговиц на его сюртуке. Правда, в своем послесловии он оговаривается: "Если я не ошибся, когда я их считал". Он знает цвет глаз Линнея, он знает, какие растения выращивал в своем "сибирском садике" Линней. И я думаю, что Линнею понравился бы тот образ, который он создал».

Как это правильно поставил Магнус Флорин вопрос о человеке, будто читал «Мемуары» Лени Рифеншталь и повесть о зайце финна Арто Паасилинна. Кто таков человек — повторим мы вслед за классификатором — импровизатор или тот, кто убивает все живое? И, скорее всего, согласимся, и то, и другое. Что кому выпадет, кто кем станет, кто кого встретит… И если читатель скажет, что это соображение не очень оптимистично, я не буду его разубеждать.