В Москве недавно вышли две книги Ханны Арендт, - одного из самых известных философов ХХ века, исследователя тоталитаризма: "Банальность зла" и "Скрытая традиция".
Издательство "Европа" выпустило книгу "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме". Книга посвящена судебному процессу над Адольфом Эйхманом - нацистским преступником, ответственным за массовые уничтожения евреев во время Второй мировой войны. Эйхману удалось скрываться от правосудия в Аргентине до 1961 года. Ханна Арендт присутствовала на каждом из судебных заседаний как корреспондент журнала The New Yorker. Ее книга - не только документальное исследование, но и анализ политических, социальных и нравственных причин возникновения фашизма и геноцида евреев. Банальность зла, по Арендт, заключается в заурядности личности Эйхмана - небольшого чина СС, который автоматически подписывал документы об уничтожении людей.
Ханна Арендт первой подняла тему соглашательства с фашистами еврейских лидеров, которые пытались спасти свой народ, и рассказала о солидарности сопротивления Холокосту в некоторых европейских странах.
Когда эта книга впервые вышла на Западе, она вызвала скандал. Тем не менее, "Банальность зла" давно уже признана классикой политической мысли. Первое издание книги в России сопровождается странным, вполне спекулятивным, не сказать - возмутительным предисловием издателей. В предисловии говорится об "упорных попытках Запада приватизировать тему преступлений против человечности" и о "кровавой попытке тбилисских властей создать Грузию для грузин". Ханна Арендт вряд ли могла бы предположить, что ее книги и статьи, направленные против дискриминации и политической спекуляции любого рода, могут быть истолкованы подобным образом.
Ханна Арендт вообще пока плохо прочитана в России. Так считает Борис Дубин, переводчик одной из ее книг:
- Книга "Истоки тоталитаризма" считается ее главной книгой, она была издана по-русски 12 лет назад, но мне кажется, она хздесь не очень прочитана. Еще одно русское издание - тройственная переписка: Ясперс, Хайдеггер и Ханна Арендт. Ханна Арендт была подругой Хайдеггера и ученицей Ясперса. А Ясперс был тем человеком, которого Хайдеггер в годы нацизма если не впрямую выставил из университета, то, по крайней мере, мягко говоря, не встал на его защиту.
Вторая вышедшая недавно по-русски книга Ханны Арендт "Скрытая традиция" (издательство "Текст") - это семь эссе 30-х - 40-х годов о судьбе Европы и европейского еврейства.
- Там все статьи хороши, - уверен Борис Дубин. - Но ее очерк о мемуарах Цвейга совершенно потрясающий. Он очень критичен по отношению к Цвейгу, тому образу жизни и мысли, который он представлял в описании Вены ее золотого предвоенного периода.
"Вместо того чтобы ненавидеть нацистов, он надеялся раздражать их. Вместо того чтобы презирать сблизившихся с властями друзей, он испытывал благодарность к Рихарду Штраусу - тот, мол, еще принимает его либретто. Вместо того чтобы бороться, хранил молчание и был доволен, что его сочинения запретили не сразу. И даже утешаясь сознанием, что его книги изъяты в Германии из продажи вместе с книгами столь же прославленных авторов, Цвейг мучился тем, что нацисты поставили на его имени клеймо преступника. Тем, что знаменитый Стефан Цвейг превратился в еврея Цвейга".
- И при этом по отношению к Кафке Ханна Арендт проявляет сочувствие и понимание, - продолжает Борис Дубин. - Я много читал о Кафке на разных языках, и могу сказать, что ее очерк - вещь редкостная по проникновенности и силе сочувствия ситуации Кафки-еврея:
"Мир Кафки, без сомнения, мир страшный. То, что он хуже кошмара, а по структуре жутко адекватен той действительности, которую нам пришлось пережить, - теперь мы, пожалуй, знаем лучше, чем 20 лет назад. Самое замечательное в этом искусстве - то, что ужас рассказа "В исправительной колонии" не потерял своей непосредственности даже после реальности газовых камер".
- Как многие в XX веке, Ханна Арендт входит в плеяду немецко-австрийских беглецов. Независимых интеллектуалов, втянутых в самую гущу политических споров, событий, переворотов - при этом очень дорожащих свободой и независимостью своей мысли. Время глубокого чтения Ханны Арендт пока что не настало в России. Я очень надеюсь, что оно все-таки не так далеко. Потому что проблемы, которые ее задевали – Холокост как крупнейшая гуманитарная катастрофа, необходимость активной политической жизни при отстаивании своей независимости от любых узкопартийных интересов, форм недобровольной солидарности, - все это, несомненно, важнейшие сюжеты XX и начавшегося XXI века.
Издательство "Европа" выпустило книгу "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме". Книга посвящена судебному процессу над Адольфом Эйхманом - нацистским преступником, ответственным за массовые уничтожения евреев во время Второй мировой войны. Эйхману удалось скрываться от правосудия в Аргентине до 1961 года. Ханна Арендт присутствовала на каждом из судебных заседаний как корреспондент журнала The New Yorker. Ее книга - не только документальное исследование, но и анализ политических, социальных и нравственных причин возникновения фашизма и геноцида евреев. Банальность зла, по Арендт, заключается в заурядности личности Эйхмана - небольшого чина СС, который автоматически подписывал документы об уничтожении людей.
Ханна Арендт первой подняла тему соглашательства с фашистами еврейских лидеров, которые пытались спасти свой народ, и рассказала о солидарности сопротивления Холокосту в некоторых европейских странах.
Когда эта книга впервые вышла на Западе, она вызвала скандал. Тем не менее, "Банальность зла" давно уже признана классикой политической мысли. Первое издание книги в России сопровождается странным, вполне спекулятивным, не сказать - возмутительным предисловием издателей. В предисловии говорится об "упорных попытках Запада приватизировать тему преступлений против человечности" и о "кровавой попытке тбилисских властей создать Грузию для грузин". Ханна Арендт вряд ли могла бы предположить, что ее книги и статьи, направленные против дискриминации и политической спекуляции любого рода, могут быть истолкованы подобным образом.
Ханна Арендт вообще пока плохо прочитана в России. Так считает Борис Дубин, переводчик одной из ее книг:
- Книга "Истоки тоталитаризма" считается ее главной книгой, она была издана по-русски 12 лет назад, но мне кажется, она хздесь не очень прочитана. Еще одно русское издание - тройственная переписка: Ясперс, Хайдеггер и Ханна Арендт. Ханна Арендт была подругой Хайдеггера и ученицей Ясперса. А Ясперс был тем человеком, которого Хайдеггер в годы нацизма если не впрямую выставил из университета, то, по крайней мере, мягко говоря, не встал на его защиту.
Вторая вышедшая недавно по-русски книга Ханны Арендт "Скрытая традиция" (издательство "Текст") - это семь эссе 30-х - 40-х годов о судьбе Европы и европейского еврейства.
- Там все статьи хороши, - уверен Борис Дубин. - Но ее очерк о мемуарах Цвейга совершенно потрясающий. Он очень критичен по отношению к Цвейгу, тому образу жизни и мысли, который он представлял в описании Вены ее золотого предвоенного периода.
"Вместо того чтобы ненавидеть нацистов, он надеялся раздражать их. Вместо того чтобы презирать сблизившихся с властями друзей, он испытывал благодарность к Рихарду Штраусу - тот, мол, еще принимает его либретто. Вместо того чтобы бороться, хранил молчание и был доволен, что его сочинения запретили не сразу. И даже утешаясь сознанием, что его книги изъяты в Германии из продажи вместе с книгами столь же прославленных авторов, Цвейг мучился тем, что нацисты поставили на его имени клеймо преступника. Тем, что знаменитый Стефан Цвейг превратился в еврея Цвейга".
- И при этом по отношению к Кафке Ханна Арендт проявляет сочувствие и понимание, - продолжает Борис Дубин. - Я много читал о Кафке на разных языках, и могу сказать, что ее очерк - вещь редкостная по проникновенности и силе сочувствия ситуации Кафки-еврея:
"Мир Кафки, без сомнения, мир страшный. То, что он хуже кошмара, а по структуре жутко адекватен той действительности, которую нам пришлось пережить, - теперь мы, пожалуй, знаем лучше, чем 20 лет назад. Самое замечательное в этом искусстве - то, что ужас рассказа "В исправительной колонии" не потерял своей непосредственности даже после реальности газовых камер".
- Как многие в XX веке, Ханна Арендт входит в плеяду немецко-австрийских беглецов. Независимых интеллектуалов, втянутых в самую гущу политических споров, событий, переворотов - при этом очень дорожащих свободой и независимостью своей мысли. Время глубокого чтения Ханны Арендт пока что не настало в России. Я очень надеюсь, что оно все-таки не так далеко. Потому что проблемы, которые ее задевали – Холокост как крупнейшая гуманитарная катастрофа, необходимость активной политической жизни при отстаивании своей независимости от любых узкопартийных интересов, форм недобровольной солидарности, - все это, несомненно, важнейшие сюжеты XX и начавшегося XXI века.
