Александр Генис: Вторую часть “Американского часа” откроет сентябрьский выпуск “Музыкального альманаха”, в котором мы с Соломоном Волковым рассказываем о новостях музыкального мира, какими они видятся из Нью-Йорка.
Соломон, закончится летний музыкальный сезон, и я предлагаю подвести ему итоги. Что, по-вашему, было самое интересное из летней музыки Нью-Йорка?
Соломон Волков: Вообще, летняя музыка и в Нью-Йорке, и по всей Америке это вещь особая - это сеть музыкальных фестивалей, которые проходят в самых неожиданных местах, чаще всего в идиллической сельской местности, и фестивали такого рода становятся своеобразными музыкальными центрами.
Александр Генис: Временными, каникулярными да?
Соломон Волков: Да. Их десятки по всей Америке, это такая сетка, на которой держится музыкальная жизнь Америки в летнее время. В Нью-Йорке таким главным летним музыкальным событием является фестиваль под названием “Mostly Mozart” - “Большей частью Моцарт”.
Александр Генис: Это мой любимый фестиваль, не проходит года, чтобы я его не посетил. В этом году я ходил, например, слушать замечательного польского пианиста Андршевского. Меня поразило, какая публика туда приходит. Это публика вся расслабленная, она совершенно не концертная, она приходит туда в сандалиях, кто-то - в шортах был, да и сами музыканты играют в белых летних костюмах. И весь этот музыкальный праздник напоминает мне школьников, сбежавших с каникул. В этом есть особое обаяние и прелесть летнего музыкального Нью-Йорка.
Соломон Волков: Вообще, Моцарт это очень летний композитор. Но если все сосредоточить только на Моцарте, то программы могут показаться немножко монотонными и, даже, в чем-то скучноватыми. И такого рода обвинения в последние годы раздавались в адрес фестиваля. И в ответ на эти обвинения руководство фестиваля решило включить больше современной и экспериментальной музыки, и центральным событием этой части фестиваля стала нью-йоркская премьера новой оперы композитора Джона Адамса под названием “Цветущее дерево”. Это опус 2006 года. Вообще, я должен сказать, что Адамс не только ведущий американский композитор, тут, может быть, найдутся люди, которые будут возражать на это, но он, безусловно, ведущий американский оперный композитор.
Александр Генис: Причем в современной опере, и очень современные сюжеты, острые.
Соломон Волков: Мы говорили здесь об операх его “Никсон в Китае”, “Смерть Клингхоффера”, а в основу этой оперы положена древнеиндийская легенда о девушке из очень бедной семьи, которая обратилась с молитвой о том, чтобы как-то ей помочь. И ей была послана возможность превращаться в дерево. И когда она превращалась в дерево, то собирали тогда ее сестры цветы и ветви, плели гирлянды, продавали, и так семья существовала, а девушка возвращалась в свой человеческий облик. И она приглянулась принцу индийскому, который на ней женился. И там различные осложнения и затруднения, ее завистники делают так, что она остается таким полудеревом- получеловеком, но, в конце концов, все разрешается благополучно. И для Адамса это не совсем обычный сюжет, у него все-таки оперы очень политические.
Александр Генис: У него такое сочетание оперы с газетой.
Соломон Волков: Да, причем у меня такое было ощущение, что он тут ориентируется в значительной степени на Мусоргского, который был величайшим, я считаю, в истории оперного жанра композитором с политическим уклоном. А здесь у Адамса как бы параллель к Моцарту, к его “Волшебной флейте”. И поэтому, в частности, вероятно, эту оперу поставили в программу фестиваля “Mostly Mozart”. И был переполненный зал, огромный успех, дирижировал сам автор, великолепный дирижер. Конечно, свою музыку он знает и понимает, и добивается от исполнителей наилучших результатов. И я хочу показать отрывок из молитвы этой девушки, когда она обращается с просьбой послать ей какую-то возможность помочь своей семье. Поет сопрано Джессика Ривера, дирижер Джон Адамс.
Каждое лето мы с Марианной, женой моей, вырываемся из Нью-Йорка на неделю другую и уезжаем в штат Массачусетс, где расположен один из ведущих американских фестивалей – Тэнглвудский. Это место резиденции одного их ведущих американских оркестров - Бостонского. И год на год не приходится, когда-то бывает более интересная программа, когда-то - менее. В этом году нам не особенно повезло с программами классической музыки, но зато мы совершенно неожиданно заглянули на концерт поп музыканта. Зовут его Тони Беннетт, ему 82 года. Он поет, в основном, песни из репертуара Франка Синатры. Синатра был его кумиром, они были дружны, Синатра ему покровительствовал. Тони Беннетт это его артистический псевдоним, зовут его Антони Бенедетто, он родился в Квинсе, а живет сейчас недалеко от нас, на 57-й улице и, время от времени, мы с ним сталкиваемся в магазинах города, где проедаются книги и записи. Он изумительно выглядит, он всегда очень любезен, его все узнают, он очень популярен, и мне было очень приятно увидеть, что в концерте его в Тэнглвуде была молодежная публика, и он с ней нашел какой-то общий язык без натуги, он не старался подлаживаться к ней, он не исполнял ничего из современного репертуара. Тут есть еще другой эффект. Современная музыка и поп-музыка, в честности, мне представляются в высшей степени синтетической. Я, скажем, смотрел, как реагирует молодежная аудитория на Тони Беннетта. Ничего более естественного и натурального, чем Тони Беннетт, вообразить себе невозможно. И вот мне кажется, что молодежь реагирует именно на эту естественность, простоту и абсолютно очевидную неконвейерность, неспродуцированность этого человека. Он поет не под фанеру. Ему иногда не хватает голоса в 82 года, и он не старается не фальшивить и преодолевать это, он такой, какой он есть, и обаяние его распространяется и воспринимается молодежью. Вот как он поет знаменитую песню Кола Портера “Night and Day”.
Александр Генис: А теперь - блиц-концерт. Как и все они в этом году, он посвящен 125-летию оперы Метрополитен.
Соломон Волков: Мы сегодня продолжим разговор о русских звездах на сцене Метрополитен. Я хочу сказать несколько слов о Дмитрии Хворостовском. Есть в современном мире несколько таких вокальных суперзвезд русского происхождения, к ним относятся, в первую очередь, конечно же, Хворостовский и Анна Нетребко. В какой-то еще степени Ольга Бородина. Вот, пожалуй, эта троица. Все они поют на сцене Метрополитен, и публика их обожает, носит на руках. Хворостовский в последнее время был довольно много в новостях, причем, это не всегда было связано с его артистическими достижениями. Совсем недавно объявили о том, что бывшая жена Хворостовского Светлана, танцовщица Красноярского театра оперы и балета, от которой у него двое сыновей-близнецов, потребовала, чтобы Хворостовский увеличил размеры алиментов, которые он ей выплачивает, поскольку его доходы тоже выросли и, согласно официальным данным, достигают 1 860 000 фунтов в год. Неплохой заработок. И, соответственно, лондонский судья удовлетворил частично ее просьбу и повысил сумму алиментов.
Александр Генис: Соломон, он стоит этих денег?
Соломон Волков: О, да, безусловно, он собирает огромные аудитории. Другое дело, вот тут вот гораздо более серьезная проблема, он недавно выступал в России и, согласно отчетам прессы, выступая в Петербурге, он не смог довести до конца Арию Демона из оперы Рубинштейна, вынужден был уйти со сцены и отменить несколько концертов. Это очень плохой сигнал, и я страшно по этому поводу запереживал. У Хворостовского великолепный баритон, он замечательный артист, он изумительно выглядит, смотреть на него и слушать его - наслаждение. Но голос это такой неверный инструмент. Все время мы сталкиваемся с ситуациями, когда крупнейшие музыканты-исполнители вдруг вынуждены прекратить свою карьеру из-за того, что пальцы не ходят, руки уже нельзя поднять, скажем, для скрипача, так, как это нужно, вибрировать становится трудно. Но голос в этом смысле - самый хрупкий и самый предательский инструмент.
Александр Генис: Вы знаете, я помню, как я слушал Паваротти, ни больше, ни меньше, он не смог взять нужную ноту и весь зал зааплодировал в сочувствии. Как относится публика к этой трагической минуте, когда у певца наступает кризис?
Соломон Волков: К величайшему сожалению, та реакция на неудачу Паваротти, которую вы сейчас описали, это, скорее, исключение. Публика безжалостна. Публика требует, чтобы, особенно любимый, певец всегда был в наилучшей форме. Я в этом смысле не считаю публику цивилизованным таким объединением, почему-то преобладает некая стадность, которая оборачивается самыми негативными сторонами.
Александр Генис: Соломон, чтобы не заканчивать на этой печальной ноте, я хочу задать вам другой вопрос: скажите, в чем вы видите достижения Хворостовского в Метрополитен?
Соломон Волков: Во-первых, конечно же, мужской голос на сцене Метрополитен. Так, как его представляет Хворостовский, за те 30 с лишним лет жизни в Нью-Йорке, что я здесь, я ничего подобного не видел.
Александр Генис: Именно в русских операх?
Соломон Волков: Нет, нет, что вы! Он ведь замечательный вердиевский певец. Он поет “Дон Жуана” моцартовского изумительно, он поет весь репертуар. Другое дело, что мне особенно приятно его слушать в русском репертуаре. Для меня незабываемым останется исполнение Хворостовским именно на сцене Метрополитен роли Онегина в опере Чайковского. Это был одно из его величайших достижений и одно из самых незабываемых моих впечатлений в этом театре.
