С тех пор как мы с женой купили небольшой коттедж в горах Адирондак, штат Нью-Йорк, я подолгу живу там, в Коринфе. Греческий Коринф – город. Американский – деревня. Я встречал тут белобрысых потомков голландцев, рыжих ирландцев, кряжистого работягу из немцев по фамилии Фон Сегерн. Но греков не видел. Хотя о городе Коринфе тут все знают. А Сигрид, владелица фермы "Агапэ", как-то наизусть процитировала мне строки из Первого послания апостола Павла к коринфянам: "Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы передвигать, а не имею любви, — то я ничто".

По-английски звучит не хуже. Но у нас (и американцев) для обозначения любви только одно слово. А в древнегреческом языке, на котором дошел до нас Новый Завет, четыре.

Сейчас нам нужны два из них. "Эрос" – та любовь, от которой рождаются дети и стихи. И "агапэ" – любовь к ближнему, мягкая, иногда жертвенная. В Послании к коринфянам речь про агапэ.

Мои коринфяне Сигрид и Фред сдают местному райздраву комнаты, где живут две умственно отсталые женщины. Совершенно беспомощные. Сигрид и Фред их моют и обстирывают. Кормят, я видел, буквально с ложечки. Водят гулять и возят в церковь, которую посещаю и я.

Райздрав что-то платит за содержание больных, но Сигрид и Фред стараются не для денег. Они не богаты, но и не нуждаются. У них просторый дом, неоглядный участок земли с лесом, лугами, прудами и своей реченкой. Сыновья давно выросли и живут отдельно. Мы свое отработали, говорит Сигрид, я - медсестрой, Фред - полицейским, у нас приличные пенсии, но сидеть без дела скучно и пока ноги носят, надо чем-то заниматься. Вот и решили опекать больных. Но сначала было слово, они назвали свою ферму "Агапэ" до того.

Несколько прихожан, все тоже вполне крепкие пенсионеры, два-три раза в год ездят в Луизиану - восстанавливать жилье после наводнения. Пашут бесплатно.

Несколько лет назад Джеймс, тогда 14-летний пацан, захотел поехать с группой добровольцев строить церковь в Никарагуа. Отца у него нет, у матери мизерная зарплата, и деревня Коринф скинулась ему на авиабилет. Джеймс бодро махал молотком и носил кирпичи. Я видел, сам был в той группе.

Мой приятель Дэвид Портер, тюремный охранник на пенсии. Здоровый мужик пятидесяти с небольшим лет. Дома его не застать, он постоянно что-то кому-то чинит и латает. На добровольных началах.

Среди моих земляков-коринфян есть и белые вороны. Один на моей West Mountain Roаd (дорога Западной горы). Переехал сюда недавно. Как-то нажрался вискаря, взял охотничью винтовку с оптическим прицелом и пулял во дворе по воронам.

Осуждение вызвало не то, что стрелял, а то, что не попал. В деревне каждый второй - охотник, в любом доме по три-четыре ствола, с началом оленьей охоты кое-кто берет отпуск. А насчет того алкаша никто в полицию не звонил. Решили, что парень, недавно разведенный, тоскует. Приятное моему сердцу чисто российское снисхождение к пьющему человеку. Другое дело, что здесь таких наперечет.

Помнится, когда я первый раз ехал в свой коттедж зимой, мои нью-йоркские знакомые советовали поставить цепи на колеса – все-таки горы Адирондак. Оказалось, все дороги расчищены, посыпаны песком. В снегопады чистилки выезжают на трассу затемно. В отличие от города Нью-Йорка, на деревенских шоссе не встретишь колдобин. Траву в придорожной канаве вовремя скашивают.

Приятели из того же Нью-Йорка смотрят на меня с сочувствием – не скучаешь там без культуры? Но что есть культура? Это когда люди вокруг тебя беседуют о Набокове и Джойсе? Или отличное шоссе, чисто подметенный пол, мир в душе и готовность помочь ближнему и дальнему?

Деревня Коринф, штат Нью-Йорк.