Сегодня юбилей поэта Андрея Монастырского. Впрочем, он не только поэт, но еще и акционист, теоретик концептуального искусства. О том, как и с чего начиналось творчество Монастырского, в эфире Радио Свобода рассказал человек, который знает его уже более сорока лет - поэт и критик Лев Рубинштейн.
- Познакомились мы в середине 60-х годов, когда оба посещали поэтический кружок во Дворце пионеров на Ленинских горах. Это был томный, красивый юноша, писавший, как бы сейчас сказали, декадентские стихи, но по тем временам - очень необычные, красивые, странные. Мы стали дружить, но потом нас судьба быстро, но ненадолго развела.
А в 1967 году я его встретил на улице, в центре Москвы, и он мне сказал: "Заходи в гости". Он тогда на Солянке, в Малом Ивановском переулке, в коммуналке комнату снимал. Я пришел, и после этого мы общались в течение лет двадцати если не ежедневно, то не реже чем раза три в неделю. Очень многое происходило в те годы, это был конец 60-х годов - очень бурный в смысле существования всякой неофициальной культуры.
Андрей, в отличие от меня, кстати, был тогда человеком очень общительным и активным, сейчас - все наоборот. Он меня с кучей народу перезнакомил. Он дружил одновременно с диссидентами, например, с Буковским, и с так называемыми левыми художниками. В его маленькой комнате в Малом Ивановском переулке был просто проходной двор, то и дело появлялись разные замечательные личности. Так складывался круг людей, благодаря которым постепенно выкристаллизовалась к середине 70-х годов Московская концептуальная школа. Мы ссорились, мирились, все было. Но для меня Андрей всегда был очень важным человеком.
Примерно к этому времени он очень демонстративно и сознательно перестал быть поэтом и стал художником. Это был его выбор, его важное решение. Ведь это было время общих поисков, осознания того, что между разными видами и жанрами искусства нет никакой границы и разницы. Вокруг нас клубились музыканты, художники, экспериментальные поэты, и мы себя осознавали центром всего самого важного в искусстве, хотя про нас никто не знал. Такое уж было время.
Я тогда тоже как бы перестал быть поэтом в привычном смысле этого слова, но все-таки продолжал работать с буквами, со словами, а он… Он недолго что-то порисовал, хотя рисовать не умел, но очень быстро стал тем, что позже стало называться перформером, инсталляционистом. Мы тогда таких слов не знали, но уже все это делали. И слово "концептуализм", кстати говоря, это не наше самоназвание, оно извне пришло. Мы наощупь все это находили, решали эти наши внутрихудожнические проблемы. Просто в середине 70-х годов в нашем круге стало понятно, что современное искусство не разделяется по принципу: поэт, художник, музыкант, артист. Поэтому в нашем круге был пианист Любимов, композитор Мартынов… Мы налаживали общий язык всего того, что называлось искусством. И однажды мы – Андрей, я и художник Никита Алексеев придумали первую акцию того, что потом стало называться "коллективные действия". Это было прекрасное время, я его до сих пор с благодарностью вспоминаю. И в том, что оно состоялось, главную роль сыграл Андрей Монастырский.
А потом наши пути немножко разошлись. Сейчас видимся крайне редко – он домосед, изредка перезваниваемся. Но я по-прежнему его очень сильно люблю, уважаю и желаю ему долгой жизни.
- Познакомились мы в середине 60-х годов, когда оба посещали поэтический кружок во Дворце пионеров на Ленинских горах. Это был томный, красивый юноша, писавший, как бы сейчас сказали, декадентские стихи, но по тем временам - очень необычные, красивые, странные. Мы стали дружить, но потом нас судьба быстро, но ненадолго развела.
А в 1967 году я его встретил на улице, в центре Москвы, и он мне сказал: "Заходи в гости". Он тогда на Солянке, в Малом Ивановском переулке, в коммуналке комнату снимал. Я пришел, и после этого мы общались в течение лет двадцати если не ежедневно, то не реже чем раза три в неделю. Очень многое происходило в те годы, это был конец 60-х годов - очень бурный в смысле существования всякой неофициальной культуры.
Андрей, в отличие от меня, кстати, был тогда человеком очень общительным и активным, сейчас - все наоборот. Он меня с кучей народу перезнакомил. Он дружил одновременно с диссидентами, например, с Буковским, и с так называемыми левыми художниками. В его маленькой комнате в Малом Ивановском переулке был просто проходной двор, то и дело появлялись разные замечательные личности. Так складывался круг людей, благодаря которым постепенно выкристаллизовалась к середине 70-х годов Московская концептуальная школа. Мы ссорились, мирились, все было. Но для меня Андрей всегда был очень важным человеком.
Примерно к этому времени он очень демонстративно и сознательно перестал быть поэтом и стал художником. Это был его выбор, его важное решение. Ведь это было время общих поисков, осознания того, что между разными видами и жанрами искусства нет никакой границы и разницы. Вокруг нас клубились музыканты, художники, экспериментальные поэты, и мы себя осознавали центром всего самого важного в искусстве, хотя про нас никто не знал. Такое уж было время.
Мы наощупь все это находили, решали эти наши внутрихудожнические проблемы. Просто в середине 70-х годов в нашем круге стало понятно, что современное искусство не разделяется по принципу: поэт, художник, музыкант, артист
Я тогда тоже как бы перестал быть поэтом в привычном смысле этого слова, но все-таки продолжал работать с буквами, со словами, а он… Он недолго что-то порисовал, хотя рисовать не умел, но очень быстро стал тем, что позже стало называться перформером, инсталляционистом. Мы тогда таких слов не знали, но уже все это делали. И слово "концептуализм", кстати говоря, это не наше самоназвание, оно извне пришло. Мы наощупь все это находили, решали эти наши внутрихудожнические проблемы. Просто в середине 70-х годов в нашем круге стало понятно, что современное искусство не разделяется по принципу: поэт, художник, музыкант, артист. Поэтому в нашем круге был пианист Любимов, композитор Мартынов… Мы налаживали общий язык всего того, что называлось искусством. И однажды мы – Андрей, я и художник Никита Алексеев придумали первую акцию того, что потом стало называться "коллективные действия". Это было прекрасное время, я его до сих пор с благодарностью вспоминаю. И в том, что оно состоялось, главную роль сыграл Андрей Монастырский.
А потом наши пути немножко разошлись. Сейчас видимся крайне редко – он домосед, изредка перезваниваемся. Но я по-прежнему его очень сильно люблю, уважаю и желаю ему долгой жизни.
