Александр Генис: 80-летие Великой Депрессии - годовщина, которую мы отмечали в прошлом выпуске "Американского часа" - не отпускает Америку. Уязвленная кризисом, она тревожно ищет прецедента, чтобы не повторить прежних ошибок. Оно и понятно. Хотя ситуация на бирже как будто улучшается, уровень безработицы все еще держится возле 10 процентов, и это значит, что тень Депрессии, как и год назад, висит над страной.
Об этом, в дни печального юбилея, пишут все серьезные американские журналы. Сегодня мы выбрали статью Бенджамина Шварца из ежемесячника "Атлантик монсли", в которой обсуждается острый и весьма необычный вопрос: что история Великой Депрессии говорит нам о среднем классе во время кризиса, тогда и сейчас.
Я попросил Владимира Гандельсмана познакомить наших слушателей с этим материалом, крайне актуальным именно для сегодняшней Америки, стоящей перед лицом крупнейшей экономической катастрофы со времен Великой Депрессии.
Владимир Гандельсман: Поскольку эта эпидемия тревоги беспрецедентна в современной жизни, многие обращаются к опыту Великой Депрессии в попытке понять, что же происходит. Да, почти все параметры Великой Депрессии были несравненно хуже, чем параметры сегодняшней Великой Рецессии. Даже если пессимисты напоминают нам, что в год после катастрофы 1929 года Уолл-Стрит был доволен тенденцией рынка к понижению, а Гувер и Рузвельт видели зеленые побеги, когда вся страна видела голую землю. Примерно, как Обама сегодня. Но в некоторых отношениях мифология Депрессии выглядит более мрачной, чем её реальность. Типичный рабочий остался при работе, хотя он вынужден был сократить расходы. И впрямь, несмотря на очереди за хлебом и супом и специальную Армию спасения, население Америки вышло из Депрессии более здоровым - спасибо государственной помощи и развитию тогда новой науки о питании. Характерно, что новобранцы Второй мировой были во всех отношениях более подготовлены к войне, чем призывники Первой.
Александр Генис: Насколько корректно сравнение Великой Депрессии и нынешней ситуации?
Владимир Гандельсман: Специалисты говорят, что поверхностные сравнения не работают, и это понятно. Любые исторические аналогии, которыми американцы пользуются, чтобы понять нынешний социальный и эмоциональный ежедневный опыт, идут ко дну под тяжестью исторических особенностей того или иного периода. Как, в конце концов, экономический кризис, который знаменовался появлением огромного числа безработных в промышленности, может осветить социальные аспекты, разветвления, что ли, нашего пост-пост-индустриального падения, когда население, в подавляющем большинстве – средний класс и белые воротнички? Например, крутое падение цен на дома и вклады в ценные бумаги выглядят прискорбно и тогда, и сейчас, но в 30-е годы владельцев домов или акций было несравнимо меньше.
Александр Генис: Но речь-то идет как раз об опыте этой маленькой тогда группы, которую можно рассматривать как аналог большого среднего класса сегодня.
Владимир Гандельсман: Именно такой подход - рассматривать Депрессию с точки зрения именно этой группы - сделал судьбоносной книгу Роберта и Хелен Линд "Перемены в Миддлтуйне"? Ее авторы - Линды, социологи, муж и жена - начали свое исследование с небольшой командой в 1924 году, в одном из городков Индианы, довольно в то время процветающем, и затем, в течение 18 месяцев изучали ежедневную жизнь, привычки и взаимоотношения горожан, в основном это был средний класс. Результатом стала книга “Middletown” 1929 года, и она осталась классикой социологии, наиболее острым и полным портретом американского горожанина 20-х годов. Через десять лет Роберт Линд с командой вернулись в тот же городок, чтобы посмотреть на изменения, которые произошли за эти годы, включая мрачнейшие годы Депрессии. Они брали интервью у разных людей: промышленных воротил, заводских рабочих, проституток, говорили с учителями, следователями, маклерами по недвижимости, изучали газеты и налоговые декларации. И что же? В основном, как оказалось, эти люди сплетничали, болтали за обедом-ужином, играли в бридж с теми, кто перебрался из менее защищенного слоя общества в инженеры, менеджеры среднего звена, с молодыми парами, хорошо обеспеченными докторами, адвокатами и прочими. Книга произвела сокрушительный эффект, стала таким скальпелем Депрессии, который рассек беспристрастно все население, вскрыв структуру жизни богатых и бедных.
Александр Генис: Сегодняшние представители среднего класса хотят знать, что их ждет. Какая новая “нормальность” их ожидает?
Владимир Гандельсман: Они знают, некоторые смутно, другие остро и отчетливо, что в течение этого периода – наиболее отрезвляющего периода их жизни – их семейные привычки и отношения изменяются, причем изменяются очевидно и, вместе с тем, неуловимо. Они обсуждают, как надежно отладить будущее, они беспокоятся и пытаются понять, что более необходимо, что - менее. И, возможно, наиболее волнующий их вопрос, - справятся ли они, уживутся ли с теми изменениями, которые вынужденно произошли перед лицом непредсказуемой неопределенности?
Александр Генис: И, все-таки, какова ситуация сегодня, в сравнении с периодом Великой Депрессии?
Владимир Гандельсман: Итоги будущих исследований покажут, каковы социальные сдвиги и потрясения Великой Рецессии, если ее можно назвать “великой”. Но мы должны помнить о том, что мифология о Депрессии может, как это ни странно, сделать нас оптимистами. Великая Депрессия нас научила, что страна, в конце концов, выздоравливает: Вторая Мировая война принесла экономическое выздоровление – наступил послевоенный бум...
Александр Генис: Война – не лучший, мягко говоря, выход из положения.
Владимир Гандельсман: Еще бы! Важно помнить, что Депрессия по-разному отразилась на разных возрастных группах. Тогда резко сократился прием в колледжи, и многие научные карьеры были приостановлены или отброшены. Поэтому для тех, кто начинал в 30-е, возможности вообще были утрачены навсегда. Это же может случиться и с теми, кто начинает сейчас. Те, кого кризис накрыл в пути, – с их урезанным бюджетом и оголенными счетами, – должны быть начеку: все треволнения были не напрасны. У большинства людей из среднего класса никогда не хватало времени на восстановление после быстрых потерь. Дело в том, что в юности бедность – испытание, вызов, на который отвечаешь преодолением и борьбой; в середине пути – все не так оптимистично, нужда порождает тревогу, боязнь и ощущение, что путь пройден. Сравнивая Великую Депрессию с нынешней Рецессией, можно найти много общего, но различий еще больше – так что, пытаясь извлечь уроки из пройденного, при сравнении надо сохранять трезвость и ясность мысли.
