Правозащитники обратились к властям с требованием бороться с нацистским террористическим подпольем, а к антифашистам – с призывом отказаться от насилия. Требование к властям разногласий в обществе не вызвало. А вот призыв к антифашистам людей разделил: одни допускают насильственные методы борьбы с неонацистами, другие нет. В эфире Радио Свобода спорят председатель Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева и независимый журналист Александр Мнацаканян.
Поводом к обращению правозащитников послужило убийство активиста движения "Антифа" Ивана Хуторского и последовавшая за ним акция антифашистов. Вчера порядка семидесяти членов движения окружили офис прокремлевского молодежного движения "Россия молодая" и закидали его файерами. Свои действия антифашисты объяснили связью "России молодой" с ультраправыми организациями. Правозащитники в своем обращении призывают антифашистов "не поддаваться на провокации, отказаться от насилия, не стать разменной монетой в грязной игре". От власти они требуют "сосредоточить усилия правоохранительных органов на борьбе с нацистским террористическим подпольем".
В заявлении, в частности, сказано:
"Мы считаем нападения и убийства по политическим и идеологическим мотивам актами политического террора. Такие убийства, нападения, теракты стали почти привычными. Ответственность за многие из них, очевидно, лежит на нацистском подполье. Однако регулярность и безнаказанность этих преступлений наводит на мысль, что рядом с опьяненными расисткой демагогией подростками действуют опытные расчетливые профессионалы, провоцирующие уличную войну. Трудно отделаться от подозрений, что эти провокации нужны для оправдания полицейских репрессий против оппозиции… Мы обращаемся к молодым людям, которые участвовали в силовых акциях возмездия, подобных нападению на офис "Румола", или готовят их: так вы не остановите политический террор! Скорее, вы дадите правоохранительным органам предлог для новых репрессий против неформальных групп. Возможно, именно таковы были цели провокаторов".
Независимый журналист Александр Мнацаканян с призывами правозащитников к антифашистам не согласен:
– Когда убили Наташу Эстемирову, Стаса Маркелова, которые были моими хорошими друзьями, когда убили Аню Политковскую, которая была моей коллегой и приятельницей, у меня было абсолютно нормальное человеческое желание пойти и растерзать того, кто это сделал, и плюнуть в глаза тому, у кого этого желания не было, – объясняет Александр Мнацаканян. – Другой вопрос, что после этого желания каждый цивилизованный человек, естественно, начинает понимать, что есть определенные механизмы, которые предназначены для сведения счетов без кровной мести. Называются они "государственная система".
Я не могу осудить того человека, который в условиях, когда государственная машина не работает, идет крушить мебель. Заметьте, не череп, а мебель. Антифашисты не ангелы, но они никого не убили, даже всерьез не избили никого. Люди, которых бьют и убивают, которых расстреливают на выходе из дома, имеют право в ответ крушить мебель. Кто защитит ребят из "Антифа"? Я? Пономарев? Людмила Михайловна (Алексеева. - РС), святой человек? Светлана Алексеевна Ганнушкина? Мы не в состоянии защитить их легальными способами, например, обращениями к властям. Милиция их не защищает и не хочет этого делать. И призывать людей не защищаться самим, на мой взгляд, как минимум некорректно.
Все боятся того, что можно крушить не только мебель, но и черепа. Все боятся так называемой уличной войны. Но вряд ли она всерьез возможна.
Такие процессы должно контролировать государство. Тот же самый отдел "Э" (отдел по противодействую экстремизму. – РС) не должен допускать столкновений. Однако государство свои функции не выполняет. Уголовный кодекс применяется избирательно. Принято, что государство определяет закон. Но убийство ученого и антифашиста Николая Гиренко остается безнаказанным пять лет. Убийство антифашиста Александра Рюхина остается безнаказанным четыре года. Убийство журналиста Анны Политковской – три года. Если можно расстрелять среди белого дня адвоката Станислава Маркелова и журналиста Анастасию Бабурову, а потом устроить шоу с мешками на головах – значит, государство за это не наказывает.
Понятия "можно", "нельзя" превращаются в абстракцию: нельзя, но за это ничего не будет. В таком случае, как это ни печально, люди потихоньку начинают пересматривать для себя законы. Нет очевидно выстроенных и пропагандируемых понятий справедливости, чести и гуманизма в государстве. Люди начинают их формировать сами, и довольно кривым способом. Думаю, что столкновения откровенно экстремистких групп – что "фа", что "антифа" – это первые звоночки, сигналы того, что государственная система перестает работать. Что государству пора четко заявить, что можно и что нельзя.
Государству необходимо создать площадку для легального взаимодействия группировок. Сейчас у националистов, либералов, представителей разных национальностей нет легального способа продвижения своих интересов. Но останавливать ребят из "Антифа" я не могу, – сказал Александр Мнацаканян.
Председатель Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева поставила под обращением к антифашистам свою подпись. Она убеждена, что насилием ничего не добиться:
– Мне нравится, что делали Махатма Ганди и Марти Лютер Кинг, – говорит Людмила Алексеева. – Они достигали результатов, не прибегая к насилию. Конечно, можно привести примеры, гораздо более многочисленные в человеческой истории, когда именно насилие приводило к победе. Но у меня есть твердое убеждение, что путем зла не доходят до добра, какими бы благими целями ни руководствовались.
В нашей стране весь 20 век был кровавым. Столько убивали, мучили и изгалялись над людьми, зачастую во имя светлой цели, например, ради победы бедных над богатыми. Достигли ли в результате добра?..
Я понимала людей, которые уходили на фронт: на страну напали, и я сама хотел идти на фронт. Но это исключительные обстоятельства. В крайних случаях, когда защищаешь собственную жизнь или помогаешь сохранить жизнь другому человеку, на которого нападают, насилие допустимо. Других таких ситуаций я не вижу. Но и в них желательно обойтись без убийства, скажем, скрутить нападающего. В остальное время надо добиваться цели словом. Словом можно больше сделать, чем кулаками или оружием.
Некоторое время я жила в Америке. Когда я оформляла покупку дома, юрист мне сказал: я вам напишу бумагу на право владения оружием. Я спросила, зачем. Он ответил: представляете, залезут воры и начнут грабить. Я сказала: пусть, неужели вы думаете, что я буду стрелять в человека ради того, чтобы сохранить свое имущество. Я отказалась подписать этот документ и не взяла оружие. К счастью, никто в мой дом и не лез.
Поведение государства или фашистов не означает, что мы должны вести себя так же. Если все крадут – тогда и я буду красть? Пускай крадут, а я хочу жить в мире со своей совестью. Пускай насильничают, а я не буду. Это не от бессилия, а от уверенности, что спокойным ненасильственным противостоянием пусть медленнее, но можно достичь цели. Не бить врага, но пытаться его убедить. Преодолевать фашизм с помощью варварства и зверства невозможно. Иначе мы уподобимся им. Насилие дает мгновенный результат, который оборачивается затем своей противоположностью.
С убежденными фашистами говорить, наверное, трудно. Вряд ли мы их убеждения поборем. Но проповедовать антифашизм и критику мерзости фашизма надо: есть достаточно людей, которым фашизм кажется привлекательным только потому, что они ничего другого не знают. Важна даже не прямая пропаганда "фашизм - это плохо", важно жить, как антифашисты, как демократы, как порядочные люди. Если вся жизнь так проходит – сами факты существования таких людей действуют без слов.
Наше правозащитное движение существует в стране уже больше полусотнни лет. Как ни прибегало к насилию по отношению к нам государство, мы никогда не опускались до насилия. И сейчас нас знают больше, и мы большего, чем раньше, достигаем. Медленно, конечно, зато прочно. К властям и согражданам надо продолжать обращаться с призывами. Мы не знаем, как наше слово отзовется: не сейчас, так через десять лет. Когда услышат – тогда услышат. Кто услышит – тот услышит.
Поводом к обращению правозащитников послужило убийство активиста движения "Антифа" Ивана Хуторского и последовавшая за ним акция антифашистов. Вчера порядка семидесяти членов движения окружили офис прокремлевского молодежного движения "Россия молодая" и закидали его файерами. Свои действия антифашисты объяснили связью "России молодой" с ультраправыми организациями. Правозащитники в своем обращении призывают антифашистов "не поддаваться на провокации, отказаться от насилия, не стать разменной монетой в грязной игре". От власти они требуют "сосредоточить усилия правоохранительных органов на борьбе с нацистским террористическим подпольем".
В заявлении, в частности, сказано:
"Мы считаем нападения и убийства по политическим и идеологическим мотивам актами политического террора. Такие убийства, нападения, теракты стали почти привычными. Ответственность за многие из них, очевидно, лежит на нацистском подполье. Однако регулярность и безнаказанность этих преступлений наводит на мысль, что рядом с опьяненными расисткой демагогией подростками действуют опытные расчетливые профессионалы, провоцирующие уличную войну. Трудно отделаться от подозрений, что эти провокации нужны для оправдания полицейских репрессий против оппозиции… Мы обращаемся к молодым людям, которые участвовали в силовых акциях возмездия, подобных нападению на офис "Румола", или готовят их: так вы не остановите политический террор! Скорее, вы дадите правоохранительным органам предлог для новых репрессий против неформальных групп. Возможно, именно таковы были цели провокаторов".
Независимый журналист Александр Мнацаканян с призывами правозащитников к антифашистам не согласен:
– Когда убили Наташу Эстемирову, Стаса Маркелова, которые были моими хорошими друзьями, когда убили Аню Политковскую, которая была моей коллегой и приятельницей, у меня было абсолютно нормальное человеческое желание пойти и растерзать того, кто это сделал, и плюнуть в глаза тому, у кого этого желания не было, – объясняет Александр Мнацаканян. – Другой вопрос, что после этого желания каждый цивилизованный человек, естественно, начинает понимать, что есть определенные механизмы, которые предназначены для сведения счетов без кровной мести. Называются они "государственная система".
Я не могу осудить того человека, который в условиях, когда государственная машина не работает, идет крушить мебель. Заметьте, не череп, а мебель. Антифашисты не ангелы, но они никого не убили, даже всерьез не избили никого. Люди, которых бьют и убивают, которых расстреливают на выходе из дома, имеют право в ответ крушить мебель. Кто защитит ребят из "Антифа"? Я? Пономарев? Людмила Михайловна (Алексеева. - РС), святой человек? Светлана Алексеевна Ганнушкина? Мы не в состоянии защитить их легальными способами, например, обращениями к властям. Милиция их не защищает и не хочет этого делать. И призывать людей не защищаться самим, на мой взгляд, как минимум некорректно.
Все боятся того, что можно крушить не только мебель, но и черепа. Все боятся так называемой уличной войны. Но вряд ли она всерьез возможна.
Такие процессы должно контролировать государство. Тот же самый отдел "Э" (отдел по противодействую экстремизму. – РС) не должен допускать столкновений. Однако государство свои функции не выполняет. Уголовный кодекс применяется избирательно. Принято, что государство определяет закон. Но убийство ученого и антифашиста Николая Гиренко остается безнаказанным пять лет. Убийство антифашиста Александра Рюхина остается безнаказанным четыре года. Убийство журналиста Анны Политковской – три года. Если можно расстрелять среди белого дня адвоката Станислава Маркелова и журналиста Анастасию Бабурову, а потом устроить шоу с мешками на головах – значит, государство за это не наказывает.
Понятия "можно", "нельзя" превращаются в абстракцию: нельзя, но за это ничего не будет. В таком случае, как это ни печально, люди потихоньку начинают пересматривать для себя законы. Нет очевидно выстроенных и пропагандируемых понятий справедливости, чести и гуманизма в государстве. Люди начинают их формировать сами, и довольно кривым способом. Думаю, что столкновения откровенно экстремистких групп – что "фа", что "антифа" – это первые звоночки, сигналы того, что государственная система перестает работать. Что государству пора четко заявить, что можно и что нельзя.
Государству необходимо создать площадку для легального взаимодействия группировок. Сейчас у националистов, либералов, представителей разных национальностей нет легального способа продвижения своих интересов. Но останавливать ребят из "Антифа" я не могу, – сказал Александр Мнацаканян.
Председатель Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева поставила под обращением к антифашистам свою подпись. Она убеждена, что насилием ничего не добиться:
– Мне нравится, что делали Махатма Ганди и Марти Лютер Кинг, – говорит Людмила Алексеева. – Они достигали результатов, не прибегая к насилию. Конечно, можно привести примеры, гораздо более многочисленные в человеческой истории, когда именно насилие приводило к победе. Но у меня есть твердое убеждение, что путем зла не доходят до добра, какими бы благими целями ни руководствовались.
В нашей стране весь 20 век был кровавым. Столько убивали, мучили и изгалялись над людьми, зачастую во имя светлой цели, например, ради победы бедных над богатыми. Достигли ли в результате добра?..
Я понимала людей, которые уходили на фронт: на страну напали, и я сама хотел идти на фронт. Но это исключительные обстоятельства. В крайних случаях, когда защищаешь собственную жизнь или помогаешь сохранить жизнь другому человеку, на которого нападают, насилие допустимо. Других таких ситуаций я не вижу. Но и в них желательно обойтись без убийства, скажем, скрутить нападающего. В остальное время надо добиваться цели словом. Словом можно больше сделать, чем кулаками или оружием.
Некоторое время я жила в Америке. Когда я оформляла покупку дома, юрист мне сказал: я вам напишу бумагу на право владения оружием. Я спросила, зачем. Он ответил: представляете, залезут воры и начнут грабить. Я сказала: пусть, неужели вы думаете, что я буду стрелять в человека ради того, чтобы сохранить свое имущество. Я отказалась подписать этот документ и не взяла оружие. К счастью, никто в мой дом и не лез.
Поведение государства или фашистов не означает, что мы должны вести себя так же. Если все крадут – тогда и я буду красть? Пускай крадут, а я хочу жить в мире со своей совестью. Пускай насильничают, а я не буду. Это не от бессилия, а от уверенности, что спокойным ненасильственным противостоянием пусть медленнее, но можно достичь цели. Не бить врага, но пытаться его убедить. Преодолевать фашизм с помощью варварства и зверства невозможно. Иначе мы уподобимся им. Насилие дает мгновенный результат, который оборачивается затем своей противоположностью.
С убежденными фашистами говорить, наверное, трудно. Вряд ли мы их убеждения поборем. Но проповедовать антифашизм и критику мерзости фашизма надо: есть достаточно людей, которым фашизм кажется привлекательным только потому, что они ничего другого не знают. Важна даже не прямая пропаганда "фашизм - это плохо", важно жить, как антифашисты, как демократы, как порядочные люди. Если вся жизнь так проходит – сами факты существования таких людей действуют без слов.
Наше правозащитное движение существует в стране уже больше полусотнни лет. Как ни прибегало к насилию по отношению к нам государство, мы никогда не опускались до насилия. И сейчас нас знают больше, и мы большего, чем раньше, достигаем. Медленно, конечно, зато прочно. К властям и согражданам надо продолжать обращаться с призывами. Мы не знаем, как наше слово отзовется: не сейчас, так через десять лет. Когда услышат – тогда услышат. Кто услышит – тот услышит.
