Дмитрий Волчек: Сэр Том Стоппард, один из самых известных драматургов современности, приехал в Прагу по приглашению Вацлава Гавела, чтобы принять участие в дискуссии со студентами философского факультета Карлова университета. С Томом Стоппардом встретилась наш корреспондент Александра Вагнер.

Александра Вагнер: Рядом с именем Тома Стоппарда в приглашении на дискуссию значилось: “драматург и активист правозащитного движения”. Последний титул, который редко можно встретить в статьях Стоппарде, не менее значителен первого. Побывав в конце 70-х вместе с членами организации “Amnesty International” в Москве, Том Стоппард познакомился с Владимиром Буковским. Его опыт принудительного психиатрического “лечения от инакомыслия” в Советском Союзе становится основой пьесы “Every Good Boy Deserves Favour” или по-русски - “Каждый порядочный парень нуждается в поддержке”, которая даже не была переведена на русский язык.
Жизнь по ту сторону железного занавеса впоследствии становится темой еще одной пьесы – “Рок-н-ролл”. В ней символом стремления к свободе является культовая чешская рок-группа “The Plastic People of The Universe”, члены которой выступают за смену режима лишь по одной причине: тогда они смогут давать концерты, когда им вздумается и где вздумается. Тема свободы часто появляется в произведениях Стоппарда. В пьесе “Берег утопии”, которая хорошо знакома русскому театральному зрителю, один из главных героев – писатель и публицист Александр Герцен - говорит, что он разгадал секрет свободы: “это то, что люди дают друг другу, а не то, что друг у друга отнимают”.
Я говорю о свободе, потому что Тома Стоппарда пригласили на пражскую дискуссию, посвященную, как значится в названии, “свободе и ее противникам”, а так как встреча проходила в аудитории философского факультета, участники могли говорить о своем понимании этого понятия.
Том Стоппард считает, что в современном мире истинную опасность для обретенной после крушения социализма свободы представляет Великобритания, где человека пытаются заставить по любому поводу обращаться не к собственному опыту, а к инструкциям. Как пример он приводит недавнюю публикацию руководства для полицейских по езде на велосипеде (внушительного объема - 93 страницы). При этом чуть ли не четверть текста посвящена тому, как правильно надеть защитный шлем. После продолжительного смеха в зале, Стоппард сказал, что в обществе свободной прессы “новости скорее заставляют улыбнуться, чем разгневаться”, а потому свой первый вопрос драматургу я задала о журналистике.

Вы несколько раз приводили сегодня примеры из современной прессы. Посмеялись на штрафом, выписанном за то, что женщина насорила в парке… во время кормления уток. Такое пристальное внимание к журналистике вызвано тем, что вы сами начинали репортером в бристольской газете? Не тоскуете по тем временам?


Том Стоппард: Да, очень. Мне недостает как мира журналистики, так и его представителей. Разумеется, чем старше я становлюсь, тем меньше у меня остается энергии для беготни, интервью и написания статей, поэтому сейчас я уже не могу позволить себе заниматься практикой и предпочитаю оставаться дома.


Александра Вагнер: То есть оставаться в одиночестве?


Том Стоппард: Одиночество – это прекрасно! Я антисоциален. Хотя со стороны, наверное, кажется, будто я очень общительный. Общение приносит благо лишь отчасти, все-таки, мне нужно взаимодействовать с людьми. В конце концов, они заставляют мою голову работать. Я живу один, и мне это очень по душе, а если и путешествую, то самое главное для меня, чтобы всегда была возможность запасного выхода, где я мог бы остаться наедине с самим собой – в любом месте, где бы я ни находился.

Александра Вагнер: Но сейчас вы находитесь в довольно людном месте – в аудитории, рядом с которой мы находимся, по меньшей мере, двести человек…


Том Стоппард: Я приехал в Прагу по очень личной причине. Я знаю Вацлава Гавела 32 года, он мой друг, поэтому я и принял его приглашение. Только это и могло заставить меня покинуть свой дом, поступиться частью своего личного времени, которое я мог бы потратить на сочинительство. Мне осталось писать не так уж долго, мне ведь уже 72 года, и я уже не хочу постоянно садиться в самолеты.

Александра Вагнер: Тем не менее, в последнее время вы часто путешествуете, особенно в Россию. Вы ставите там свои пьесы, стали инициатором очистки от граффити мемориала Герцена и Огарева в Москве. Чем вас привлекает эта страна?


Том Стоппард: Вообще я не эксперт по России. Я был там несколько раз и все, что я могу сказать… я обратил внимание на тот огромный путь, который прошла эта страна после моего первого приезда в 1977 году. Мои впечатления довольно просты – мне совсем не понравилась Москва в 1977-м, она меня даже испугала, но я обнаружил, что это энергичный и, скорее, привлекательный город, когда я несколько раз приезжал туда на протяжении последних четырех лет. Москва для меня - история успеха и провала одновременно.

Александра Вагнер: То есть, если я правильно вас понимаю, история далекая от идеала, но пьесу о России вы назвали “Берег утопии”, почему?



Том Стоппард: Для меня значение термина “утопия” – это “без места”, это негативное понятие. Путь к утопии всегда будет одинаковым - это поиск невозможного. Для меня это поиск общества, в котором существует баланс между идеалом и возможностями. Все мы хотим, чтобы в нашей жизни присутствовала справедливость и великодушие. Моя утопия требует от человека еще большей справедливости и щедрости души, чем можно отыскать в больших городах.

Александра Вагнер: “Берег утопии” называют самым грандиозным драматическим произведением последнего столетия – зрителю приходится провести в театре целый день, чтобы увидеть все три части. Даже несмотря на это, пьесу ставят по всему миру – последняя постановка состоялась в Японии. Я слышала, путь до Токио вы проделали по земле.


Том Стоппард: Да, я путешествовал по Транссибирской магистрали месяц назад – из Москвы во Владивосток со своим электронным ридером – кстати, я очень люблю это изобретение, мне теперь не приходится таскать за собой чемодан с книгами. По дороге я читал Чехова и с сожалением обнаружил, что деревни, мимо которых проезжал поезд, выглядят бедно, как будто они остались в 19-м веке – для меня это было неожиданностью.

Александра Вагнер: Кроме Чехова, в ваших пьесах есть ссылки на многих русских мыслителей 19-го столетия. Почему вы решили объединить в одной из своих пьес Белинского, Герцена, Бакунина, и даже Маркса?


Том Стоппард: Нет, это идея имеет совсем другой смысл. У меня не было озарения в один прекрасный день, что “отличная мысль, всех этих людей я соединю в одном месте и посмотрю, что произойдет”. Я делал это скорее интуитивно, ведь писательство – это интуитивный процесс, противоположность правилам, планам и подобным понятиям. Творчество писателя намного более импульсивно и спонтанно.


Александра Вагнер: Возможно этот процесс описать словами?


Том Стоппард: Честно сказать, я абсолютно не помню непосредственно процесса написания пьес. Я бы очень хотел, чтобы это оставалось в моей памяти, потому что в данный момент я не могу написать ни строчки, я совершенно не помню, как это делается.


Александра Вагнер: Получилось ли писать в поезде до Владивостока? Путь довольно долгий…


Том Стоппард: В поезде невозможно писать – я использую ручку, не компьютер, а вообще я там только сидел, смотрел в окно, читал и думал, но так ничего и не написал.



Александра Вагнер: Кроме очередной пьесы, есть еще что-нибудь, что бы вы хотели сделать, но у вас не хватает времени или нет вдохновения?


Том Стоппард: В общем-то, я счастлив – моя семья здорова, у меня четверо детей и семеро внуков – никто из них не сидит в тюрьме и не страдает от болезней. Этого вполне достаточно.



Александра Вагнер: Вы сами все детство переезжали в одного места на другое: родились в Чехословакии, когда вам было два года, с родителями приехали в Индию, потом – в Великобританию. Вы чувствуете себя космополитом или все-таки англичанином?


Том Стоппард: Я живу в Англии с восьми лет, и когда я приехал, моим родным языком уже был английский. После переезда я не покидал эту страну на протяжении 20 лет, даже не ездил в отпуск за границу. Культурно я англичанин. В последнее время я стал больше осознавать свое чешское происхождение, но все-таки я намного комфортнее чувствую себя в Англии.