Елена Фанайлова: Свобода в Клубе «Квартира 44». Русские свадьбы.
Что из советского ритуала, что из старого русского ритуала осталось в свадьбах 2000-ых, каковы были свадьбы 90-ых? За нашим столом этнограф Игорь Морозов, фольклорист, он представляет Институт этнологии и антропологии Российской Академии наук, Елена Зайцева, музыковед и фольклорист, заведующая сектором музыкального и хореографического фольклора Государственного республиканского центра русского фольклора, художественный руководитель фольклорного ансамбля «Ключ». Юлия Идлис, завотделом культуры журнала «Русский репортер», Людмила Алябьева, главный редактор журнала «Теория моды», свадебный фотограф Сергей Миннигалин, фотограф Владимир Максимов. Я использовала родственные связи и попросила своего брата, тележурналиста Виктора Фанайлова, который снимал свадьбы и в провинции, и в Москве, принять участие в программе.
Самое смешное или печальное, что вам доводилось видеть на русских свадьбах?
Виктор Фанайлов: Как ни странно, самую смешную свадьбу я видел не в России, а в Шотландии. Небольшой рыбацкий городок, в центре городка стоит бронзовый Бернс, под бронзовым Бернсом развивается следующая история. Поздний вечер, шотландская свадьба отгуляла, подвыпившая невеста кричит на жениха. Мы - я и мой брутальный товарищ, оператор, который тоже снимал много свадеб, - наблюдаем. И стоит красивый, благородный жених, а вокруг него бегает, как собачка, невеста в белом, уже сильно поддатая: «Гав-гав-гав!». А мы стоим метрах в 10 и по-русски ему: «Да дай ей в глаз!». Дело закончилось тем, что эта девушка ударила его в глаз, и под бронзовым Бернсом лежал чуть живой шотландец. Мы подошли, его подняли и сказали: «Ну что ж, брат, свадьба – это такое дело...». И увели опохмеляться.
Елена Фанайлова: Печальная история.
Людмила Алябьева: У меня очень скудный опыт посещения свадеб. И все мои подруги, слава Богу, счастливо живут в гражданских браках, имеют по несколько детей и при этом ни разу не ходили ни в ЗАГС, ни венчаться. Единственный мой опыт – это, наверное, моя собственная, тоже неправильная свадьба, потому что мы ходили пешком в ЗАГС, пешком же умудрились вернуться. Но самое печальное, наверное, воспоминание связано с советским временем, когда нас позвали на свадьбу к нашей родственнице. Я тогда была еще девочкой и ходила в школу. И вот этот вопрос: нечего надеть на свадьбу ребенку, и не только ребенку, но и всем нечего надеть. И бедная моя мама сказала: «Придется тебе, видимо, надеть твою синюю форму». А на тот момент синюю форму никто не носил еще, она только появилась тогда, и в школу я в ней еще ни разу не ходила, а обновила я ее как раз на свадьбе.
Елена Зайцева: Я вспоминаю нашу свадьбу с моим мужем Алексеем Борисовичем Губенковым, с которым мы живем 20 лет. Мы на нее поехали на 407-ом «Москвиче». Может быть, вы помните такую замечательную машину. Это было смешно, но очень тревожно, потому что милиция реагировала недостаточно адекватно на то, что едет зеленый, классный 407-ой «Москвич», и к антенне привязана красная тряпочка. Но не беспокоили. А из других эпизодов я вспоминаю трагикомическую ситуацию, когда мы продавали с нашим фольклорным ансамблем «Ключ» первый кусок торта. И вот что началось между гостями, которые хотели перекупить этот кусок торта, - это вызывало именно восхищение. Ну, принято выкупать первый кусок торта, который специально на столике вывозится. Естественно, это уже современная свадьба. Что касается примет, которые связаны с традицией: в центре каравая должна находиться солонка. И мои родственники дальние из деревни Высокого Владимирской губернии, в лифте рассыпали соль. И они к этой примете отнеслись настолько серьезно, что потом, после свадьбы стали ругаться. Вот грустные, тревожные моменты, предвещающие недоброе.
Сергей Миннигалин: Если говорить о советском прошлом, в современных свадьбах ЗАГС, а особенно в пик сезона, очень много отнимает времени. Есть, наверное, Дворцы бракосочетания, где женщины-работники относятся более-менее, но очень много ЗАГСов, где советское прошлое косяком стоит.
Елена Фанайлова: То есть вы имеете в виду, что официальная женщина, в официальном костюме произносит очень официальный текст?
Сергей Миннигалин: Да. Но я знаю такие свадьбы, когда люди просто расписывались в другой день. Где-то 50% таких свадеб сейчас. То есть народ делает выездные регистрации. Много интересных историй. Приключения иностранцев на наших свадьбах. Как правило, когда русские невесты и иностранцы, американцы, итальянцы, немцы, - это эпопея. Один раз ребята-американцы поехали на выкуп, но они забыли купить бутылку водки. Стоит бабулька лет 70 в плаще и держит веревку. Надо было видеть лица этих американцев. Она трясется и кричит: «Выкуп давай!».
Елена Фанайлова: То есть она должна была водочку забрать?
Сергей Миннигалин: Добросовестные американцы достают шоколадки. А бабушка говорит: «Давайте выкуп!». Хорошо еще, что родственник подбежал и принес бутылку. И надо было видеть их лица, когда они дали бутылку бабушке, бабушка трясущимися руками взяла, положила за пазуху, спокойно опустила веревку – и они прошли.
Специально для иностранцев устраивают конкурсы на свадьбах. Была девушка русская и вызвали специально англичанина. Дали задание: разобрать и собрать матрешку. Что сделал англичанин? Он разобрал и собрал все матрешки по отдельности. А наша девчонка разобрала эти матрешки и собрала их в одну. В конце конкурса стоит матрешка целая у девушки, а у англичанина все собранные в ряд стоят. Ему говорят, что надо собрать. Он все собирает. Свадьба рухнула от смеха. Большая матрешка собрана, а в углу осталась малюсенькая. То есть он забыл одну.
Игорь Морозов: Я присутствовал на разных вариантах свадьбы – традиционной, нетрадиционной. В свое время я бывал в Полесье в экспедициях, там еще была традиционная свадьба, это 70-ые годы. А что касается уже 90-ых и 2000-ых годов, пожалуй, наиболее яркие эпизоды (мы в основном в последнее десятилетие работаем в Поволжье) – это, конечно, второй день свадьбы, так называемые «поиски ярки». Это настоящий карнавал. Наряжаются «свадебляне» в разные костюмы. Я помню, на одной из свадеб женщина очень колоритная играла роль пастуха, и с огромным кнутом она гнала всех гостей в дом жениха, где нужно было искать невесту. Но, пожалуй, из ярких впечатлений – это эпизод, когда они вламываются в дом, буквально трещат ворота, бьют ногами, все уже достаточно «разогретые». И при этом сыплется крепкая лексика. То есть это очень насыщенные тексты, озорные частушки и так далее. Действительно, это смешно, уморительно, но иногда просто даже страшно. Страшно в том смысле, что такая концентрация юмора, она устрашает. И на этой же свадьбе, когда они дошли до дома жениха и начали искать невесту, в конце концов они забыли уже о цели визита, поскольку все бросились друг с другом сражаться. И после получаса препираний, плясок и перебранок вдруг вспомнили, что надо было искать невесту, на самом деле, они пришли за невестой. И наконец-то взялись за работу. А невеста к этому времени уже соскучилась сидеть, ее где-то в чулане заперли. В общем, она вышла и сама сдалась в руки победителей.
А что касается печальных эпизодов, был и такой случай, когда все «свадебляне», то есть участники свадьбы, после очень бурного отмечания уселись в автомобиль и просто-напросто разбились. И это огромная проблема, потому что наша свадьба – это, как правило, такое действо, которое требует больших возлияний, и часто до потери сознания.
Владимир Максимов: Мои наблюдения сводятся к тому, что все это похоже на какую-то обреченность. Традиция – это иллюзия постоянства, как сказал Вуди Аллен. И каждая пара, каждый свадебный процесс, каждая семья хочет показать кому-то свой статус, свой уровень. Но при этом люди сами расслабиться не могут. И это все выглядит так: двое молодоженов, находящихся на электрическом стуле, которые представляют себе весь этот процесс, ритуал, и они даже уже не понимают, что происходит. Потом остаются только фотографии, видеоматериалы, какие-то SMS-сообщения – артефакты всего этого, по которым можно судить, крутая была свадьба или не крутая, так скажем. Но я не видел ни одного реально отдыхающего на свадьбе человека, расслабленного. То есть каждый сел на свой кол, у кого он золотой, у кого он брильянтовый, у кого осиновый. И получается такое извращенческое удовольствие. Я снимал один раз свадьбу, когда я был единственным гостем, то есть я был фотографом, и молодая пара отказалась от гостей. Они поехали к родителям с одной и с другой стороны, а потом просто арендовали лимузин и катались по городу, и я это снимал. То есть для них такая романтика была. И даже в такой ситуации люди были напряжены, все равно какая-то рефлексия происходила странная. И это у всех происходит. И я думаю, свадьба – это не единственный ритуал и процесс, где это происходит. Так же люди и на отдых ездят, например, в Турцию на свои кровно заработанные отдыхать, садятся на лежак где-нибудь на берегу моря и думают: «Почему же мне нехорошо?.. Я же все сделал, я вложил, я потратил время, я все организовал». И вот эта неспособность получить удовольствие нас ничему не учит. Я думаю, у нас в стране какая-то культура сложилась, что удовольствие не непосредственно получать от того, что хорошо, а какое-то условие создается для получения этого удовольствия. Вот свадьба – это сильный концентрат каких-то неправильных моментов, которые можно наблюдать и со стороны гостей тоже, потому что они тоже не знают, как себя вести, что подарить, как выглядеть, не ударить в грязь лицом. А в итоге происходят все эти ляпы и ужасы.
Елена Фанайлова: Владимир Максимов поставил перед нами еще одну проблему – это обязанности, напряжение и невозможность получать удовольствие на свадьбе.
Юлия Идлис: У меня две короткие истории. Одна про ЗАГСы, и это была, по-моему, самая первая свадьба, на которой я была, на свадьбе моей подруги, которая выходила замуж за человека, с которым они 20 с лишним лет прожили в соседних подъездах, в одном и том же доме. И мы все стоим в ЗАГСе, в зале, и женщина, которая регистрирует брак, поздравляет их и произносит торжественную речь, которая начинается так: «Дорогие молодожены, в многомиллионной Москве вам удалось найти друг друга». После этого ее уже никто не слышал от хохота. И вот это «в многомиллионной Москве» стало мемом на все последующие десятилетия их совместной жизни. То есть им все припомнили «многомиллионную Москву».
А вторая история, когда выходила замуж моя другая подруга как раз за англичанина, и все было в Черногории, потому что они искали место, куда не нужна виза ни ее гостям, ни его. А во-вторых, поскольку они были еще разного вероисповедания, то они искали место, в котором можно было бы одновременно повенчаться, а перед этим покреститься, чтобы повенчали. И они нашли такую церковь, покрестились, на следующий день их обвенчали. И вот перед венчанием все собрались – жених, гости, батюшка сербский, крестные родители новоявленные с обеих сторон, а невесты нет. И мы ее ждали часа два, при том, что на лицах всех гостей по очереди отражалось, кто первым терял веру. Сначала веру в то, что она приедет, начали терять какие-то дальние гости, которым стало жарко. Потом уже близкие друзья разуверились, что она когда-нибудь приедет, потому что они представляли себе ее характер. Потом уже родители начали судорожно хвататься за телефоны. А потом батюшка пришел и сказал: «Слушайте, а невеста вообще будет?». И надо отдать должное, только у жениха на лице отражалась абсолютно железобетонная уверенность в том, что свадьба будет. И свадьба действительно была. Когда появилась невеста, батюшка так обрадовался... А церковь маленькая, и он там, я так понимаю, все делает – он и служит, и в колокола бьет. И батюшка так обрадовался, а он еще в парадном облачении в плюс 30, он так ударил в колокола, что можно было подумать, что он бьет пожарную тревогу.
Отвечая на вопрос, как расслабиться, знаю две свадьбы, которые были абсолютно расслабленные. Я их вспоминаю как очень хорошие вечеринки, от которых все получили удовольствие, в которых не было, что на каждой невесте платье сидит так, как на корове седло, и напряженно ищущего взгляда «все ли мы правильно делаем, ничего мы не забыли?», и гости всех возрастов очень приятно проводили время вместе, не группами, а тусовались все большим котлом. Было очень здорово.
Виктор Фанайлов: Есть еще и бандитская свадьба. Я снимал свадьбу у бандитов. То есть я не знал, что это бандиты, до последнего момента, пока они не выпили на берегу реки и не сняли пиджаки и рубашки. Люди были татуированные, ну, я думаю, до пяток. Не татуированными были я, жених и невеста. И шуточки на свадьбе были следующие. Жениху: «Ты смотри, нашу Клавку-то не обижай, а то мы тебя зарежем». И я понимал, что они не шутят. И это было страшновато. Они оделись, выпили и приехали на свадьбу. А тамада не знала, что это бандиты, и стала делать конкурсы. И предложила им один конкурс, когда мужчина зажимает между ног бутылку водки и пытается налить в стакан, который подставляет второй. А второй бандит был уже такой пьяный, что он открыл рот и пил. И в кадре у меня полная эта картина. Я это все снял, ужаснулся, у меня волосы дыбом... потому что подумал, что если бандиты это увидят, они меня зарежут точно. Я отошел и все это дело стер тут же. Этого конкурса на свадьбе не было.
Елена Фанайлова: Это рассказ о релаксации при помощи алкоголя и о русском бессознательном, русском карнавале, приобретающем трагические формы.
Сергей Миннигалин: Есть определенная категория людей, которые по фотографиям выбирают себе свадебного фотографа. Им нравится определенный стиль. Вот мне почему-то постоянно попадаются только романтичные пары. Этим летом была пара, которая создала свадьбу по мотивам фильма «Укрощение строптивого». Потрясающая пара. Жених был строителем, он приехал к невесте домой, ему вручили лопату, надели фартук, он посадил дерево, построил как будто домик, зашел внутрь – все романтично – зажег свечку и сказал ласковые слова. Был поставлен красивый танец. Они хорошо отдыхали, никто не напрягался. И в конце свадебного вечера была наряжена кровать, жениха с невестой посадили на нее, красивую, с кольцами, и мы в 12 ночи с веревками погнали по дороге, по светофорам где-то около 300 или 500 метров, просто увезли жениха и невесту на кровати. Пришло руководство ресторана посмотреть на это действие. Я бежал с фотоаппаратом, меня смех разбирал просто. То есть они не придумали эту ситуацию, она сказала: «Он действительно такой, как из фильма. Я его укротила». И торт был такой же: невеста на кровати, а жених за веревку ее тянет, - то есть такие фигурки были.
Одна свадьба была сделана в стиле Средневековья. Ребята полгода вынашивали идею. Слово «горько!» были произнесены только в 9.30 вечера. Приехали на дачу, регистрация была выездная только 9.30 вечера. Они прочли друг другу стихи, было факельное шествие. В течение всего дня было разыграно царство. Отец невесты – царь. И пришли гости. Молодые парни должны были добиться руки невесты. Были устроены соревнования. Народ отдыхал. К вечеру один мужчина пожилой сказал: «Когда же будет «горько»?», - он уже был «готовый», и он просто не мог этого понять. А ребята просто хотели сделать другую свадьбу, и они сделали. И когда регистраторша в 10, когда темнело, говорила эти слова, у меня потекли слезы, и народ, который стоял, заплакал. И они рассказали друг другу стихи. Ну, романтично, в общем.
Людмила Алябьева: Я думаю, что те свадьбы, о которых шла речь, это, конечно, очень дорогие свадьбы. И разумеется, эти ребята не сами придумывали себе эти истории, они, может быть, задали некую тему. Я думаю, что поскольку у людей, видимо, очень много денег, они доверили это профессионалам. Существует масса агентств, которые все это планируют. И если зайти на какой-нибудь свадебный сайт, там этих агентств просто сотни. Это целая индустрия. И сейчас для того, чтобы организовать такое факельное шествие, достаточно обратиться в какое-нибудь агентство – и вам что угодно могут организовать.
Сергей Миннигалин: Они поставили четыре палки просто, зажгли огонь и жених прошел вокруг дома. То есть это не так сложно было сделать.
Елена Фанайлова: Итак, мы заговорили о новых традициях. Сергей рассказал о том, что молодая пара придумала некоторый ритуал, Людмила Алябьева усомнилась в том, что молодые сами это придумали. Существуют специалисты, которые предлагают новые ритуалы, потому что, видимо, есть в них потребность, люди хотят провести свою свадьбу как-то необычно. Люда даже достала журнал под названием «Wedding» и нам его продемонстрировала. Мы не говорим про целую свадебную индустрию «глянцевую».
Людмила Алябьева: Мы даже не говорим про то, что существует так называемый «Wedding Club», куда пары, которые планируют пожениться, предполагается, ходят для того, чтобы понять, какую свадьбу они хотят, чтобы консультанты помогли им найти идею свадьбы. Это как клубы беременности, куда пары ходят и готовятся к рождению ребенка. Вот так же готовятся к «рождению» свадьбы, видимо. То есть индустрия огромнейшая, поэтому я и усомнилась.
Елена Фанайлова: В качестве руководителя фольклорного ансамбля, да и вообще в своем прямом качестве фольклориста Елена Зайцева имеет опыт работы на свадьбах. К вам обращаются какие-то люди с просьбой: «Сделайте нам...»?
Елена Зайцева: Безусловно. И мне кажется, мы ходим вокруг темы режиссуры конкретной свадьбы. И она предполагает целый ряд разных моделей. Мы сегодня говорили о ЗАГСе, мы говорили в основном о внешней красоте, которая действительно рождает дикое напряжение. И это дикое напряжение, кажется, имеет какое-то судьбоносное значение. Но, во-первых, я хочу сказать, что в традиции русской свадьбы, а они очень отличаются по регионам, тоже были свои определенные этапы. И свадьба – это было не два дня, а она начиналась со сватовства, она предполагала “рукобитие”, это был длительный период подготовки к свадьбе, когда молодой помогали приданное готовить, когда жениху помогали строить дом. И был важный очень период – день накануне свадьбы, когда необходимо было молодой собрать девичник, а на Севере это была непременно баня, это были причитания, это были непременно слезы. И даже очень интересные физиологические моменты, когда платочком с молодой собирали пот на Севере, в Сибири такое бытовало, а на следующий день в чарочку жениху этот пот выжимали из платочка, потому что он должен был ее принять такой, какая она есть, со всеми ее особенностями внешними и внутренними. Ну а парни, как известно, собирались на мальчишник. А утро следующего дня вообще было чрезвычайно интересным, потому что режиссура шла сразу по двум каналам – по каналу жениха и по каналу невесты. Жених должен был снарядить свадебный поезд, и это чаще всего был не лимузин, и даже не 407-ой «Москвич», а это могла быть тройка лошадей, желательно с бубенцами. И мне в одной из экспедиций сейчас удалось в Александрове купить настоящие бубенцы, и работая на свадьбах, я молодых встречаю настоящим перезвоном, чтобы он отпугивал злые силы. И девицу готовили, говоря о моде, ее непременно переодевали, и это была очень важная инициальная фаза жизни женщины. То есть она по своему костюму совершенно, как мы сейчас говорим, меняла имидж, она меняла свою суть – она хоронила свое девичество и вступала в новый жизненный этап жены и матери.
Что касается релаксации. В традиционных русских свадьбах был совершенно великолепный ход. Была масса песен, которые позволяли расслабиться всем. Их знали бабушки, их знали и внуки. Вот я вам сейчас напою, например, что пели невесте. Пели очень красивые песни и по текстам, и по напеву, и по сути.
«Плывет, плывет лебедушка, ладу-ладу,
Плывет навстречу лебедю, ладу-ладу,
Сустрел, сустрел лебедушку, ладу-ладу,
Сустрел тот лебедь белый, ладу-ладу.
И пели славу лебедю, ладу-ладу,
И пели славу белому, ладу-ладу»
И образ лебедушки и лебедя проходил через всю свадьбу, отражался даже в еде. И эта красота, которая сама входила с традиционным народным костюмом, с песней, с определенными обычаями, с тем, как был накрыт стол, как садились гости, вот это естество и красота сейчас возвращаются в нашу жизнь. Сейчас часто заказывают либо всю свадьбу в традиционном духе, либо заказывают встречу гостей. У меня был очень любопытный опыт прошлой весной. Замуж выходила девушка за немца, но ее отчимом был китаец. И представляете, какая там была группа гостей разных национальностей, и вот их надо было поразить русской красотой. Как говорится: ваши действия? Во-первых, мы подготовили песни, есть специальные песни на вынос каравая, на чарку. Мы гостей провоцировали на то, чтобы они подпевали. Мы их объединили народными инструментами, то есть мы отпугивали злых духов, раздав ложки, трещотки. Мы работали примерно полчаса, мы обсыпали молодых лепестками роз, хотя надо бы традиционно обсыпать хмелем, зернами и монетами. И потом спрашивали: «Ребята, а что вы запомнили?». То есть потом был тамада, были песни. Говорят: «Мы не можем забыть первый русский блок». И вот этот русский блок, он потом настолько хорошо пошел, что родственники рассказали следующим. И вот это введение в исконные традиции в современной жизни, мне кажется, набирает свою силу, что меня очень радует.
Елена Фанайлова: Мне кажется, что современная тяга и к русской традиции, и к игре с сюжетом - это попытка избавиться как раз от того неприятного напряжения, которое оставила нам в наследие советская свадьба. Когда были три вещи – ЗАГС, ресторан и поход к Вечному огню, к памятнику Ленину. Сейчас тоже к каким-то памятникам, вероятно, люди ходят.
Игорь Морозов: Что касается напряжения, то это неудивительно, ведь свадьба – это, прежде всего, ритуал. Другое дело, что народное название русской свадьбы – это веселье или игра. То есть в сам этот ритуал входило понятие игры. И сам ритуал осуществлялся игровыми методами. Туда входило и пение, и пляска, и ряженье, и различные другие акции, которые были связаны с игровым осмыслением ритуала. И понятно, что то, что касается ритуала, это скучно. Ведь ритуал свадьбы состоит в том, чтобы перевести молодых людей в другое состояние, создать для них состояние взрослости, перевести их из юношества во взрослое состояние, сделать их взрослыми людьми. И конечно, это скучновато, ничего в этом особо веселого нет. Другое дело, что само обрамление этого ритуала может носить игровые черты. И тогда мы имеем веселье в виде возлияний, иногда даже излишне чрезмерных, и пения, пляску, иногда бурную, на столах – это для русской свадьбы достаточно обычная вещь. Кстати, там иногда вот эта «лебедь белая» выступает в забавных ипостасях. Как-то мы записывали костромскую свадьбу, и там был забавный эпизод, когда выносят так называемую «утушку» - специальный ритуал, когда зажаренную тушку выносят к столу. При этом поют несколько песен. Одна из них «Дубинушка», когда вытаскивают из печи, «Эх, дубинушка, ухнем...», имитируется, как будто очень трудный процесс вытащить из печи горшок с курицей. Затем ее несут, и называется это «утушку нести», хотя, конечно, это курица. А песню поют «Лебедушка», «Выплывала лебедь белая...». То есть вот такое забавное сочетание разных элементов было в традиционной свадьбе.
Современная свадьба, конечно, связана с общим пониманием современного брака. Брак стал очень недолговременным и неустойчивым. Возможно, через год молодожены вообще разойдутся. Поэтому если раньше ритуал свадьбы был направлен на закрепление отношений в течение всей жизни, то теперь это локальный праздник, что-то вроде именин или дня рождения. Поэтому организация может быть вполне импровизационной. Ритуал становится не столь важным. Не столь важно, что они переходят в другое состояние, а важно то, что они отмечают праздник со всеми своими друзьями, знакомыми. И тогда понятны ролевые игры, которые мы знаем. И Толкиена можно разыграть, почему нет. И я теперь знаю, что многие музеи свои помещения, которые часто в старых особняках, на площадях, застроенных традиционными строениями, они сдают под свадьбы. И иногда даже доходит до абсурда. Я знаю в Костроме Музей традиционного творчества, где старые церкви, избы. И сожгли, в конце концов, во время свадьбы один из храмов XVII века – настолько веселились.
Елена Фанайлова: Это грустная история.
Игорь Морозов: Да, это очень грустная история. Так что в этом смысле просто надо понимать, что современная свадьба ищет новые формы. Вспомним мостик на Болотной площади, уставленный металлическими конструкциями, изображающими древо. Выкристаллизовывается некий новый ритуал. Потому что древо – это традиционный свадебный символ. Так же, как и мостик через реку, переход через реку, как свадебный ритуал. Но при этом здесь много новых символов, включая замочки. Если вы присмотритесь, они часто ведь не есть союз да любовь, а есть, например, в честь 180 дней совместной жизни. Значит, люди уже празднуют даже такую дату. 180 дней вместе прожить – уже большое достижение! Я уж не говорю о больших сроках. И есть замочки, которые вообще посвящены дружбе и даже однополой любви. То есть свадьба поменяла свое значение в современном мире.
Елена Фанайлова: Игорь Морозов подвел меня к звуковой вставке, которую я вам хотела предложить. Психолог Евгения Кузнецова несколько лет назад была менеджером в лесбийском клубе, и там провела два ритуала свадьбы. И мы попытались обсудить, как это все происходило.
Евгения Кузнецова: Уже прошло лет 5-6.
Елена Фанайлова: А эта пара до сих пор вместе существует?
Евгения Кузнецова: Тогда было две пары. Одна точно есть, а про вторую не знаю.
Елена Фанайлова: Понятно, что в ЗАГС никто не пошел, и в церковь тоже.
Евгения Кузнецова: Да, возможностей не было. Играли это все просто в клубе, который тогда назывался «Pink Star». И тогда мы делали там разные проекты, в том числе и свадьбу. Просто сделали красивый праздник, церемонию с кольцами, с танцами, объявлением женой и женой. В принципе, ничего особенного.
Елена Фанайлова: А невесты были обе в белых платьях? или как они были одеты? Или кто-то был одет мальчиком?
Евгения Кузнецова: Ну, не то что мальчиком. Были в платьях. Вообще нет такого закона в лесбийских парах, нет никакого деления. Кто-то был в платьях, может быть, кто-то был в брюках. Но это было все очень красиво. И никто специально не наряжался женихом и невестой.
Елена Фанайлова: Вообще это была просто веселая вечеринка, только посвященная бракосочетанию?
Евгения Кузнецова: Трогательная и торжественная. Музыка, не помню, чтобы был Мендельсон, просто красивая, кольца, какая-то речь.
Елена Фанайлова: А кто произносил слова: «Объявляю вас супругами»?
Евгения Кузнецова: Я же и произносила как ведущая.
Елена Фанайлова: Молодые обещали друг другу верность?
Евгения Кузнецова: Какие-то клятвы произносили, да.
Елена Фанайлова: А были ли какие-то... ну, есть разные обычаи, связанные с бракосочетанием, например, выезды к какому-то памятнику или просто поездка по городу.
Евгения Кузнецова: Нет, это было все в клубе. А вообще я знаю, что многие пользуются деревом на мосту. Гомосексуалы так же делают, вешают замки и так далее.
Елена Фанайлова: Но гомосексуальные браки не регистрируются в России?
Евгения Кузнецова: Нет, и даже в Америке уже проблема. Какая-то обратная пошла волна.
Елена Фанайлова: Но, тем не менее, люди, которые считают себя желающими заключить брак, делают такие же жесты, как и гетеросексуальные пары. Я поняла из вашего рассказа, что это торжественная речь, это...
Евгения Кузнецова: ...кольца, танцы.
Елена Фанайлова: Красивая одежда, хотя, может быть, необязательно белое платье. И даже ритуалы похода к тем городским местам, где обычно бывают молодожены.
Евгения Кузнецова: Мы тогда так не делали, но я знаю, что какие-то пары пользуются этим.
Елена Фанайлова: Как мы видим, гомосексуальные пары не считают себя “другими”, они действуют по тем же моделям, по тем же схемам, которые приняты в гетеросексуальной свадьбе.
Юлия Идлис: Не только гомосексуальные пары не считают себя в этом смысле другими, но и разные альтернативные люди тоже так не считают. Например, тут прозвучало, что можно разыграть и Толкиена на свадьбе, а я какое-то время назад, в юности была очень активной участницей толкиенистских сборищ. И я могу рассказать, что там тоже есть ритуал свадьбы, который выглядит так. В Нескучном саду, например, несколько сотен молодых людей разной степени прикинутости изображают разных существ из разных книжек, не только из Толкиена. И парень встречается с девушкой, они нравятся друг другу, они общаются-общаются, и в какой-то момент они вдруг решают пожениться. В этот момент они берутся за руки, начинают ходить по Нескучному саду и громко кричать: «Священник!». Потому что нужно какое-то лицо, которое обладает необходимым авторитетом, чтобы им самим сказать, что они в браке. Мне кажется, это важный момент для любой свадьбы, а особенно для современной свадьбы, когда люди уже живут годами вместе перед этим. Но это какой-то момент, когда им самим кто-то третий говорит: «Ребята, вы пропали». И священник находится. Там была такая категория существ, которые имели право расписывать. И это были существа из разных книжек. Поэтому было очень часто так, что, например, эльф женится на девочке, которая считает себя гоблином, а расписывает их священник с космической станции «Вавилон-5». И мне кажется, что для современной свадьбы это вполне штатная ситуация.
Игорь Морозов: Вот это ритуальное посещение разных объектов, заметьте, это часто Вечный огонь или какие-нибудь памятники в честь павших героев. Причем это во многих городах России имеет место быть. И это связано с традиционным ритуалом посещения кладбища. Иногда перед самым днем свадьбы невеста посещала, иногда вместе молодые заезжают от венца на кладбище – такие варианты существовали тоже. То есть, как видим, в современный обряд свадебный встраиваются какие-то традиционные элементы вполне, и они переосмысляются, они живут в каких-то новых версиях. Но если разобрать по элементам, ну, проделать структурный анализ современной свадьбы, то выяснится, что, на самом деле, она собрана из кирпичиков достаточно традиционных.
Владимир Максимов: Но получается, что очень сильно влияет возраст, в каком возрасте люди женятся. Потому что если это молодые, то это фэнтези. Или как я сам себе все придумаю, и никого не хочу слышать, или только мой самый верный товарищ мне может что-то подсказать, или подруга. То взрослые люди пытаются анализировать, на кирпичики разбирать, исследовать древа свои фамильные. Чуть-чуть разный подход. По-моему, все-таки тенденция общая за счет перенасыщенности информационной, что человек физически не успевает проанализировать, откуда взялись ритуалы, и на какое-то свое усмотрение в итоге все делает. И это тоже нелепо зачастую происходит. Но обращаются в агентства или к людям, которые знают, но это не так часто, к сожалению.
Елена Зайцева: Мы говорим сейчас о самых разных модификациях – о свадьбах гомосексуалистов, лесбиянок, людей, которые давным-давно живут вместе, и наконец-то, они решили поставить штамп в своих паспортах. И им нужно при всем информационном изобилии выбрать нечто, чтобы и чужим понравилось, и себе было бы неплохо. Но я хочу сказать о цели свадьбы в традиционном понимании. Цель свадьбы заключалась в продолжении рода. И сейчас уже все больше и больше молодых людей возвращаются к чистоте отношений. И существовало раньше такое понятие как «телегония». Но, так или иначе, продление рода и рождение здорового потомства, целомудрие этих взаимоотношений входит в силу. Сейчас есть люди, которые выезжают из столицы и вообще из мегаполисов и живут в так называемых экопоселениях. И у меня есть один такой человек, он живет в Судогодском районе, он себе ищет пару, он даже серьезно относится к поцелую. И он как раз мыслит о том, как сделать традиционную свадьбу. Он меня просто потряс своим мировоззрением.
Елена Фанайлова: Меня удивляет, что мы до нынешнего момента не поговорили о девственности и традиционно связанных с нею обрядах.
Давайте про белые платья, если уж говорить о традициях.
Людмила Алябьева: Может быть, меня коллеги-фольклористы поправят, у меня такое ощущение, что в традиционной русской культуре за белым цветом было все-таки закреплено немножко другое значение. Это, скорее, траурный цвет. И после заключения сделки, когда сватовство происходило, на невесту как раз надевали белое платье, потому что она вроде как вступала в период траурный, она как бы умирает как девушка и вступает в совершенно новый период жизни. Одновременно с этим в более светской культуре, скажем, на Западе свадебным цветом, скорее, был голубой, потому что это цвет Девы Марии, и некая святость и чистота, которые с ним ассоциировались. И до определенного момента женились в том, что Бог пошлет. Потому что белого цвета как такового не существовало. Когда мы видим на картинах дам красивых в белых платьях – это все оптический обман, потому что для белого цвета выкрашенного до XIX века просто не было соответствующих техник. Это было очень дорого. И вообще неслучайно все эти воротники выпускались наружу, не потому, что рукава были коротки, а потому что тем самым демонстрировался статус владельца этих прекрасных одежд. Белое платье, как свадебное платье, появляется впервые на Западе в 1840 году, и связано это с бракосочетанием королевы Виктории, которая и ввела моду на шикарные свадебные платья. И естественно, эта мода пришла и в Россию. Традиция заключать модные показы обязательным выходом невесты связана с тем, что это главное платье в жизни каждой женщины. А первый кутюрье – это Фредерик Ворт, который работал в Париже, он одевал всю элиту европейскую, и он шил шикарные свадебные платья, которые были белого цвета.
Юлия Идлис: Во многих случаях, если мы не берем каких-то людей, которые работают светскими обозревателями или светскими персонажами, свадебные платья белые или любого другого цвета являются единственным платьем в жизни женщины, на которое она может потратить дикие деньги, чтобы надеть его один раз. И это очень важно. То есть это не одежда, а это вещь, которую ты себе позволяешь и дальше ее выбрасываешь или складываешь в коробку. Ну, в аренду – это все-таки очень грустно. Ведь когда мы читаем или смотрим репортажи про всех замечательных людей, которые получают «Оскара», ради оскаровской церемонии они себе полгода шьют платья, потом появляются в нем и больше в нем никогда не появляются, потому что это неприлично, это не одежда, это вещь, которая существует совсем для другого. У подавляющего большинства женщин, не занятых в индустрии кино или шоу-бизнеса, такого опыта нет. Но зато есть возможность выйти замуж и поступить вот так со свадебным платьем, которое существует сейчас ровно для этого.
Людмила Алябьева: История про то, что это такое платье, которое один раз надеваешь и убираешь, и действительно это было доступно, скажем, в XIX веке только самым богатым, эта практика совершенно по-другому себя повела в советские времена. Потому что девушки, которые шили себе свадебные платья, потом их, если посмотреть формы советских детей, перешивали на костюм Снежинки, на выпускные платья для своих дочек, наряды на «елки». То есть было хождение всего этого.
Игорь Морозов: Во-первых, конечно, традиционный свадебный наряд и вообще наряд девушки-невесты с красным цветом связан, естественно, не с белым. А во-вторых, в традиционной культуре тем элементом, который передавался, который лежал в сундуке до следующей свадьбы, был венец. Делали специальный головной убор. Опять-таки в разных, локальных вариациях русской культуры это разные формы, иногда это довольно причудливый наряд, иногда достаточно простая повязочка вышитая. Но этот наряд мог передаваться от девушки к девушке, этот головной убор. Венец невесты символизировал ее честь. В современных формах он тоже присутствует в каких-то разновидностях.
Речь шла о том, что свадьба организуется. Надо сказать, что в этом смысле современные версии свадеб неоригинальны. Ведь традиционная свадьба тоже организовывалась, там существовали специальные персоны – свашка или дружка, иногда они вместе, со стороны невесты, со стороны жениха, и именно они организовывали весь ход обряда. Обычно это люди, не только умеющие все организовать, но еще и говоруны, баюны, которые могли очень ловко говорить, импровизировать, спеть песню, приговорку, частушку, иногда матерную, но всегда вовремя. И вот эти рифмованные приговоры, если посмотреть в архивах, иногда достигали до 100 стихов. То есть дружка помнила их наизусть. Я имел дело с некоторыми людьми, которые вели свадьбы. Это уникальные люди, которые просто исторгают из себя эти тексты. И они всегда существовали в традиции, и существуют сейчас, но немножко в другой форме.
Сергей Миннигалин: Мне довелось снимать свадьбы в Сургуте, в Архангельске, пришлось поездить. И настолько Россия большая, что в каждой части – свои традиции. Приехав в Архангельск, я вообще удивился. Мы ездили в северный городок, там специальный городок древний есть, туда свадьба приезжает – и их встречают русские народные северяне. И они говорят с северным акцентом, и у них свои традиции. Они ломают хлеб по-другому, там теща и свекровь ломают хлеб, а не молодожены. И эти традиции настолько обширны!.. Вот какая Россия-матушка большая, столько и традиций.
Виктор Фанайлов: Я могу вспомнить хорошую деревенскую свадьбу, когда перед началом действия всех бабушек, которые сидят на завалинке, из чайничка обносят самогоном в чайный стаканчик. И все бабушки пригубливают: «Ой, крепка!». А однажды бабушка (я скажу, что это наша двоюродная бабушка), старая батрачка, приняла 250 из чайничка: «Ты лей, сыночек, лей», - и после этого пошла плясать. Собственно, еще есть традиция свадебной пляски. Я снимал однажды деда (старый артиллерист, брал Берлин), его завели на свадьбу под руки: «Ой, у меня тахикардия». Но дед из бутылочки «соточку» раз, «соточку» два. Ему бабка говорит: «Ты куда?». Он говорит: «Сейчас». А была свадьба молодежная. Включили Фредди Меркьюри «Мы чемпионы!». Дед отодвинул свою бабку и задал такого... так танцевали в 50-ые, в конце 40-ых годов, трепака под Фредди Меркьюри. И это было очень красиво. Дед только заходил, наливал себе 50 граммов водки и шел дальше танцевать. Он протанцевал всю свадьбу. А потом: «Ой, у меня давление!», - и его повезли обратно.
