Глава комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Елена Мизулина выступила с резкой критикой принятого два года назад закона "Об опеке и попечительстве". По ее словам, принятие закона привело к "буму возврата" детей из приемных семей. По данным Мизулиной, за два года в детские учреждения были возвращены около 30 тысяч приемных детей.
После принятия закона "Об опеке и попечительстве" устройство детей-сирот в приемные семьи пошло, по словам Елены Мизулиной, "ударными темпами". По ее мнению, многие родители становятся опекунами ради положенных им денег, а после получения материальной выгоды отказываются от детей. Специалисты считают, что ребенок, которого предают несколько раз – сначала родные, а потом приемные родители, вряд ли когда-нибудь от этого оправится. По данным Елены Мизулиной, за последние годы количество детей, которых приемные родители вернули в детские учреждения, выросло в два раза и достигло 30 тысяч человек. Глава комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей не понимает, для чего два года назад принимался закон "Об опеке и попечительстве":
– Я так до сих пор и не знаю – зачем его принимали. У меня сложилось впечатление, что это просто была какая-то прихоть. Кто-то для себя решил, что этот закон очень нужен. На самом деле, он внес очень много путаницы и противоречий, не говоря уже о том, что фактически этот закон уничтожил институт патроната. Это инновационная форма семейного устройства детей в условиях России, с учетом наших особенностей, рисков, которым подвергаются как семьи, которые берут детей (особенно детей старше 7 лет), так и дети, которые устраиваются в этих семьях.
Принятый два года назад закон "Об опеке и попечительстве" анализирует руководитель общественной организации "Право ребенка" Борис Альтшулер:
– Негатив этого закона в том, что он исключил возможность профессионального сопровождения таких семей, то есть сделал невозможным применение патроната, как это было раньше в ряде регионов. Патронат – это когда семья сопровождается специалистами, когда есть некая служба, которая помогает и отвечает за ребенка. Но главное, я думаю, даже не в этом. Этот закон утвердил сугубо формальный, командно-административный подход органов опеки к общению с семьей. Есть еще момент: гостевой режим, который он ввел, теперь стал гораздо более сложен. Невозможно, например, бабушке на выходные, на каникулы взять своего находящегося в интернате ребенка, если у нее площадь какая-то "не такая". Там очень много ограничений.
Но закон сделал еще одну вещь, которая прямо ударила по приемным родителям – это система отчетности. Это чистое варварство. По этому закону приемный родитель должен отчитываться за каждую трату денег, которые ему дают на ребенка. Каждый чек! Например, родитель идет в магазин и покупает, в том числе на деньги, которые даны на ребенка, и то, что надо ребенку, и, скажем, бутылку вина, папиросы. Чек-то один! А потом этот чек прикладывается к отчету. А ему говорят – что это вы на детские деньги вино покупали? Но это из области парадоксов. Главное – это гигантская бухгалтерия. Чеки эти теряются. Это адская мука и для родителей, и для органов опеки и попечительства.
Валерий Басай больше трех лет руководит Екатеринбургской школой приемных родителей. Он считает, что массовый возврат детей в России связан не только с экономическими, но и с психологическими причинами. Многие приемные родители просто не представляют, какой трудный путь им предстоит пройти для того, чтобы ребенку стало с ними хорошо. Приемным родителям должна оказываться профессиональная помощь на государственном уровне. Пока же, по словам Валерия Басая, школы приемных родителей организуют энтузиасты-одиночки:
– Работает школа уже третий год. У нас за это время не было ни одного возврата. У тех людей, которые проходили через реально работающие школы приемных родителей, не существует таких проблем. Потому что мы изначально отбираем родителей, мы их готовим. Я вам больше скажу: у нас где-то процентов 25-30 родителей на этапе общения, прохождения школы приемных родителей отказываются от самой идеи усыновления детей. Потому что все-таки то, что они себе представляют до прихода в школу, и то, что они узнают в школе, – все-таки немножко разные картины будущей семьи.
Я думаю, что в целом проблема заключается в следующем. У нас огромное количество удаленных территорий. Люди находятся в тяжелой экономической ситуации. А по этому закону опекунам выплачивалась заработная плата. Скорее всего, в депрессивных регионах люди брали детей не потому, что они хотели увеличить свою семью или сделать ее полноценной, а, скорее всего, по той причине, что им просто нужны были деньги. Естественно, когда они поняли, что дети приносят не только деньги, но еще и расходы, многие из них просто поспешили детей вернуть назад. Поэтому, я думаю, в стране эта проблема существует. Но если, повторюсь, все-таки делать это целенаправленно и родителей готовить – проблема существовать не будет.
Второй момент. Даже если готовить родителей, процент возврата все равно будет. Мы, когда школу ведем с нашими родителями, чувствуем, что это вопрос эмоционально очень тяжелый. Родители, когда приходят в детский дом или в детское учреждение, руководствуются эмоциями. Хорошенькая лялечка, протянула ручки, красивые глазки, на папу похож и т.д. Когда люди начинают жить в семье, через год проявляется характер, появляются какие-то внутренние проблемы, межличностные проблемы, которые даже взрослые люди решить не могут. Поэтому во всех странах существует эта проблема. Возьмите Европу, Америку. Там нет детских домов, но в этих опекунских семьях также есть возвраты детей. Просто не надо к этому истерически относиться. Надо просто создавать службу поддержки семьи, то есть, хочу подчеркнуть – не опеку.
Представьте себе город Екатеринбург. Вот у нас район в 150-200 тысяч человек. На 150-200 тысяч человек 10-15 человек сотрудников опеки. Это нормально? Эти люди что-то могут сделать? Они могут вести только какие-то юридические дела, связанные с оформлением детей. Но оказывать психологическую помощь, следить за семьей, разрабатывать реабилитационные программы, проводить их, обследовать эти семьи физически невозможно. У нас просто не существует этой службы. Поэтому все кидаются на опеку, кидаются на органы соцзащиты, а на самом деле просто надо разобраться в проблеме и создавать службу поддержки семьи.
По официальным данным, в России около 800 тысяч детей-сирот. У 80 процентов родители живы, но лишены родительских прав.
После принятия закона "Об опеке и попечительстве" устройство детей-сирот в приемные семьи пошло, по словам Елены Мизулиной, "ударными темпами". По ее мнению, многие родители становятся опекунами ради положенных им денег, а после получения материальной выгоды отказываются от детей. Специалисты считают, что ребенок, которого предают несколько раз – сначала родные, а потом приемные родители, вряд ли когда-нибудь от этого оправится. По данным Елены Мизулиной, за последние годы количество детей, которых приемные родители вернули в детские учреждения, выросло в два раза и достигло 30 тысяч человек. Глава комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей не понимает, для чего два года назад принимался закон "Об опеке и попечительстве":
Специалисты считают, что ребенок, которого предают несколько раз – сначала родные, а потом приемные родители, вряд ли когда-нибудь от этого оправится
– Я так до сих пор и не знаю – зачем его принимали. У меня сложилось впечатление, что это просто была какая-то прихоть. Кто-то для себя решил, что этот закон очень нужен. На самом деле, он внес очень много путаницы и противоречий, не говоря уже о том, что фактически этот закон уничтожил институт патроната. Это инновационная форма семейного устройства детей в условиях России, с учетом наших особенностей, рисков, которым подвергаются как семьи, которые берут детей (особенно детей старше 7 лет), так и дети, которые устраиваются в этих семьях.
Принятый два года назад закон "Об опеке и попечительстве" анализирует руководитель общественной организации "Право ребенка" Борис Альтшулер:
– Негатив этого закона в том, что он исключил возможность профессионального сопровождения таких семей, то есть сделал невозможным применение патроната, как это было раньше в ряде регионов. Патронат – это когда семья сопровождается специалистами, когда есть некая служба, которая помогает и отвечает за ребенка. Но главное, я думаю, даже не в этом. Этот закон утвердил сугубо формальный, командно-административный подход органов опеки к общению с семьей. Есть еще момент: гостевой режим, который он ввел, теперь стал гораздо более сложен. Невозможно, например, бабушке на выходные, на каникулы взять своего находящегося в интернате ребенка, если у нее площадь какая-то "не такая". Там очень много ограничений.
Но закон сделал еще одну вещь, которая прямо ударила по приемным родителям – это система отчетности. Это чистое варварство. По этому закону приемный родитель должен отчитываться за каждую трату денег, которые ему дают на ребенка. Каждый чек! Например, родитель идет в магазин и покупает, в том числе на деньги, которые даны на ребенка, и то, что надо ребенку, и, скажем, бутылку вина, папиросы. Чек-то один! А потом этот чек прикладывается к отчету. А ему говорят – что это вы на детские деньги вино покупали? Но это из области парадоксов. Главное – это гигантская бухгалтерия. Чеки эти теряются. Это адская мука и для родителей, и для органов опеки и попечительства.
Валерий Басай больше трех лет руководит Екатеринбургской школой приемных родителей. Он считает, что массовый возврат детей в России связан не только с экономическими, но и с психологическими причинами. Многие приемные родители просто не представляют, какой трудный путь им предстоит пройти для того, чтобы ребенку стало с ними хорошо. Приемным родителям должна оказываться профессиональная помощь на государственном уровне. Пока же, по словам Валерия Басая, школы приемных родителей организуют энтузиасты-одиночки:
– Работает школа уже третий год. У нас за это время не было ни одного возврата. У тех людей, которые проходили через реально работающие школы приемных родителей, не существует таких проблем. Потому что мы изначально отбираем родителей, мы их готовим. Я вам больше скажу: у нас где-то процентов 25-30 родителей на этапе общения, прохождения школы приемных родителей отказываются от самой идеи усыновления детей. Потому что все-таки то, что они себе представляют до прихода в школу, и то, что они узнают в школе, – все-таки немножко разные картины будущей семьи.
Я думаю, что в целом проблема заключается в следующем. У нас огромное количество удаленных территорий. Люди находятся в тяжелой экономической ситуации. А по этому закону опекунам выплачивалась заработная плата. Скорее всего, в депрессивных регионах люди брали детей не потому, что они хотели увеличить свою семью или сделать ее полноценной, а, скорее всего, по той причине, что им просто нужны были деньги. Естественно, когда они поняли, что дети приносят не только деньги, но еще и расходы, многие из них просто поспешили детей вернуть назад. Поэтому, я думаю, в стране эта проблема существует. Но если, повторюсь, все-таки делать это целенаправленно и родителей готовить – проблема существовать не будет.
Второй момент. Даже если готовить родителей, процент возврата все равно будет. Мы, когда школу ведем с нашими родителями, чувствуем, что это вопрос эмоционально очень тяжелый. Родители, когда приходят в детский дом или в детское учреждение, руководствуются эмоциями. Хорошенькая лялечка, протянула ручки, красивые глазки, на папу похож и т.д. Когда люди начинают жить в семье, через год проявляется характер, появляются какие-то внутренние проблемы, межличностные проблемы, которые даже взрослые люди решить не могут. Поэтому во всех странах существует эта проблема. Возьмите Европу, Америку. Там нет детских домов, но в этих опекунских семьях также есть возвраты детей. Просто не надо к этому истерически относиться. Надо просто создавать службу поддержки семьи, то есть, хочу подчеркнуть – не опеку.
Представьте себе город Екатеринбург. Вот у нас район в 150-200 тысяч человек. На 150-200 тысяч человек 10-15 человек сотрудников опеки. Это нормально? Эти люди что-то могут сделать? Они могут вести только какие-то юридические дела, связанные с оформлением детей. Но оказывать психологическую помощь, следить за семьей, разрабатывать реабилитационные программы, проводить их, обследовать эти семьи физически невозможно. У нас просто не существует этой службы. Поэтому все кидаются на опеку, кидаются на органы соцзащиты, а на самом деле просто надо разобраться в проблеме и создавать службу поддержки семьи.
По официальным данным, в России около 800 тысяч детей-сирот. У 80 процентов родители живы, но лишены родительских прав.
